Читать книгу Ласко́во - Петр Смирнов - Страница 30

Было мне лет семь или восемь. В школу еще не ходил – это хорошо помню. А вот зачем меня в тот день в Никитино послали – этого не помню. Но помню, что задал мне папаша в тот день порку. Снял с гвоздя ремень и отстегал. При всех!

И никто за меня не вступился – ни мама (она даже вообще любила, когда нас отец “воспитывал” ремнем), ни бабуша, ни тятяша. Ну, а Митьке с Васькой – что: благо, не им попало. Они сидели на печке и молчали.

Он тоже сидел на лавке и видел, как мне доставалось, видел, как я плакал. А я его ненавидел, поклялся себе отомстить ему, когда вырасту.

Конечно, я не сдержал клятвы… Через много лет, уже после войны, я мог бы напомнить ему про тот случай. Просто так, для смеха. Но всё была не та обстановка.

Его деревню, Фи́шиху, стороной было не обойти. Другие деревни – можно, а эту – никак. Так она была расположена – слева и справа болото.

И в других деревнях собаки были, но тех я не боялся. Облают издали – и всё. А у Ивана Глухого, как его звали за глаза, был кобель Дунай. Он с лаем бросался прямо в ноги и хватал за штаны. Если палкой на него замахнешься – отскочит, но тут же снова приступает. Сбегаются на лай другие собаки и так обступят, что ни с места, пока не выйдет из дому кто-нибудь.

В тот раз я набрал камней. Бросишь в пса, не попадёшь – он только больше стервенеет, кидается. Нагнёшься, будто за камнем – удирает. Пойдёшь – он опять за тобой. Запустил я в него камнем, когда он удирал. Да камень-то от дороги отскочил и разбил стекло в окне. На звон вышла жена Глухого, кобеля прогнала. А мне ничего не сказала.

В тот же вечер Глухой пришел жаловаться. Ушел довольный и моим позором и тем, что за стекло ему заплатили.

А меня долго жгла обида…