Читать книгу Фрейд - Питер Гай - Страница 19

Группа, собиравшаяся в среду вечером у Фрейда, сформировалась осенью 1902 года. Произошло это скромно и неофициально – вокруг него «стали собираться молодые врачи, желающие изучать, практиковать и пропагандировать психоанализ. Затеял все это один врач, который на собственном опыте убедился в эффективности аналитической терапии». Именно так описывал Фрейд первый период общества по прошествии 10 лет. Показательно, что из-за последующего недовольства Вильгельмом Штекелем (или его самостоятельностью?) основатель движения не стал называть имя коллеги, по предложению которого начала устраивать свои собрания группа единомышленников. Штекель, одаренный богатым воображением и преуспевающий венский врач, прошел краткий и довольно успешный курс психоанализа у Фрейда, чтобы избавиться от симптомов психологической импотенции. Это было первое связующее звено. Вторым стала работа Штекеля о символике снов. Как свидетельствуют последующие издания «Толкования сновидений» с их открытым признанием долга автора перед Штекелем, отношения основателя психоанализа с этим и некоторыми другими его сторонниками были взаимовыгодными. Фрейд дал своим первым наперсникам гораздо больше, чем получил от них, однако был открыт и к их влиянию. В те первые годы, как с характерной для него высокопарностью выразился Штекель, сам он являлся «апостолом Фрейда, который был моим Христом!»[91].

Доживи Зигмунд Фрейд до того, чтобы услышать это утверждение, он мог бы назвать Штекеля Иудой… Как бы то ни было, со временем Фрейд стал испытывать к нему сильную неприязнь. Но в 1902 году Штекель выдвинул идею, полезность которой основатель психоанализа быстро понял. Ему она показалась чрезвычайно своевременной. Какими бы недостатками ни обладали люди, собиравшиеся вечером по средам в его приемной, на начальном этапе они давали ему тот психологический отклик, которого Фрейд так жаждал. Они стали в той или иной степени заменой Флиссу и источником одобрения, которое он ожидал завоевать своей книгой «Толкование сновидений». И поначалу, как отметил впоследствии Фрейд, у него были все основания оставаться довольным.

Первые собрания Психологического общества по средам нельзя назвать многочисленными, но атмосфера была приподнятой. Фрейд отправлял открытки с приглашением Штекелю и еще трем венским врачам – Максу Кахане, Рудольфу Рейтлеру и Альфреду Адлеру. Они образовали ядро кружка, который в 1908 году превратился в Венское психоаналитическое общество, образец для десятков подобных сообществ по всему миру. Кахане, подобно Фрейду, перевел книгу лекций Шарко на немецкий язык. Он же, собственно, и познакомил Штекеля с Фрейдом и его работами. Рано умерший – в 1917-м – Рейтлер стал вторым по известности психоаналитиком после Фрейда, практиком, чьи работы с уважением цитировал основатель учения и чьи речи на собраниях по средам отличались язвительной, иногда обидной критикой. Но самым ценным рекрутом оказался врач Альфред Адлер, разделявший убеждения социалистов, который опубликовал книгу о профессиональных заболеваниях портных, но затем заинтересовался социальным аспектом психиатрии. Первые собрания в среду вечером, как с гордостью вспоминал Штекель, были вдохновляющими. Он писал, что «все пятеро пребывали в полной гармонии, без всяких диссонансов; мы были подобны пионерам на недавно открытой земле, а Фрейд нашим вождем. Как будто искра проскакивала от одной души к другой, и каждый вечер был подобен откровению».

Метафоры Штекеля банальны, но его описание верно передает атмосферу собраний – разногласия и споры были еще впереди. Несомненно, некоторые первые члены общества находили подобную богословскую терминологию весьма уместной. «Собрания, – вспоминал Макс Граф, – проходили в соответствии с определенным ритуалом. Сначала один из присутствующих представлял свой доклад. Затем подавали черный кофе и пирожные; сигары и сигареты лежали на столе и потреблялись в огромных количествах. После четверти часа непринужденной беседы начиналось обсуждение. Последнее и решающее слово всегда оставалось за самим Фрейдом. Мы как будто закладывали основы новой религии. Фрейд был ее пророком, который показал поверхностность всех используемых до сей поры методов исследования психики». Впрочем, Фрейду не нравились такого рода сравнения. Он считал себя более гибким, не таким авторитарным, каким мог быть любой «пророк». Но чувство превосходства все же присутствовало, и через несколько лет оно стало настолько гнетущим, что некоторые члены группы, в том числе Граф, покинули ее, несмотря на свое восхищение основателем психоанализа[92].

Для приема в Психологическое общество по средам требовалось общее согласие, но в доброжелательной атмосфере первых лет это являлось простой формальностью. Один из присутствующих просто представлял новичка. Кое-кто выбывал, но таких оказалось немного. В 1906 году, когда Фрейду исполнилось 50 лет, членов общества насчитывалось 17, и основатель движения всегда мог рассчитывать на дюжину гостей для оживленной и даже агрессивной дискуссии. В октябре этого года стиль Психологического общества по средам изменился, совсем немного, но показательно. На пятом году его существования члены общества решили нанять секретаря, Отто Ранка, чтобы вести подробные протоколы каждого собрания, записывать выступления и разговоры присутствующих, а также учитывать взносы.

Записи Ранка дают нам возможность узнать, что на собраниях члены общества рассматривали истории болезни, проводили психоанализ героев литературных произведений и публичных персон, обсуждали литературу по психиатрии, рассказывали о предстоящих публикациях собственных работ. Иногда вечер был посвящен чьей-либо исповеди: в октябре 1907 года Максимилиан Штейнер, дерматолог и специалист по венерическим болезням, рассказал о психосоматических симптомах, которые появились у него в период полового воздержания и исчезли после того, как завязался роман с женой друга, страдавшего импотенцией. В начале 1908-го Рудольф фон Урбанчич, директор санатория, развлекал собравшихся отрывками из своего дневника периода развития – сексуального развития – до самой женитьбы, где признавался в ранней мастурбации и определенной склонности к садомазохизму. В заключительном комментарии Фрейд сухо отметил, что Урбанчич сделал им нечто вроде подарка. Этот подарок был принят без тени смущения: Психологическое общество по средам гордилось такого рода научными саморазоблачениями.

Некоторые члены общества, вступившие в него после 1902 года, были ничем не примечательными личностями, но несколько человек оставили свой след в истории психоанализа. Среди последних надо назвать Гуго Хеллера, книготорговца и издателя, хозяина салона для интеллектуалов и людей искусства, который в конечном счете стал издавать книги по психоанализу, а также Макса Графа, чей пятилетний сын в каком-то смысле слова обрел бессмертие как маленький Ганс – сие один из знаменитых случаев, описанных Фрейдом. Они были непрофессионалами, которых основатель движения особенно ценил, поскольку всегда опасался, что психоанализ монополизируют врачи. Тем не менее именно члены общества из числа эскулапов вскоре займут ведущие позиции в психоаналитическом движении как в Австрии, так и в других странах. Пауль Федерн, ставший одним из самых преданных сторонников Фрейда в Венском психоаналитическом обществе, оказался оригинальным и уважаемым теоретиком. Исидор Задгер, способный психоаналитик и интересный собеседник, привел на одно из собраний своего племянника Фрица Виттельса. Эдуард Хичманн, который присоединился к обществу в 1905 году, шесть лет спустя удостоился специальной благодарности Фрейда за популярное изложение психоанализа, создание которого название книги тактично приписывает мэтру – «Теория неврозов Фрейда». Во всех перипетиях последующих лет Хичманн, как и Федерн, показал себя верным и надежным помощником.

Возможно, самым необычным новобранцем стал Отто Ранк, опытный механик. Невысокий, некрасивый, слабый здоровьем и много лет страдавший от этого, Ранк благодаря неутолимой жажде знаний смог убежать от невзгод своей нуждающейся и несчастной еврейской семьи.

В отличие от большинства самоучек он отличался необыкновенным умом и способностью впитывать новое. Ранк читал все. Альфред Адлер, их семейный врач, познакомил его с трудами Фрейда, и Ранк увлекся ими. Книги его ошеломили. Ему казалось, что в них – ключ ко всем загадкам мира. Весной 1905 года, Ранку тогда был всего 21 год, он познакомил Фрейда с рукописью маленькой книги под названием «Художник» – своеобразной попыткой приложения идей психоанализа к культуре. Чуть больше года спустя Отто Ранк стал секретарем Психологического общества по средам. Фрейд питал к нему отцовские чувства. С легким оттенком снисходительности он называл его малышом Ранком, нанимал помощником для переработки своих трудов, великодушно помог поступить сначала в гимназию (с опозданием), а затем в Венский университет. В Психологическом обществе по средам Ранк был не просто секретарем: в октябре 1906-го, всего через месяц работы, он представил довольно большие отрывки из своей будущей огромной монографии о теме инцеста в литературе.

По всей видимости, в период работы Ранка секретарем общества приобретений было меньше, чем потерь, хотя его вины в этом нет. Атмосфера на собраниях становились нервной, даже желчной – их участники стремились выделиться среди остальных, бравировали оригинальностью или выражали неприязнь к коллегам, грубо маскируя ее под психоаналитическую откровенность. В 1908 году состоялась официальная дискуссия по процедурам «реформирования», в русле которой обсуждалось предложение запрета на «интеллектуальный коммунизм» – geistiger Kommunismus, то есть всякая идея должна считаться частной собственностью автора. Фрейд предложил компромисс: позволить каждому члену общества самому решать, как следует обращаться с его вкладом – как с общей собственностью или с его личной. Сам основатель психоанализа объявил, что готов все сказанное им сделать всеобщим достоянием.

Другие члены кружка оказались менее щедрыми и менее сдержанными. В декабре 1907 года в один из обычных вечеров Задгер прочитал доклад с психоанализом личности швейцарского поэта XIX века Конрада Фердинанда Мейера, в котором подчеркивал безответную любовь пиита к матери. Несмотря на то что подобный анализ эдипова комплекса вполне соответствовал интеллектуальным привычкам группы, коллеги Задгера сочли его выступление неподобающим. Федерн заявил, что он в ярости, Штекель выразил удивление и протестовал против излишних упрощений, которые могли лишь испортить хороший пример. Виттельс принялся защищать дядю и выразил недовольство «этими личными всплесками ярости и возмущения». Спор вынудил Фрейда, у которого имелись свои претензии к докладу Задгера, призвать всех к сдержанности. При необходимости он мог быть беспощаден, но «тяжелую артиллерию» приберегал для важных случаев. Уязвленный такой реакцией, Задгер сказал, что разочарован – он рассчитывал получить совет, а услышал лишь множество грубых слов.

В 1908 году такие бурные дискуссии происходили довольно часто. И довольно часто горячность становилась причиной поверхностности. Но разочарование Психологическим обществом по средам было не просто симптомом гнетущей атмосферы, которую посредственность привносит в любую группу. При столкновении ранимых, зачастую эмоционально неустойчивых личностей неизбежно вспыхивают искры враждебности. Более того, провокационный характер самого предмета психоаналитического исследования, неделикатно вторгающегося в наиболее охраняемые области человеческой психики, также оказывал негативное влияние, становясь причиной общей раздражительности. В конце концов, ни один из этих людей, которые в те героические годы исследований бестактно и решительно вторгались в тайные святилища души, как других, так и свои собственные, сам процедуре психоанализа не подвергался – лечение Штекеля было кратким и далеко не завершенным. Фрейд, конечно, анализировал себя, но самоанализ по своей природе не поддается копированию. Остальные, кто мог бы воспользоваться преимуществами психоанализа, этого не сделали. В начале 1908 года Макс Граф печально заметил: «Больше нет того товарищества, что было прежде».

Незадолго до этого Фрейд, по-прежнему непререкаемый авторитет для своего неутомимого войска, попытался учесть изменившиеся обстоятельства, предложив распустить неформальное объединение и преобразовать его в Венское психоаналитическое общество. Такая реорганизация даст возможность мирно уйти тем членам группы, которые больше не согласны с целями Фрейда. Это была изящная уловка, не более того. Основатель психоанализа никак не мог заставить остальных прыгнуть выше головы. В декабре 1907 года Карл Абрахам, впервые присутствовавший на собрании общества, точно и безжалостно описал собственные впечатления своему другу Максу Эйтингону: «Меня не очень впечатлили венские сторонники. Я был на собрании в среду. Он на голову выше остальных. Задгер похож на талмудиста; он интерпретирует и комментирует каждую установку мастера со строгостью ортодоксального иудея. Из всех врачей наилучшее впечатление на меня произвел доктор Федерн. Штекель поверхностен, Адлер страдает односторонностью, Виттельс фразер, остальные ничем не примечательны. Юный Ранк кажется очень умным, и доктор Граф тоже…» Весной 1908 года Эрнест Джонс все увидел своими глазами и согласился с ним. Впоследствии он вспоминал, что, посетив Вену и впервые побывав на собрании Психологического общества по средам, был не слишком впечатлен венскими последователями Фрейда. Для беспристрастного стороннего наблюдателя они «казались недостойным аккомпанементом гению Фрейда, но в тогдашней Вене, исполненной предубеждений против него, было трудно найти ученика, которому есть что терять в смысле репутации, и поэтому приходилось довольствоваться тем, что было доступно».

Конечно, бывали и светлые периоды: с 1908 по 1910 год общество пополнилось новыми членами, такими как Шандор Ференци из Будапешта, талантливый, но чрезвычайно нервный юрист Виктор Тауск, школьный учитель и социал-демократ Карл Фуртмюллер, остроумный адвокат Ганс Закс. Число участников увеличивалось за счет гостей, которые приезжали в Вену, чтобы познакомиться с Фрейдом и присутствовать на собрании в среду: «швейцарцы», психиатры и любознательные студенты-медики из Цюриха и других городов Швейцарии, появились еще в 1907-м. Фрейд называл их – Макса Эйтингона, Карла Г. Юнга, Людвига Бинсвангера и Карла Абрахама – самыми интересными из новых сторонников. В следующем году в Вену, чтобы познакомиться с Фрейдом и его группой, прибыли другие визитеры, впоследствии много сделавшие для развития психоанализа: американский переводчик Фрейда и его апостол Абрахам А. Брилл, Эрнест Джонс – этот станет самым влиятельным британским сторонником мэтра, и пионер психоанализа в Италии Эдуардо Вейсс.

Контраст между этими «перелетными птицами» и венскими завсегдатаями собраний оказался для Фрейда болезненным. При оценке людей он часто позволял своим заветным желаниям брать верх над опытом, однако в отношении своих местных приверженцев не питал никаких иллюзий. В 1907 году после одного из собраний в среду вечером Фрейд сказал молодому швейцарскому психиатру Людвигу Бинсвангеру: «Ну вот, теперь вы видели эту банду!» В этом кратком, насмешливом замечании содержалась определенная доля лести – Фрейд хотел понравиться своим новым швейцарским сторонникам, но Бинсвангер, по прошествии многих лет вспоминая ту сцену, дал ей более доброжелательное и, возможно, более точное толкование: он понял, до какой степени одиноким по-прежнему чувствовал себя Фрейд среди этой толпы. «Все мои венцы, – мрачно признавался основатель психоанализа Абрахаму в 1911 году, – ничего не стоят, за исключением малыша Ранка». Среди венцев были подающие надежды личности: Федерн, Закс, возможно Рейтлер, Хичманн и даже Тауск, но со временем Фрейд стал все больше связывать свои надежды с заграницей, с иностранцами.