Читать книгу Криминалистика: теоретический курс - Руслан Ильдарович Зайнуллин - Страница 11

Раздел 1. Основы теоритеской криминалистики
Глава 3. Науковедческие теории в криминалистике
3.3. Учение о предмете криминалистики как теоретическая база для постановки ее актуальных задач

Оглавление

Вопрос о том, что изучает или, что должна изучать криминалистика, возникал всякий раз, когда ученые стремились доказать, что криминалистика имеет право на самостоятельное существование. Для этого достаточно было убедить всех сомневающихся, что предмет криминалистики обособлен и отличен от предмета познания смежных наук. В период формирования новой науки такие дискуссии воспринимались как вполне естественные. Однако, вряд ли сегодня среди ученых найдется кто-нибудь, кто был бы готов подвергнуть сомнению самостоятельность криминалистики. И, тем не менее, с упорством, заслуживающимлучшего применения, мы продолжаем спорить о том, что относится к ее предмету, а что нет, часто не обращая внимания на различия между предметом и определением предмета, между предметом познания в науке и предметом научных исследований, между предметом криминалистики и ее содержанием. В своем стремлении дать наиболее адекватное представление об особенностях, отдельных сторонах, признаках, аспектах, наконец, о самих познаваемых криминалистикой объектах авторы не замечают, что разговаривают со своими оппонентами на разных языках, подменяя вопрос о предмете криминалистики разнообразием предлагаемых определений, терминов, понятий и категорий. Нет необходимости их перечислять.

Важно, однако, не терминологическое разнообразие, граничащее с терминологическими излишествами, а то, что нет таких терминов, которыми можно было бы охватить все признаки и свойства изучаемых криминалистикой явлений во всем их многообразии. Вряд ли возможно прийти к пониманию сущности предмета криминалистики, даже если нам удастся убедить всех без исключения ученых в том, что для определения науки «закономерности» предпочтительнее экзотических «парадоксов», название технология лучше методики, а упоминание информации и информационных процессов точнее раскрывает предмет криминалистики, нежели «доказательства» и доказывание. Попытки дать самое лучшее, максимально полное, или, что еще хуже – исчерпывающее определение предмета криминалистики также бесплодны, как и стремление «объять необъятное».

Для осознания реальности, именуемой предметом криминалистики, вероятно, не это главное. Важно понимать, что наука сохраняет свое предназначение лишь до тех пор, пока остаются непознанными те аспекты (стороны, признаки, свойства и проч.) реальности (предмета познания), ради изучения которых наука в свое время и создавалась. И уже только по этой простой причине невозможно дать их терминологически точный и исчерпывающий перечень. Тем не менее, во всем многообразии свойств и признаков изучаемых криминалистикой явлений можно и нужно искать то самое существенное, что сегодня представляет наибольший интерес для научного исследования, ориентированного на потребности практики.

Поэтому, предлагая свои формулировки определения предмета науки, в них можно раскрыть с достаточной полнотой не многообразие предмета криминалистики, а только самое существенное в предмете, причем существенное именно сегодня. Сама же предметная область познания криминалистики и ее границы были определены еще в конце ХIХ столетия и с тех пор не менялись. Менялись, становясь более глубокими и разносторонними, наши знания о предмете криминалистики, и о том существенном в предмете, что нуждается в изучении и познании в данный, конкретный исторический период времени. Чтобы тема предмета криминалистики имела новые перспективы для разработки на науковедческом уровне ее нельзя ограничивать пространными рассуждениями и спорами о том, что следует включать, а что нет в определение предмета науки. Только в более глубоком познании самого предмета, а не в его расширении, и тем более не в бесконечных спорах о формулировках можно увидеть перспективу для научной разработки данного криминалистического учения сегодня. Но это возможно лишь при условии, если результаты науковедческих исследований будут ориентированы на постановку и решение наиболее важных задач науки, призванной содействовать эффективной борьбе с преступностью. Ибо «…вопрос об определении предмета той или иной области знания приобретает не только теоретические, но и важное практическое значение, так как от четкого понимания предмета науки во многом зависит постановка основных задач ее развития».[180] Задач, вытекающих из современных представлений о тех сторонах действительности, изучение которых отличается актуальностью именно в данный исторический момент и только по этой причине становится полезным для современной практики. Для криминалистики эти задачи лежат в сфере создания наиболее эффективных средств познания истины в уголовном судопроизводстве. Поэтому изучение предмета науки должно быть обусловлено потребностями «обслуживаемой» криминалистикой сферой деятельности. Иными словами, усилия ученых будут продуктивны, если их направить на поиски практического смысла в разработке учения о предмете криминалистической науки.

Даже поверхностное ознакомление с историей развития учения о предмете криминалистики подтверждает мысль о том, что на каждом этапе своего исторического развития его новые определения, раскрывающие сущность познаваемых криминалистикой явлений, становились ответом на очередные запросы практики. В каждом новом определении предмета криминалистики находили отражение не весь спектр познаваемых криминалистикой явлений, а только наиболее существенные их аспекты, определяющие направления актуальных научных исследований в данный, конкретный исторический момент. Проще говоря, осознание предмета науки способствовало решению практических задач, стоящих перед ней в тот или иной исторический период. Так, в определении предмета криминалистики, предложенном С. Н.Трегубовым в 1915 году, акцент делался на необходимости изучения «наиболее целесообразных способов и приемов применения методов естественных наук и технических знаний к исследованию преступлений и установлению личности преступника».[181] Таким образом, «приспособление» воспринималось как наиболее существенное в ее предмете. В направлении творческого приспособления данных этих наук в основном и развивалась криминалистика в начальный период своей истории.

Дальнейшие изменения объема знаний о существенных аспектах познаваемых криминалистикой явлений привели к изменению и самого определения ее предмета. В нем стали отражать не только текущие задачи науки, но и новые тенденции в научных исследованиях. И если в начале века они связывались с представлениями о криминалистике как о технической прикладной научной дисциплине, то уже к середине ХХ века определились новые приоритетные направления научных исследований. Стало возможным предложить для практического использования более разнообразный арсенал криминалистических средств, приемов и методов. Создаваемые криминалистикой новые приемы и методы уже не «вписывались» в сформировавшееся ранее представление о них как о средствах, имеющих исключительно естественно-техническую природу. Многие гуманитарные и общественные науки становятся источником для их разработки. В результате начинают формироваться три самостоятельных раздела криминалистики: техника, тактика и методика расследования отдельных видов преступлений. Эта тенденция нашла свое выражение и в формулируемых определениях ее предмета, и в изложенных авторами взглядах на сущность криминалистической науки. К началу пятидесятых годов в целом сформировалось определение криминалистики, ставшее традиционным.[182] Новой сущностью в этом определении стало указание не только на необходимость разработки криминалистикой технических средств, тактических приемов и методов собирания и исследования доказательств, но и на предупреждение преступлений как на сферу «интересов» криминалистической науки, призванной изыскивать соответствующие средства и способы.

Вплоть до 60-х годов ХХ столетия концентрация внимания на познавательных средствах определяла выбор основных направлений криминалистических научных исследований. Ни механизм, ни способы совершения преступления, ни преступные навыки, ни обычаи и средства общения преступников, ни язык криминального мира, ни личность преступника не изучались криминалистикой с должным вниманием. Все эти тенденции, проявившиеся в научных исследованиях, отразились и на формулировках определения предмета криминалистики того времени.

Между тем, прогрессивное развитие криминалистической науки требовало и далее постоянного осмысления возникающих и решаемых ею задач. Соответственно прогрессу знаний должны были меняться и представления о том существенном в предмете криминалистики, которому в научных исследованиях следовало отдавать приоритет. К середине 60-х годов ХХ века на первый план выходит задача более глубокого познания действующих в сфере изучаемых ею явлений закономерностей. Нельзя сказать, чтобы эти закономерности криминалистов не интересовали ранее. Все прекрасно понимали бессмысленность попыток познать явления, не имея представления об их взаимосвязях. К такому изучению призвана любая наука, ибо «объективные явления и закономерные связи между ними разной степени глубины – как утверждают философы, – подлинный предмет научного познания».[183]

Без уяснения таковых они останутся лишь случайными, то есть безразличными для науки явлениями. Еще Аристотель отметил, что «… не существует науки о случайном бытии…, всякая наука имеет своим предметом или то, что есть всегда, или то, что бывает в большинстве случаев. В самом деле, как иначе человек будет учиться или учить другого? То, чем он занимается, должно быть определено как постоянное или как преобладающее… А то, что лежит вне этих рамок, … то, что бывает случайно, выходит из этих рамок…, науки о нём нет».[184]

О закономерностях изучаемой действительности, как о существенном в предмете криминалистики, первым поставил вопрос Р. С.Белкин. В новом своем определении, при сохранении традиционных взглядов на предмет познания, автор отразил новую сущность, новые аспекты, стороны изучаемых криминалистикой явлений – их закономерности. Причем, не только закономерности деятельности, направленной на познание события преступления, но и закономерности самого преступления.[185] Осознание того, что без выявления закономерных связей между познаваемыми явлениями невозможно в полной мере вникнуть в их сущность, становится необходимой предпосылкой для постановки перед криминалистикой новых задач. Эти актуальные для второй половины ХХ века задачи науки нашли выражение в новом определении предмета криминалистики, предложенном Р. С.Белкиным, и включившем в себя дальнейшую разработку специальных средств и методов, основанных на результатах познания закономерностей, имеющих место в механизме преступления и в познавательной деятельности участников уголовного процесса, направленной на установление истины по делу. Эти стороны предмета криминалистического познания – преступление и средства его исследования, сохраняя свою актуальность для изучения, начиная с 90-х годов прошлого века стали приобретать новые, ранее не известные науке в таких масштабах, как сегодня, черты, препятствующие эффективному внедрению и использованию криминалистических разработок в практике. Во всяком случае, те черты, о которых многие говорят как о реальной угрозе безопасности страны. Самыми заметными и существенными, но в то же время и наименее исследованными криминалистикой, стали явления коррупции в правоохранительной и судебной системе, прежде всего, в сфере борьбы с преступностью. Здесь, видимо, недостаточно создавать даже самые эффективные методики расследования должностных преступлений, совершаемых сотрудниками полиции всех уровней, следователями, прокурорами или судьями. Многие из этих должностных лиц оказались в силу своего служебного положения просто неуязвимы и поэтому недосягаемы для уголовного преследования. Безнаказанность порождает произвол. Причины разные, в том числе установленный законодательством иммунитет для значительной части должностных лиц, наделенных властными полномочиями и призванных вершить правосудие от имени государства. Нужны, очевидно, новые подходы к решению проблемы, в том числе, с позиций криминалистики.

Поэтому в учении о предмете криминалистики должно быть место для исследования и этой проблемы. В той его части, на основе познания которой можно по-новому строить профилактическую работу и разрабатывать криминалистические способы воспрепятствования коррупции и злоупотреблениям в правоохранительной сфере, равно как и помогающие их разоблачению.

Одним из направлений таких исследований могло бы стать изучение не только самой деятельности правоохранительных, в том числе судебных органов, но и механизмов (закономерностей) возникновения информации об этой деятельности. Как любое преступление отображается в самых разнообразных «следах» (в широком смысле слова), так и процедура его познания закономерно отображается в материалах уголовных дел и в сознании участников уголовного процесса. В тех же протоколах следственных и судебных действий, в материалах видео-, звукозаписи, фиксирующих ход и результаты процессуальных действий, в памяти участников судопроизводства и т. д. В результате возникает информация о тех мерах, которые предпринимались субъектами судебного исследования для достижения своих профессиональных целей (или криминальных намерений их коррумпированных представителей). Выработка заведомо неправосудных решений происходит, вероятно, по законам, отличным от принятия ошибочных. Причины, последствия и признаки «заказных» решений, надо полагать, иные, нежели признаки просто некомпетентных и непрофессиональных. И они могут быть диагностированы, распознаны, в том числе в рамках «криминалистического исследования материалов уголовных дел».[186] Принятие заведомо неправосудного решения в отличие от ошибочного, не бывает случайным. Его механизм, впрочем, как и возникающие при этом «следы», также подчинен определенным закономерностям. И их нужно изучать. Теоретическое обоснование тому можно найти в той части учения о предмете криминалистики, которая посвящена специфическим сторонам деятельности следственных, судебных и иных органов, и ее закономерному отражению в материалах уголовных дел.

Уже только по этой причине механизмы отражения познавательной деятельности субъектов уголовного процесса должны быть отнесены к существенным сторонам предмета криминалистической науки. Изучение указанной группы явлений и их закономерных связей имеет и непосредственный практический смысл. Ибо только по материалам уголовного дела можно судить, каким арсеналом располагал субъект судебного исследования, какие действия были им предприняты для выяснения обстоятельств события преступления, насколько правильно и квалифицированно этот арсенал был использован следователем, дознавателем и другими участниками уголовного процесса, чтобы преступление можно было назвать раскрытым, а истину установленной. Именно ошибками в выборе познавательных средств, неправильным или неквалифицированным их применением (а порой и злым умыслом), чаще всего обусловлены претензии к собранным в ходе раскрытия и расследования преступлений доказательствам.

Сегодня, повторюсь, эта тема приобретает особую актуальность, ибо именно в материалах уголовных дел концентрируется не только положительный опыт, но и злоупотребления при раскрытии, расследовании преступлений и рассмотрении дел в судах. Этот аспект предмета криминалистики и есть новая, малоисследованная сторона его сущности. Но, чтобы наши представления о задачах криминалистической науки были адекватны потребностям практики, полезно не только целенаправленно изучать эту существенную часть предмета криминалистики, но и направлять усилия на разработку средств и методов для практического их использования в исследовании материалов уголовных дел.[187]

180

Материалистическая диалектика. В пяти томах. Том 3. Диалектика природы и естествознания /отв. ред. В.П.Петленко. М., 1982. С.127.

181

Трегубов С.Н. Основы уголовной техники. – Пг., 1915. С.14.

182

Криминалистика. Ч.1. – М., 1950. С. 4.

183

Мостапаненко М.В. Философия и методы научного познания. Л., 1972. С.47.

184

Аристотель. Метафизика. – М.: Эксмо, 2006. С. 160.

185

Белкин Р.С. Общая теория советской криминалистики. – Саратов, 1986. С.54. Его же: Курс криминалистики. Т.1. – М., 1997. С.112; Криминалистическая энциклопедия. – М., 2000. С.7 и др.

186

Эксархопуло А.А. Специальные познания и их применение в исследовании материалов уголовного дела. – СПб, 2005. С. 109–154.

187

Практика подготовки таких заключений ведет свое начало с середины 90-х годов. См.: Эксархопуло А.А. Специальные познания и их применение в исследовании материалов уголовного дела. – СПб: изд-во СПбГУ, 2005.

Криминалистика: теоретический курс

Подняться наверх