Читать книгу Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний - Сергей Десницкий - Страница 13

Седьмой учебный год в моей жизни ознаменовался двумя чрезвычайно важными событиями. Во-первых, в марте в Ригу приехал Глеб Сергеевич. Однажды, вернувшись из школы, я c удивлением обнаружил на вешалке в коридоре серую генеральскую шинель. «Отец приехал», – коротко сообщила мама. Сердце у меня упало. Я простился с ним навсегда и был готов к тому, что мы с ним никогда уже больше не увидимся, и вот… Ну надо же!.. Свалился на мою несчастную голову!.. Его нежданное появление совершенно меня обескуражило: я начал лихорадочно соображать, как следует вести себя с ним, о чем говорить. Нарочито медленно разделся, долго и необыкновенно тщательно мыл руки в ванной и, наконец… Вошел в комнату…

В дальнем углу между шкафом и письменным столом в старом кожаном кресле сидел отец. Мы не виделись больше года. Он нисколько не изменился и по-прежнему был все так же импозантен и красив. Но в эту минуту мне вдруг стало безумно жаль его. Может, потому, что сиденье нашего мебельного ветерана было сильно продавлено и товарищ генерал буквально утонул в его кожаных недрах. В эту минуту он показался мне таким маленьким, таким беззащитным!.. Я чуть не заплакал… «Поздоровайся с отцом», – распорядилась мама. «Здравствуй… те», – еле выдавил я из себя. «Ведь раньше вы, кажется на „ты" были?» – удивилась мама. «А мы и сейчас на „ты", – не слишком естественно, но очень весело и бодро успокоил ее отец. – Ведь так?..» Я промолчал. «Ну ладно, вы тут пока беседуйте, а я пойду на кухню. Через десять минут обедать будем», – тоже бодро и тоже не слишком естественно сказала мама. Ей, как и нам, было не по себе, и она решила разрядить возникшую неловкость самым удобным для себя способом: поскорее вышла за дверь, оставив нас в комнате одних. Попросту говоря, сбежала, предоставив мне самому расхлебывать эту чудовищную ситуацию.

Я боялся посмотреть в сторону отца. Стоял набычившись, словно двоечник, который не знает урока, изо всех сил сдерживая выступающие слезы. Глеб Сергеевич тоже был явно растерян и мучительно соображал, с чего бы начать. Просто обнять и поцеловать меня он почему-то не решился. Очевидно, помнил мою знаменитую фразу из прощального письма: «Когда ты будешь обнимать своего сына, вспомни о детях, брошенных тобой!..» А я?.. Если честно, очень хотел, чтобы мы обнялись. Хотя, спроси меня, ни за что бы в этом не признался. Еще чего!

«Как дела?» Весьма глубокомысленный вопрос. «Нормально», – последовал не менее глубокомысленный ответ. И вновь мучительная долгая пауза. «Мама говорила, у тебя проблемы с русским?» – нашелся Глеб Сергеевич. «Сейчас все в порядке», – успокоил я его. «Беседа» наша текла легко и непринужденно. Мы или подолгу молчали, или обменивались ничего не значащими, пустыми фразами.

«Как здоровье, караси?»

«Ничего себе. Мерси».

«Как дела у вас в кино?»

«Ничего себе, говно».

«И недавно?»

«Нет. Давно».

Наконец пришла мама, позвала нас обедать, и мы оба с облегчением вздохнули.

Сближению нашему способствовало одно весьма пустячное обстоятельство. Приобретя весной фотоаппарат и отщелкав за лето две пленки, я не мог увидеть результаты своего «творчества». Дело в том, что в Риге невозможно было достать проявитель. Его просто не было ни в одном магазине. Каждый день я обходил все точки, гд е продавались фототовары, – безрезультатно. И две кассеты с отснятой пленкой лежали в ящике письменного стола, бесполезные и в принципе совершенно ненужные. И вот после обеда мы с папой вышли на прогулку, и… О чудо!.. В маленьком магазинчике канцелярских товаров под стеклянной витриной лежали квадратные пакетики, на которых было написано волшебное слово: «Проявитель». У меня в кармане на этот случай лежали специально приготовленные деньги, но папа не дал мне истратить ни копейки. Щедрость его была воистину царской: он купил для меня двадцать пакетиков проявителя и столько же закрепителя. Ну все!.. Этого мне теперь надолго хватит!..

В тот же вечер я проявил обе пленки и, к радости своей, обнаружил: в большинстве своем негативы оказались приличного качества. Ура!.. Перед отъездом отец вручил мне конверт, в котором лежали деньги на приобретение фотоувеличителя. Вот так-то!.. Мама добавила недостающую сумму, и буквально на следующий день я притащил домой огромную картонную коробку, в которой лежал роскошный по тем временам пузатый черный «Ленинград». Радости моей не было границ!.. Я стал полноценным фотолюбителем. Мне теперь не надо бегать в ателье проката! В любой момент я могу занавесить окно в ванной комнате и до одурения печатать собственные фотографии. После книг фотографирование стало моим вторым серьезным увлечением на долгие годы.

В следующий свой приезд отец подарил мне пневматическое ружье. Это тоже была одна из моих заветных мечт. На улице Дзирнаву, недалеко от нашего дома, находился тир, где за 5 копеек можно было купить один выстрел по мишеням, расставленным на полках противоположной стены. Как только у нас с Карлом появлялась «свободная» мелочь, мы бежали в этот тир и спускали весь свой капитал до копеечки за какие-то пятнадцать минут. Теперь же летом в Эрглях или зимой во время поездок с дядей Карлом за город мы могли стрелять сколько душе угодно, потому что маленькие свинцовые пульки в картонных коробочках продавались в спортивном магазине и стоили совсем недорого.

Так что приезды Глеба Сергеевича в Ригу оказались для меня весьма полезными.

В принципе каждому из нас надо совсем немного, чтобы изменить отношение к человеку, которого еще вчера ты считал своим злейшим врагом. Порой протянутая рука или дружеская улыбка могут сломать стену отчуждения гораздо быстрее, чем многочасовое «выяснение отношений». Как только отец проявил пустяковую заботу обо мне, сердце мое растаяло и от былого желания отомстить ему за то, что он так жестоко поступил со мной и братом, не осталось и следа. Почти не осталось… Для меня, не избалованного частыми подарками, хватило этого небольшого внимания и участия. И ведь стоило наше примирение совсем недорого: в общей сложности, рублей пятьсот.

Да, можно сказать, я с ним помирился. Точнее сказать, не «помирился», а примирился с теми взаимоотношениями, которые сложились между нами. Конечно, я по-прежнему любил его, но былого обожания уже не было, и к теплому сыновнему чувству примешивалась изрядная доля иронии. Я как бы защищался от возможности еще одного разочарования, еще одного удара, перенести который было бы гораздо труднее, и хотел интуитивно обезопасить себя. Так, на всякий случай. А в его письмах, наряду с отеческими наставлениями, между строк сквозила жалобная нотка: «Прости…»

После приезда Глеба Сергеевича в Ригу наше общение возобновилось. Отец регулярно, пару раз в месяц, писал мне. Я под нажимом мамы отвечал ему, а каждую осень в середине сентября папа в свой очередной отпуск брал путевку в военный санаторий в Лиелупе и приезжал на Рижское взморье не столько для того, чтобы отдохнуть и подлечиться, сколько для того, чтобы повидаться с нами.

Мама ревниво следила за тем, чтобы наше общение не прерывалось. Едва приходило письмо из Москвы, как начиналось!.. Каждый день одно и то же! «Ты ответил отцу?..», «Уже пять дней прошло, чего ты медлишь?..», «Как тебе не стыдно! Ведь он – твой отец!..». Матушка доставала меня по-крупному!.. И удивительное дело, она ни разу не сказала об отце ни одного плохого слова, ни разу не попыталась настроить меня против него.

Можно подумать, Верой Антоновной владел трезвый расчет: она не работала и единственным средством нашего скромного, но безбедного существования были только алименты, что присылал Глеб Сергеевич. Но ведь его обязательства передо мной заканчивались в день моего совершеннолетия. А что дальше?.. Мама была уверена: я продолжу свое образование после окончания школы, и понимала, что на студенческую стипендию прожить невозможно, и потому хотела спасти нас от полной нищеты. Кто знает, о чем думала моя бедная мамочка, но, когда папа умер, я понял: все эти годы, что Вера Антоновна провела в разводе с генералом Десницким, она любила его!.. Может быть, даже сильнее, чем в юности. На похороны отца приехал Боря, мама дала брату деньги и велела купить десять роз, чтобы положить в его гроб. Так она прощалась со своей любовью, которую пронесла через всю жизнь…