Читать книгу Концепты и другие конструкции сознания - Сергей Эрнестович Поляков - Страница 12

Классический объективизм на протяжении тысячелетий не позволял поставить под сомнение наличие объективного физического предметного мира. Учение И. Канта заставило исследователей усомниться в наличии предметов в «реальности в себе» и понять, что предметы конституируются человеческим сознанием. Что вне сознания нет предметов, а есть лишь недоступная человеку никак иначе «реальность в себе». Складывается, однако, странная ситуация. Сознание разных людей создает сходную, даже вообще единую, то есть общую, как принято думать, физическую реальность. Как это происходит?

Э. Шредингера (2005, с. 93), например, удивляет совпадение глубоко личных и никому другому непосредственно не доступных субъективных миров разных людей. По его словам, многие пытаются устранить это удивление, объясняя совпадение существованием мира физических тел, являющегося причиной восприятия и создающего у каждого примерно одно и то же впечатление. И М. Борн (1973, с. 125) пишет об удивлении и даже шоке, который испытывает мыслящий человек, когда вдруг понимает, что индивидуальное чувственное впечатление чисто субъективно, так как не может никак быть передано никому другому в процессе коммуникации.

Наличие дальтоников среди людей с бесспорной очевидностью свидетельствует, например, что субъективные миры могут сильно различаться, хотя это порой и сложно выявить. У конкретного человека могут даже не формироваться индивидуальные репрезентации какой-то значительной части «реальности в себе». Например, вовсе нет больших фрагментов субъективной реальности в мирах людей слепых, глухих или не имеющих обоняния.

Кстати, существует множество данных о влиянии разных факторов на результаты человеческого восприятия, то есть на те самые репрезентации предметов. В своей истории психологии М. Хант (2009, с. 591), например, упоминает об исследованиях Дж. Брунера и Л. Постмана, которые начиная с 1940-х гг. изучали влияние на восприятие психических факторов, в частности потребностей и установок. Они показывали маленьким детям игрушки и простые кубики высотой три дюйма и просили определить их размер. Детям казалось, что игрушки выше кубиков. Еще выше они казались, если дети не могли их получить.

М. Хант (с. 591 и 592) сообщает, что другие исследователи изучали восприятие голодных и сытых испытуемых. Голодным людям съедобные объекты казались большими по размеру, чем сытым. Привычка и ожидание заставили 27 из 28 испытуемых видеть необычные карты как стандартные, однако, как только испытуемые узнавали об особенностях экспериментальной ситуации, их установка менялась и они совершали гораздо меньше ошибок при опознании карт. М. Хант (с. 592) информирует также об исследованиях, в которых доказывалось, что на восприятие влияют этнические предрассудки и феномен, названный перцептивной защитой – психическое сопротивление тому, чтобы видеть нечто огорчительное. Эффект оказывался наиболее выраженным, когда испытуемыми были женщины, а экспериментатором – мужчина.

Эти и многие другие данные подтверждают тот факт, что в сознании каждого человека формируются собственные уникальные репрезентации окружающих предметов. И они могут сильно различаться у разных людей. Могут возразить, что это не подтверждает наличия реальных различий в субъективном восприятии окружающего мира у здоровых людей в одних и тех же условиях. Однако я думаю, что дело тут лишь в отсутствии эффективных инструментов и методик, способных экспериментально продемонстрировать наличие таких субъективных различий.

Как расценивать указания некоторых авторов на наличие инвариантов в физическом мире? М. Борн (1973, с. 151–152), например, пишет, что чувственные ощущения – это признаки или сигналы внешнего мира, посредством которых мы узнаем об объектах с инвариантными свойствами. По мнению автора, набор этих инвариантов является физической реальностью, которую наш разум конструирует подсознательно. Стул, например, визуально меняется с каждым поворотом головы, но воспринимается как тот же самый. Наука – это попытка конструировать эти инварианты там, где они неочевидны. Например, если вы, не имея научной квалификации, смотрите в микроскоп, то ничего не видите, кроме пятнышек света и цвета. Лишь умело применяя методы биологической науки, вы сможете понять, что видите ткань с клетками рака или что-то подобное.

Дж. Гибсон (1988, с. 434–436) прямо указывает, что в физической реальности существуют глубинные инварианты, скрывающиеся за изменением оптического строя. Он выделяет четыре вида оптических инвариантов: инварианты изменения освещения; инварианты изменения точки наблюдения; инварианты частичного наложения выборок; инварианты локальных возмущений структуры. Кроме того, автор выделяет инварианты, «существующие также в потоках акустической, механической и, возможно, химической стимуляции».

Представляется заманчивым попытаться вслед за Дж. Гибсоном выделить инварианты в физическом мире. Но можно ли их там найти? Проблема инвариантов в физической реальности теснейшим образом связана с проблемой тождественности физических объектов.

Первым и очень подробно исследовал возможность тождества физических объектов Д. Юм. Он (1996, с. 299) называет идеей тождества, или одинаковости, отчетливую идею объекта, существующего неизменно и непрерывно при предполагаемом изменении времени. Д. Юм (с. 305), однако, приходит к выводу, что тождество – это не что-то реальное, а лишь качество, которое мы приписываем собственным восприятиям. Тождество, по его мнению, зависит от одного из трех отношений: сходства, смежности и причинности. А наши представления о личном тождестве целиком порождаются беспрепятственным и непрерывным продвижением мысли вдоль ряда связанных друг с другом идей.

Э. Мах (2005, с. 274) вслед за Д. Юмом полагает, что постоянства, а следовательно, и тождества одного и того же объекта даже самому себе в окружающем мире нет. Мы достигаем этого постоянства, только абстрагируя и недооценивая некоторые условия. Есть только один род постоянства – постоянство связи (или соотношения). Л. Витгенштейн (1994, с. 166; 2008, с. 99) и У. Куайн (2010, с. 104, 115–116) тоже сомневаются в реальном наличии тождества.

У. Куайн (с. 115–116) обсуждает различия в объяснении конкретных сущностей (река Кестр) и сущностей, обозначаемых общими понятиями (квадратное). В первом случае, например, при остенсивном[40] объяснении реки мы указываем на несколько ее гипотетических срезов и каждый раз говорим: «Это – река Кестр». Тождественность указанного объекта все более осознается с каждым следующим случаем. При остенсивном объяснении понятия квадратное мы указываем на различные вещи и каждый раз говорим: «Это – квадратное», но не утверждаем тождественность всех объектов. Таким образом, в первом случае объекты отождествляются, а во втором – нет. Во втором случае тождественным предполагается не объект, а лишь признак квадратности, которым совместно обладают указанные объекты.

Другой пример приводит Г. Рейхенбах (2003, с. 301), который пишет о лодке, ремонтируемой несколько раз так, что в итоге заменяется каждая ее деталь. Тем не менее все совершенно правомерно называют ее той же самой лодкой, хотя она уже иная. То же самое происходит, по мнению автора, с рекой, вода в которой меняется все время. Он полагает, что река, таким образом, генетически тождественна самой себе скорее в функциональном, чем в субстанциальном отношении. У меня возникает вопрос: что же в лодке и реке тождественного? По всему выходит, что тождественны не физические сущности, которые соотносятся между собой, а нечто репрезентирующее эти сущности в нашем сознании.

Мне представляется, что кажущееся тождество внешних объектов возникает в результате того, что человеческое сознание с помощью собственных моделей-репрезентаций вводит в физическую реальность, создаваемую им в качестве глобальной чувственной репрезентации «реальности в себе», такие постоянные внешние сущности – предметы. Оно конституирует их чувственно и помещает в этот свой внешний предметный физический мир. А затем уже их наличие позволяет человеку говорить о тождестве предметов самим себе.

Э. Мах предлагает видеть постоянное, а значит, тождественное «в твердо установленном законе связи элементов, которые сами по себе кажутся весьма преходящими» (2005, с. 275).

Однако и закона связи элементов в самой «реальности в себе» нет… Есть лишь относительное постоянство и условная тождественность самим себе наших психических конструкций, репрезентирующих окружающий мир. В первую очередь тождественность присуща моделям-репрезентациям предметов, их свойств и изменений, а также обозначающим их словам… Но вернемся к вопросу о наличии инвариантов в окружающем мире. Инварианты есть в нем. Дело только в том, что окружающий предметный физический мир выстроен из наших собственных репрезентаций. Следовательно, так называемые физические инварианты – не что иное, как наши психические инварианты.

Давайте разберемся, как в нашем сознании появляется понятие конкретного предмета, если всякий раз тот же самый предмет мы видим совершенно иначе? Тождественность предмета самому себе задается нам лишь его – предмета – моделью-репрезентацией, которая является психическим инвариантом, репрезентирующим каждому из нас тождественную самой себе в разные моменты времени вещь.

В «реальности в себе» нет ничего тождественного, даже тождественного самому себе, потому что все в ней непрерывно изменяется. Иллюзию тождественности и постоянства придают разным элементам «реальности в себе» лишь репрезентирующие их модели-репрезентации и обозначающие их понятия. Само понятие тождество обозначает лишь очередную человеческую психическую конструкцию, постулирующую существование постоянных, а потому тождественных себе сущностей, которых в окружающем мире без человеческого сознания нет.

Способность сознания создавать модели-репрезентации, или психические инварианты, репрезентирующие непрерывно меняющиеся элементы «реальности в себе» в качестве постоянных и тождественных самим себе сущностей, позволяет нам не тонуть в многообразии непрерывно изменяющейся «реальности в себе» и эффективно действовать в ней. Впрочем, наши психические инварианты небеспочвенны. Они репрезентируют относительное постоянство многих граней «реальности в себе», которое вполне можно принять за тождественность в течение короткой человеческой жизни. Тем более что часто для признания тождества сущности нам, во-первых, вполне достаточно довольно грубого совпадения ее структуры, а во-вторых, часто достаточно учета даже не структуры, а лишь выполняемой сущностью функции.

Итак, в «реальности в себе» вне и без человека нет инвариантов. Там, вероятно, есть лишь то, что можно назвать сходством[41]. Инварианты же существуют только в человеческом сознании в виде моделей-репрезентацийи понятий, репрезентирующих конституированные и сконструированные сознанием сущности. Стараясь приспособиться к реальности, сознание склонно создавать инварианты везде.