Читать книгу Брат Алеша - Сергей Градусов - Страница 4

Вступив, наконец, в права наследства, Алеша мечтал только об одном – поскорее от него избавиться. Распродать все, вложить деньги в какой-нибудь надежный банк, сделать необходимые распоряжения относительно Ивана, так, чтобы Иван до конца жизни был обеспечен, и чтобы в этом не могло быть никаких сомнений – и уйти в монастырь. Да упросить игумена, чтоб благословил куда-нибудь подальше, на север, али в пустыню, только подальше отсюда. О завете же старца Зосимы Алеша старался не вспоминать. Не было сил после такой-то зимы и думать о мирской жизни.

И однако, между Алешей и заветной кельей стояло отцовское наследство. Огромное, не в сто тысяч, как полагал Федор Михайлович, и не в сто двадцать, по непрошенному смердяковскому счету, но даже, может быть, и до ста сорока. По крайней мере, сведущие в этих делах люди, не нам с вами чета, во столько оценивали капитал, бывший при Федоре Павловиче почти совершенной тайной и оказавшийся на виду при открытом до наивности Алеше. Впрочем, говорили те же сведущие, точно тут сказать ничего нельзя было, потому как почти весь капитал был не наличные деньги, а бумаги и имущество, от разнообразия которого у нового владельца голова шла кругом. Тут были питейные заведения, четыре или пять, в разных концах уезда, Чермашня с прекрасной строевой рощей и пахотными землями, акции железнодорожного общества, доходный дом в Твери, правда, плохонький, но совсем еще не под снос, и другой дом там же, небольшой, но совершенно новый, каменный, какая-то прядильная, что ли, фабричка в Пёсьегонске и даже на Волге пароход на паях с еще тремя владельцами. Что и говорить, Федор Павлович был мастер раскладывать яйца по разным корзинам. А долговых расписок, векселей, прямых и перекупленных, было столько, что казалось, и жителей-то столько нет в нашем очень небольшом городке. Так что, говорили Алеше знающие люди, «за что продашь, то и получишь».

Питейные заведения Алеша просто закрыл, это было самое простое и несомненное. На Чермашню, в особенности на ее лес, покупатели были, но все давали такой мизер, что даже наивный в торговле Алеша поражался несуразной малостью предложений. Знающие люди эту несоразмерность и несуразность подтверждали, однако сами, начиная торговаться, давали немногим больше. Наконец Алеше повезло. Появился покупатель, не местный, откуда-то, чуть ли не из Нижнего, и сразу дал настоящую цену. Он был обходителен, прост и весел, не тянул жилы из-за полкопейки, а более всего покорил Алешу прямотой и правдивостью. Он сразу, с порога сказал, что денег у него на покупку нет, но если Алеша подпишет соответствующие бумаги, можно будет заложить Чермашню и получить за нее деньги, в – ском коммерческом банке, как бы в уплату долга. Оплату же пошлин и все формальности покупатель великодушно брал на себя. Соответствующие бумаги у покупателя были уже загодя составлены. Алеша, теперь уже Алексей Федорович, два раза честно перечитал их, и, ничего не поняв, подписал. Покупатель тут же уехал – понятное дело, человек деловой – время деньги, волка ноги кормят и т. п.

Стал собираться и Алеша. Кстати, в Нижнем было у него еще дело. Давно уже хотел с ним встретиться один тоже деловой человек, бывший компаньон отца по некоторым делам. Он даже заезжал в наш богом забытый угол, но с Алешей разминулся и оставил письмо, в котором просил о встрече «по обоюдно интересному делу». Оставил, между прочим, и адрес своей нижегородской конторы.

– ский Коммерческий банк оказался скорее похож на ссудную кассу, впрочем, довольно просторную, отделанную и обставленную с претензией на роскошь и стиль, по последней моде. За сверкающим дубовым барьером сидел всего один служащий, который при появлении Алеши только мельком глянул на него и продолжал свои, очевидно, важные дела с бумагами. Когда же Алеше удалось деликатным покашливанием обратить на себя внимание (почему-то Алеша очень заробел), служащий принял от него бумаги, внимательно их просмотрел и благожелательно, с легким немецким акцентом, выразился в том смысле, что к выкупу заложенного имущества препятствий нет – несите только деньги.

– Как… деньги? Я хотел, напротив, получить деньги под этот залог…

– Деньги уже получены. В уплату долга, как здесь же и указано, – служащий, развернув бумаги к Алеше, водил острием карандаша по строчкам, – Вот-с, тут сумма, тут и прописью сумма, тут и подпись Ваша.

– Как получены?! – Алеше ничего не понимал, – Что такое, получены?…

– Получены, Вашим доверенным лицом получены, по Вашей же специальной на это действие доверенности.

Взяв паузу и ничего от Алеши не услышав, служащий продолжал уже как бы иронически:

– Молодой человек! Вы, я надеюсь, перед тем, как бумаги подписывать – Вы же их читаете?

Алеша не знал, что сказать. Служащий выложил бумаги на барьер и опять погрузился в свои дела. Алеша перечитал договор и теперь так ясно все понял, что волосы зашевелились у него на голове. Выходило, что это он был должен тому самому ясноглазому покупателю, и, «в уплату долга», отдал ему Чермашню! Чермашня, прекрасная Чермашня, за которую думал он выручить тысяч двадцать, перестала быть его собственностью! Из-за одной глупой закорючки, из-за Алешиной глупой подписи, из-за Алешиной глупой головы!

Бедный Алеша стоял, как громом пораженный. Наконец, чтобы сказать хоть что-то, он дрожащим голосом и еле слышно отнесся к служащему:

– Могу ли я… поговорить с управляющим?

– А если молодой человек намерен здесь кричать, устраивать беспорядок и скандал, то я вынужден буду меры принять! Городового, полицию-с!..

Акцент его почему-то усилился, и, на робкие попытки Алеши что-то возразить, клерк закричал на него срывающимся противным фальцетом:

– Фсякий предель должен иметь свой рамка! Ваше поведение есть недопустим для приличный тшеловек! Полиция, айн секунд полиция!..

Алеша не кричал и уж совсем не собирался устраивать скандала, но почему-то при упоминании полиции стушевался и чуть не бегом покинул злосчастную контору. Он бежал по чистым и широким улицам, застроенным все новыми домами, и не замечал ни улиц, ни домов, ни все заливавшего роскошного солнечного света. В глазах его было темно, а что творилось на душе – этого я уж и описывать не берусь! Наконец, уже на набережной, так же не замечая прекрасной Волги, машинально сел в пролетку и сунул извозчику бумажку с адресом…

Контора Фомы Ивановича Калганова (ну, да, встреча была именно с ним, отцом известного нам Петра Фомича) располагалась на первом этаже прекрасного недавно отстроенного особняка, а жил Фома Иванович тут же, на втором этаже. И на Алешино счастье, как раз был дома. Фома Иванович с первого взгляда понял, что Алеша не в себе, звякнул в колокольчик и приказал подать молодому человеку стакан горячего чаю. Бедный Алеша выпил чай чуть не залпом и, усаженный в кресло, так же залпом вывалил Фоме Ивановичу всю свою беду, весь свой провал и позор. Фома Иванович только переспросил адрес, звякнул снова колокольчиком, так же коротко приказал: «Коляску!»

При виде Фомы Иваныча служащий был как бы ветром сдунут с места. Он мышью юркнул в дверь в глубине помещения, и через секунду дубовая дверь растворилась, и из кабинета вышел большой солидный господин с круглым красным лицом. Лицо его, впрочем, с каждой минутой бледнело. Фома Иваныч, не говоря никому ни слова, кряхтя перегнулся через барьер, отодвинул засов, распахнул калитку и с преувеличенным почтением пропустил вперед Алексея Федоровича. Оттеснив совершенно невежливо солидного господина плечом, причем плечо невысокого Фомы Иваныча пришлось как раз в живот солидного господина, в его роскошную жилетку, Фома Иванович впустил Алешу в кабинет, усадил чуть не с поклонами в кресло, а сам уселся за стол, на хозяйское место. Хозяин только молча наблюдал за всем этим и был видимо напуган. Немец, тоже перепуганный, выглядывал из-за его плеча.

– Что же ты, Потапенко, – начал грозно, явно сдерживаясь, Фома Иванович, – Что же ты, Потапенко, делаешь? Что же ты творишь? Я же просил тебя, как человека – не лезь ко мне под ноги!..

– Я… я… Фома Иванович, я не знал, что это ваше дело…

– Так как же ты, не зная, в дело лезешь?! Сколько вас, дураков, учить-то надо? Учишь, учишь, как об стенку горох! Ты вот, Потапенко, ты дурак али ты вор?

Тут терпение Фомы Иваныча лопнуло. Он схватил пресс-папье и так швырнул его об стол, что оно развалилось на части, с грохотом и звоном разлетевшиеся по кабинету. Потапенко стоял навытяжку.

– Ты по каким бумагам залоги принимаешь? – заорал Фома, – да без владельца, да с поддельной печатью! Колодники!

– Я сейчас, Фома Иванович, я сейчас, сию секундочку-с, денежки-с…

– Какие денежки! Ты с ума сошел! Ты – мне – деньги с воровских бумажек?!! Документы сюда! Чермашню мне сюда подать!

Через секунду папка с документами лежала перед Фомой Иванычем. Внимательно просмотрев папку, он с преувеличенным опять же почтением передал ее в руки ошарашенному Алексею Федоровичу.

Уже в дверях Фома Иваныч оглянулся:

– Немца своего гони! Мастер он чернила с бумаги сводить, а тебе соблазн… А как подельник вернется, пусть ко мне явится, да перед швейцаром пусть шапку снимет, да в ноги ему поклонится. Тогда, может, пощажу, живы будете…