Читать книгу Свободные Земли - Сергей Наумов - Страница 17

Роман бегло осмотрел себя, оправил пояс с кинжалом, стряхнул с рукавов несуществующую пыль и громко постучал в двери. Войдя в уютный кабинет, он набрал в легкие воздух и замер. За столом, обитым зеленым сукном сидел…

– Что?! Гном?! Ха-ха! Если бы вы знали, молодой человек, как часто мне приходилось такую реакцию! Проходите! Присаживайтесь и поведайте, что привело вас в эти стены?!

– Добрый вечер, господин… г-г-гном!

– Меня зовут Коромбус Сатириус! Рассказывайте, я весь во внимании!

– Добрый вечер, господин Коромбус Сатириус! Я приехал из Золотого Города по поручению… Вот.

Роман положил на стол бумаги.

– Так-так! ну-ка, ну-ка!

Гном нацепил монокль и стал читать.

– Бааатюшка, мой театральный дворик! Да вы актер?! Свет небесный опустил вас для отпущения моей головной боли! А мы так нуждались!.. Я уже хотел, было, сам… Да, знаете ли, у нас беда! Пропал один из актеров, самая трагическая роль, граф Фердинанд Дейс. Это он написал пьесу, которую мы ставим сегодня, такой выдающийся драматург!.. За последний год он напечатал четыре пьесы, все при полном аншлаге! А какие авиации!.. И вот, исчез – нигде не могут найти. А сегодня у него должен был быть дебют! Вам, молодой человек, э-э-э… Роман…

Тут гном отложил бумаги.

– Придется вам, Роман, играть вместо него!

– Как? Вот так сразу играть?!

Роман аж подпрыгнул на стуле.

– А вы уже где-нибудь играли раньше?

Гном уперся взглядом в Романа.

– Да, веселого трубадура в «Вечерних песнях», потом…

– Ну и прекрасно!.. Пр-р-рекрасно! Вот ваш текст!

Гном положил перед Романом клочок бумаги.

– Это что? Вся роль?! «Прощайте, братья деревья, я умираю!»

– Это не просто вся роль. Это, можно сказать, самый трагический момент всей пьесы! Граф писал эту роль специально для себя, чтобы уже в своем дебюте всех поразить! Вы представьте себе! Весь! Весь спектакль вы на сцене! Никому до вас из новичков не выпадало такое счастье! Первая роль, и весь спектакль вы можете лицезреть зал!

– Но я даже представления не имею, что это за пьеса!..

– Прочитать вы не успеете – это факт. Но не беспокойтесь, я вам сейчас все сам расскажу! Значит так. Растет дерево – вы будете играть дерево. И оно своей кроной закрывает обзор с балкона одной богатой вдовы. А напротив, через улицу, балкон одной молодой красивой девушки. И вот, каждый вечер, под балкон девушки приходит юноша и поет ей песни. Девушка на юношу не обращает никакого внимания, так как она бедна, и он беден. А вот богатая вдова влюбилась в голос этого юноши, но не видит его из-за кроны дерева. Тогда эта вдова платит дровосеку, чтобы он срубил это дерево! Вот тут-то, когда дровосек начинает рубить дерево, вы и кричите: «Прощайте, братья мои, деревья, я умираю!» Понимаете? Это надо сказать так, чтобы весь зал зарыдал! Вам нужно самому пережить эту боль!

– Да эта пьеса какая-то…

– Гениальная, гениальная пьеса!

– И мне все время торчать на сцене?!

– У вас будет сценический костюм – дерево из папье-маше. Но там есть отверстие для лица, а рост у вас подходящий. Там еще будет куст… У нас одному актеру придется весь спектакль на животе лежать, чтобы крикнуть, когда дерево упадет: «Здравствуй, солнце!» А потом, когда вы упадете, вдова увидит, что юноша совсем некрасивый и горбатый, и она выйдет замуж за дровосека. И все! Принимайте свои овации!

Дальнейшие события совсем выбили Романа из колеи. Гном отвел его по сумрачным коридорам театра в костюмерную, где два молодых расторопных портных раздели Романа и вручили ему трико. Обтянутый этим трико, не очень широко шагая, чтобы не лопнули швы, Роман очутился в гримерке. Какая-то женщина шлепнула ему на лоб зеленой краски, растерла по щекам коричневую, и через минуту Роман уже стоял на сцене в «дереве». Прямо пред ним был занавес, за которым слышался приглушенный шум. Публика заполняла зал…

***

Мария Д’Пальма спешила из Восточного леса в свой дом. Сегодня в лесу она увидела много вооруженных всадников. Собирая целебные травы и коренья, Мария углубилась в лес и очень испугалась, когда за кустами увидела много палаток, коней и дым от костров. Казалось, всадники прятались или ждали чего-то. Затем она увидела красивую молодую девушку, облаченную в доспехи воинствующей гарпии. На девушке была кольчуга, латы с изображением головы гарпии, короткая юбка и очень высокие сапоги. Узкий длинный меч и диадема на голове.

Мария незаметно скрылась и пошла домой, решив ни с кем не говорить об увиденном. Дома она стала приготавливать целебный отвар и мази. Мария уже давно имела дела с Витторией Висконти и часто собирала для нее различные снадобья. Она знала, кто такая Виттория и чем промышляет, но девушке нужны были деньги. В душе же Мария была легкой и доброй. Вот и теперь она готовила лекарства для Толстого Брю, которого едва живого подобрала на улице. Брю все время бредил какими-то камнями, Императором и просил золотой за сутки в день. Мария напоила его лекарством и укрыла в одеяло. День медленно угасал…

***

Вся западная часть города от Средней стены до подножия Имперского холма в этот вечер кишела народом. Все кабаки, винные лавки, постоялые дворы и гостиницы были забиты. Множество крепких молодых воинов слонялось по улицам. Кто-то пустил слух, что Золотой Город якобы вновь набирает армию, и якобы все эти люди ждали подтверждения этому, чтобы пуститься в поход на город.

Салливан Картавый и еще несколько воинов стояли в начале на одной из улиц, и негромко беседовали. При этом Картавый изучал все подступы к Западным воротам крепости. Чуть постояв, воины неспешным шагом пошли на ближайший постоялый двор.

***

Мурави Окаянный и его люди тесно набились в подвале под лавкой Толстого Брю. Мурави уже нашел вход в подземный тоннель, а бочка, его прикрывавшая, скрашивала время ожидания своим старым вином.

***

Две тысячи всадников, основной костяк которых был собран из разбойников с больших дорог, городских грабителей, воров и просто тех, кто искал легкой жизни, уже несколько дней ждали распоряжения из столицы. Расквартированные на богатых виллах вдоль западного побережья Спокойного озера, воины вели себя так, словно они у себя дома. Герб Висконти «Меч и роза» давал им право на дорогое вино из подвалов, еду и женщин, даже если они не были продажными. На виллах творились полный хаос и вакханалия. Командиры, вместо того, чтобы следить за дисциплиной, сами принимали в этом участие. Уже к этому времени произошло несколько убийств, и сгорели две виллы.

***

Вдоль дороги из Троеречья в Цивилизацию горели сотни костров и ставились палатки. Войско вставало на ночлег. До столицы оставался один дневной переход…

***

В гримерке Роману объяснили, что трико нужно было для того, чтобы его не было видно из-за дерева. Размер поначалу был нормальный по словам портного. Но после исчезновения графа Дейса, уже в последний день директор сам хотел его заменить, тогда трико и ушили. Теперь времени перешивать уже не было. Овал для лица в дереве тоже переделали под директора. И вот, Роман стоял согнувшись, засунув лицо в декорацию. Трико нещадно жало. Раздался негромкий шум аплодисментов и занавес открылся…

Никогда в жизни Роман и представить не мог, что бывают такие огромные зрительные залы! Столько публики! Такие кресла! Чтобы как-то прийти в себя, Роман стал внимательно вслушиваться в диалог актеров. Через десять минут он понял, что у него могут завянуть уши, и он сломает очень хрупкую декорацию. Какую чушь они несли! А еще он почувствовал, как сильно у него ноет спина. Роман решил внимательно приглядеться к залу. В самом центре, в десятке метров от сцены на небольшом возвышении стояло одинокое массивное кресло. Роман слышал, что актеры говорили друг другу, будто у Императора сегодня с утра разыгралась подагра, и его не будет. Тем временем спина Романа стала болеть еще больше. По одну сторону от Императорского кресла сидели знатные господа. В дорогих камзолах, все увешенные орденами, значками и лентами. Половина этих господ были все в синяках и ссадинах, и их лица казались Роману слишком злыми. Роману стало невмоготу терпеть, и он потихоньку согнул ноги в коленях и чуть распрямил спину. Глядя на этих воинственных господ, Роман никак не мог вспомнить, с кем сейчас Империя ведет войну.

По другую сторону от Императорского кресла сидел модно одетый господин, лет тридцати и две незнакомки, которых Роман видел в городе. Колени предательски задрожали, а спина, не полностью разогнутая, так и не проходила. Роман стал пристально разглядывать девушек. Брюнетка, в очень богатом зеленом платье с вызывающим вырезом на груди, как показалось Роману, пристально смотрела куда-то за дерево. «Спина! Ноги совсем затекли!..» Блондинка, которая была одета в простое черное платье, теперь уже и она точно смотрела в глаза Роману. И, хотя на сцене разыгрывалась лирическая сцена, близкая к трагедии, глаза ее почему-то смеялись. Спина и ноги Романа ныли… «Еще так долго!» – взмолился он про себя. Пришлось снова перевести всю массу тела на себя. Тут ему вдруг почудилось, что его роль и правда очень драматическая. Он ощущал, как уже весь покрылся потом, и пот вместе с гримом смешались в его глазах! Как можно было написать пьесу в один акт, продолжительность которого более целого часа?! Спину Роман совсем перестал чувствовать, а ноги вдруг задрожали так, что он стал замечать сам, как листва над его головой трясется. Тут он решил успокоиться и немного отвлечься, и еще понаблюдать за залом, хотя боль в спине была же невыносимой. Вдруг он увидел, что к нему идет огромный пузатый человек с приклеенной черной бородой, неся с собой бутафорский топор. Дровосек подошел к Роману и рубанул ненастоящим лезвием по стволу его дерева. Роман напрочь забыл те слова, которые говорил ему директор. Дровосек ударил еще раз. Роман выпрямил ноги и, согнувшись, все пытался вспомнить, какие слова он должен был произнести. Тут по его ноге пришелся удар чуть посильнее, но тем же «оружием». От неожиданности, он потерял равновесие и, пытаясь устоять, вдруг весь выпрямился. Адская боль пронзила его спину. Он запнулся о рейку в конструкции основания своего дерева, и, не удержавшись, повалился кусту прямо «на голову». Куст, грязно и тихо выругавшись, так ударил Романа кулаком под зад, что он вылетел на середину сцены, ломая конструкцию своего дерева. Затекшие ноги не удерживали его вес, и он покатился кубарем по сцене. Тонкое трико лопнуло на теле по всем швам, какие только были, и опало на сцену. Роман быстро схватил большой кусок кроны и прикрыл им свою наготу.

Дальше ситуацию спасла профессиональность актеров. Толстая вдова тут же схватила Романа за руку, прокричав на весь зал, будто в дереве давно был заколдован ее жених, отдала половину своего состояния дровосеку и вышла замуж за юношу из дерева. Юная красавица с балкона, что был напротив, вышла замуж за богатого дровосека, а несчастный горбун повесился. Куст махал сломанными ветками, теряя листву, а зал рукоплескал!.. Крики «браво» не смолкали еще минут десять. Глазами Роман искал кусок кроны побольше, чтобы прикрыться, а брюнетка из зала загадочно улыбалась, блондинка же откровенно задорно смеялась от всей души!

***

Ночью, по приезду Императора, лейтенанта Нэда Мэдвича и его людей перебросили к Южным воротам внешней стены.

Генерал Мо напутствовал Нэда:

– Будь внимателен, сынок! В трущобах теперь неспокойно. Что бы ни случилось, не покидай стену и жди моего приказа! Ты храбрый и честный воин! Ты сделал правильный выбор и должен идти до конца.

Сотня всадников выехала за стену холма.

***

По дороге на Троеречье, всего в километре южнее трущоб Цивилизации, если сойти с дороги вправо и зайти за холмы, можно увидеть потрясающее зрелище! Более тысячи бедняков из трущоб учились владеть оружием. Вооружившись толстыми палками и прикрываясь щитами, сплетенными из соломы, молодые и зрелые мужчины вели поединки. Также из глины, бревен и соломы было возведено сооружение, похожее на крепостную стену. Толпа оборванцев с лестницами училась штурмовать ее. Но глядя на них всех можно уверенно было сказать, что среди них не было настоящего воина.

Рядом, под большим навесом, крытым старой соломой, прямо на земле сидело еще порядка трех сотен человек, время от времени один из них вставал и что-то громко говорил.

В трущобах не было улиц. Разделенные пополам одной большой дорогой, трущобы были разделены на сегменты. В каждом сегменте был свой «Кэп» – предводитель. Границы разделялись по длинным шестам, воткнутым в землю, на конце которых висели коровьи или лошадиные черепа.

Под навесом сегодня собрались все Кэпы трущоб. Молодой темноволосый мужчина, сверкая глазами, говорил:

– У меня всего двести мечей и порядка шестисот кинжалов. Основное оружие – кирки и серпы!

– Кирка отлично пробивает латы!

– А серпом можно приловчиться и отрубить голову! – раздался чей-то возглас.

Молодой человек, а это был Робинс Баст, зло посмотрел в сторону кричавших.

– Я посмотрю, как вы будете с серпом биться против настоящего рыцаря! Очень многие ради своих детей, чтобы те не умерли с голоду, продают себя в рабство! Все знают про договор о рабстве… Подписал бумагу, получил деньги, которых и одному хватит от силы на год, и все – живи! Три года ты раб! Мы устали ждать! Каждый раз, вместо того чтобы взять город штурмом, мы ждем «подходящего» момента!

Не спеша, поднялся старый Матиус. Он подождал, пока галдеж вокруг прекратится, пригладил усы и стал говорить.

– Моя территория – самая ближняя к Южным крепостным воротам. Мы готовы начать хоть сейчас. Оружия маловато и опыта нет, но люди жаждут разделаться с Императором и теми, кто нас угнетает. Но подождать еще необходимо! В городе ходят слухи, будто Император собирается еще больше сократить гвардию. Если снова будут набирать воинов по рабскому договору, то надо туда послать как можно больше своих людей. Предлагаю еще подождать до начала урожая. Под видом возвращающихся с полей жнецов можно захватить все крепостные ворота разом, а там уже и все остальные отряды ворвутся в город! Город захватить легче, чем Имперский холм! Устроим им осаду, и пускай сдохнут там с голода!

В этот день было принято именно такое решение.

***

Шимон Тропп, родной брат Йоса Тропп, в этот вечер принимал у себя дорогого гостя. Шимон считал себя обычным портным, хотя давно забыл, когда последний раз в жизни брал иглу в руки. Он держал пару десятков ателье на Имперском холме и несколько сотен в городе. Его платья и костюмы отличались высоким качеством, хотя и не всегда поспевали за модой.

В небольшой комнате горело множество свечей, и жарко пылал камин. Даже в самый знойный день Шимон мерз, и у него ломило колени.

Дорогой гость, а это был Барнабо Висконти, сидел у небольшого стола, на который он уже накидал горстку золотых и еще продолжал отсчитывать монеты.

– Так мы договорились, господин Тропп, через неделю я забираю свои костюмы! Все должно быть пошито точь-в-точь как у диких. – говорил Барнабо.

Во дворе дома Шимона слуги разгружали с мулов большие тюки, забитые шкурами диких животных.

***

Еще перед началом спектакля, неоднократно встречаясь в фойе театра, ни Алек Васс, ни Стефан Писк, ни Джо Хеннеси не сказали друг другу ни слова! Они даже не поприветствовали друг друга! Узнав о страшной смерти Мартина Шатийона, которая за день обросла ужасными подробностями, все трое сильно перетрусили. Сверкая то тут, то там побитыми физиономиями и глазами, полными страха, они в каждом видели шпиона Висконти или наемного убийцу. Джо О’Нил о чем-то тихо перебрасывался редкими фразами со старым графом Дейс.

Генерал Алекс Мо и Молчаливый Гос вообще вели себя так, будто бы не знали друг друга, и в фойе они старались не встречаться.

За весь спектакль и после него несостоявшиеся заговорщики не проронили ни слова. Когда преставление окончилось, и слуги стали заносить в зал свечи, по установленному этикету первым покидал зал Император. Затем уезжали первые лица, и только потом всей остальной публике разрешалось вставать с мест.

Сегодня Императора не было. Все первые лица вышли на мрамор площадки перед театром. Многочисленные рабы, стоя на каждой ступени лестницы, покрытой красной дорожкой и вдоль всего фасада здания, держали над головой зажженные факелы. Носилки к началу дорожки подавали одни за другими. Специально для поездки в театр со всех носилок снимали палатки. Это делалось, чтобы народ мог видеть богатый костюм или платье и все ордена, и ленты важного седока.

Первым отъехал от театра Алек Васс. За ним, неспешно и важно уместив свой зад в кресле, Джо О’Нил. Тут произошла путаница. Кто-то ошибся и вместо носилок хранителя Двух ключей, подали носилки для хранителя Трех. Джо Хеннеси, ехидно посмеиваясь, побежал к своим носилкам. Стефан Писк побледнел от злости. Когда его носилки наконец подали, он приказал носильщикам бегом обогнать Хеннеси, который находился еще недалеко. Хеннеси заметил погоню и приказал своим рабам взять чуть левее по улице, чтобы помешать Писку протиснуться. Поравнявшись, их носилки сблизились так, что носильщики касались плечами друг друга. Вдруг Писк, держась за ручку кресла выбросил ногу в сторону Хеннеси, метя ему в живот. Хеннеси поймал ногу Писка и с силой ее дернул. Послышался треск – ручка кресла, в котором сидел Писк, сломалась, носилки ударились друг о друга, а носильщики сбились в кучу, после чего обе стороны рухнули в ее эпицентр. Хеннеси, не отпуская ногу Писка, даже упав на каменную площадь, выкручивал ему пятку. Писк остервенело молотил ручкой кресла по лысой голове Хеннеси. «Бей его!» – заорал Писк, и все носильщики вцепились друг в друга. Продолжалось это недолго. Подбежали гвардейцы и древками своих пик угомонили дерущихся. Вся голова Джо Хеннеси была в кровь разбита, но он все же сломал ногу ненавистному противнику.

У начала красной дорожки, уже сидя на своем коне, громко смеялся Маттео Висконти, единственный из трех братьев, присутствовавших на спектакле.

***

Большой шатер, раскинутый на одной из полян Восточного леса, было хорошо освещен несколькими подсвечниками. Перед низеньким столиком, прямо на брошенных на землю шкурах, сидела Зея и восемь сотников ее войска. Хотя ее слишком короткая юбка и облегающие тело доспехи не очень располагали к походным условиям, никто из мужчин не смел даже взгляд опустить на ее колени. Вошел воин, охранявший шатер.

– Вернулись разведчики, госпожа!

Зея встала. Вошел молодой воин без шлема и лат, с одним кинжалом на поясе. Он слегка поклонился и начал доклад:

– Моя госпожа! Мы прошли от окраин леса до трущоб и от трущоб до озера Спокойное. Нигде нет ни гвардии, ни наемников. Берег под скалой тоже чист. На западном берегу озера, на виллах много солдат «Меча и Розы». Они стоят там уже несколько дней. Пьянствуют и развратничают. Одного мы поймали… Он сказал, что их туда пригнали на тот случай, если в трущобах вдруг вспыхнет бунт.

– Что с тем солдатом? – спросила Зея.

– Он так напился, что сам утонул в озере.

– Хорошо, иди отдыхай!

Разведчик вышел, как тут же вошел страж.

– Госпожа Зея! Пришли эльфы! Их очень много. Все воины. Старший хочет говорить с вами!

Все находящиеся в шатре воины, встали. Зея поправила диадему и провела рукой по волосам.

– Пусть войдут!

Порог шатра поднялся и вошли эльфы. Это были молодые, высокие воины, в кольчугах из чешуи Синего дракона и в высоких шлемах. У каждого на поясе был короткий меч, но с широким и острым лезвием, а за спиной лук и стрелы.

– Я – Сазивир, сын Сигивира, командующего левым крылом летящих на оленях! – сказал один из эльфов торжественным голосом.

– Я – Зея, дочь законного наследника Императорского трона Максимуса Завоевателя!

Зея положила правую руку на грудь.

– Вы нарушаете договор, Зея! В Восточном лесу не должно быть армий людей!

– Я прошу прощения! Нам потребовалось укрытие, и мы просим разрешения у Сигивира пробыть в вашем лесу до завтрашнего полудня!

– Дочь законного наследника трона ищет укрытия в нашем лесу?!

– Да! Так сплелись невидимые нити Судьбы!..

Эльф слегка поклонился.

– Но только до завтрашнего полудня…

Зея поклонилась в ответ, и эльфы покинули ее шатер.

***

Как только занавес опустился полностью, а все актеры после многочисленных поклонов подались к выходу со сцены, Роман заметался в поисках того, чем можно было прикрыть свою наготу. На правой ноге у него мотылялся обрывок трико. Наконец где-то за сценой он нашел старое полотенце, пахнущее прелостью, и обмотал его вокруг талии. Роман чувствовал себя так ужасно, когда шел по коридору, заполненному актерами и гостями закулисья. Вбежав в общую гримерку, он схватил свою одежду и кинулся в угол, за ширму. Но там в одних панталонах стояла толстая вдова, которая только-что «вышла за него замуж». Вдова отвесила Роману такую оплеуху, что брызги зеленой и коричневой краски с его лица окропили стену. С вещами в руках он выскочил из гримерки в коридор. Следующая дверь имела табличку «Граф Фердинанд Дейс». Роман заскочил туда. Гримерка была пуста. Быстро натянув штаны, Роман еще долго смывал с себя грим. Потом он окончательно оделся и вышел в коридор. Тут же под руку его подхватил Коромбус Сатириус.

– Где вас носит, юноша, я уже все обегал! Вы мне срочно нужны!

Гном повел его по лестнице в свой кабинет.

– Я все видел! Это был… Если бы не эти овации…! Какой успех! Как гениально вы расколдовались из дерева! Как гениально!.. Вашим талантом уже заинтересовались самые высокие особы! Считайте, что успех в нашем театре вам уже обеспечен!

Роман шел рядом с гномом и ничего не мог понять. Он даже слова на сцене не сказал!

Вошли в кабинет. В кресле у стола сидела та красивая брюнетка из зала. Служанка ее – блондинка, стояла рядом, положив одну руку на спинку кресла госпожи. Обе открыто смотрели в глаза Роману.

Брюнетка поднялась с кресла и спросила:

– Как зовут это юное дарование?!

– Его зовут Роман! – выпалил гном.

– И давно ли вы в театре, Роман?

– Первый день, первый день, госпожа Виттория! Это его дебют! – быстро отвечал гном, не давая Роману даже вдохнуть.

– Дебют, и уже такой успех…

Виттория обошла вокруг Романа, оглядывая его. Кончиком веера она провела ему по груди, плечам и спине. Виттория была на голову ниже Романа. Обойдя его, она встала перед ним, и он почувствовал близкий запах ее духов.

– А само юное дарование проглотило свой язык?! – сказала она и слегка ткнула Романа веером в грудь.

– Н-нет… – только и смог выдавить из себя Роман. Ему было стыдно и неловко, что так провалив простейшую роль, он вдруг стал «дарованием».

Часы на стене пробили полночи. Виттория резко раскрыла веер.

– Я приглашаю вас. Надеюсь, что в другой обстановке смогу добиться несколько больший рассказ о себе. И потом, не может ведь такой галантный кавалер отпустить беззащитную девушку одну ночью, по темным улицам!

Она засмеялась и одарила Романа лукавой улыбкой. Он слушал растерянно, ничего не понимая… Когда он попытался что-то промямлить, гном сильно хлопнул его по спине ладонью.

– Конечно, госпожа Виттория, после спектакля все актеры свободны. Галантность этого юноши, – сказал гном и снова хлопнул Романа по спине, – не позволит вам возвращаться домой в одиночестве.

К началу красной дорожки поднесли открытые носилки с креслами на четырех человек. Роман помог зайти Виттории, потом ее служанке, и сел сам. Двенадцать носильщиков тронулись в путь. Носилки сопровождали факельщики и не менее двух десятков вооруженных людей. Через квартал носилки встали перед дверьми огромного дома. Слуги с поклоном отворили двери…

***

Мария Д’Пальма приготовила мазь. Присев на край жесткой деревянной кровати, она стала втирать ее осторожными движениями в синяки на груди Толстого Брю. Кем был тот человек и как его зовут, Мария не знала. На одну сломанную ногу она примотала дощечку. Со второй пришлось посложнее. Чтобы кости правильно сошлись, Мария подвесила ногу на ленту к потолку, с двух сторон обложив шинами. Затем она перемотала его разбитую голову. Обе ключицы были сломаны, а на правой руке кость вылезла наружу, Брю потерял много крови. Уже полностью забинтованному, Мария влила ему в рот отвар для остановки крови. Несчастный больной сильно прикусил себе язык. Задув огонь, она пошла спать на диванчик за ширму, в другой конец комнаты.

***

Джованни Висконти был доволен сегодняшним вечером. Во многих его заведениях и яблоку негде было упасть. Молодые и сильные воины в ожидании похода в Золотой Город играли так, будто это был последний день в их жизни. Вспотевшие управляющие лихорадочно стучали костяшками счет. Деньги лились рекой!..

Просидев в одном из таких заведений до поздней ночи, Джованни отправился домой. Из всех трех братьев его одного дома ждала жена и двое детей – десятилетний сын и трехлетняя дочь. Проезжая по улицам города, Джованни повсюду встречал толпы подвыпивших солдат, девиц из заведений его брата Маттео и просто молодых горожан, которым такое оживление казалось праздником, и они кутили напропалую.

– Ну что же вы, проходите! – сказала Виттория, придерживая дверь в комнату.

Робко Роман переступил порог. Следом вошла служанка. До этого, чуть ли не силой, они заставили его войти в дом, подхватив под руки с обеих сторон.

Виттория закрыла за ним дверь и заперла ее на ключ. Ключ положила в шкатулку. Роман оказался в… спальне!

– Проходите, проходите… Скоро вы убедитесь, что я не кусаюсь! – сказала Виттория, улыбаясь и сверкая зубами.

Роман сделал еще несколько шагов и остановился. Виттория сделала знак служанке, та подошла к ней сзади и стала расшнуровывать ее платье.

Внимательно оглядев Романа с ног до головы, Виттория сказала ему:

– Можешь снять свою куртку. Здесь слишком жарко…

Роман заметил, что она обратилась к нему на «ты».

– Спасибо, но…

Платье Виттории упало на пол. Девушка осталась в очень тоненькой длинной рубашке, просвечивающейся так, что, казалось, ее и вовсе нет. И правда – под ней ничего не было.

Кровь ударила Роману в голову. Ладони сразу вспотели, на лбу выступили капли, он весь покраснел, а во рту пересохло. Виттория подошла к столику, взяла два кубка и один протянула Роману.

– Выпьем за ваш дебют и наше знакомство!

Роман схватил кубок и залпом его осушил.

– О! Молодое дарование волнуется!.. – сказала игриво Виттория и легонько толкнула его ладошкой в живот, – молодое дарование весь взмок!

Она сделала еще один толчок ему в грудь. Тут Роман, тихо попятившийся назад, почувствовал, что отступать больше некуда – позади была кровать…

– А может, молодое дарование еще девственник?!

Выпитое вино как-то по-особенному подействовало на Романа, в голове у него зашумело и все потеряло четкость своих очертаний. Еще один толчок, и Роман упал на кровать. Тонкие пальчики вцеплялись в его штаны. Тут он вспомнил, что второпях, в театре, не надел даже панталон!

– Дарование не любит нижнего белья!.. – все больше загораясь, воскликнула Виттория.

Дальше все поплыло и завертелось. Горящие свечи, белое тонкое тело, извивающееся на ним, длинные черные волосы на груди и снова горящие свечи…

Только с лучами восходящего солнца Роман забылся тяжелым коротким сном. Кто-то провел по его волосам рукой. Потом потряс за плечо. Роман открыл глаза. Над ним стояла блондинка и озорно улыбалась. Роман понял, что лежит совсем голый. Резко накинув на себя простыню, он сел в постели. Тут он вспомнил все, что с ним произошло ночью. Он ненавидел себя за это! Вот так, с незнакомой девушкой!.. Это была его первая ночь с женщиной в постели! Он должен был запомнить ее на всю жизнь…

Служанка положила его одежду и вышла. Не успел Роман еще застегнуть пуговицы на камзоле, как вошла Виттория. Быстрой походкой, в легком белом платье, она подошла к бюро и достала из ящика кошелек.

– Госпожа Виттория! – начал Роман, – после того, что произошло этой ночью, я, как честный человек…

Виттория бросила ему кошелек.

– Не обольщайтесь, юноша! Простите, я забыла, как вас зовут. Вы актер! Я буду играть вами столько, сколько посчитаю нужным! Не скрою, вы мне понравились, но и только… А теперь, ступайте.

Роман, обескураженный и униженный, вышел из дома Виттории, крепко прижимая к груди кошелек с десятком золотых. Он ненавидел не только себя и Витторию, но и, казалось, весь мир!

Просыпался новый день…