Читать книгу Обратная перспектива - Сергей Васильев - Страница 7

Живому бытию не быть расколоту,

Пускай у мертвых голова болит.

Ослы солому предпочли бы золоту —

Так говорил печальный Гераклит.

А мы лишь с барахлом соприкасаемся,

И нам не важно, кто там чернь, кто знать:

Царапаемся, хмуримся, кусаемся,

Чтоб эту правду горькую узнать.

Свиньи купаются в грязи,

                                  а птицы в пыли и пепле —

Очищаются так, кто как захотел:

Люди плещутся в море, пока глаза не ослепли

От соли – у всего живущего свой удел.

Что до человека, будь он трезвый иль пьяный,

Любой из них может

                           умереть и воскреснуть в один момент.

Самый мудрый из них

               по сравнению с Господом кажется обезьяной.

Гераклит. 62-й фрагмент.

В природе не бывает пустоты,

Природа, словно колокол, звенит,

В природе звезды есть, и я, и ты,

И он, в нее влюбленный Парменид.

И нету, знаешь ли, небытия,

Пусть космос пуст, живет самим собой —

Там бог живет, там только ты да я,

Обвенчанные странною судьбой.

Мысль – это всегда лишь мысль о предмете,

Пусть кометы опять свои распускают хвосты,

Но знай, что в огненной этой комете

Есть только я и ты.

Там и скалы, и звезды, как рыбьи кости —

Там тебя и Господь простит.

Приходи-ка лучше к Пармениду в гости —

Он тебя огнем угостит.

В этом, наверное, суть родства —

Светила не гневные божества,

А оторвавшиеся от земли глыбы,

Плывущие по небу, словно рыбы.

Кто б ему это когда простил —

Религиозный прочен настил:

Суд, изгнание из Афин – и скоро

Не стало Анаксагора.

Можно мудрствовать и плодиться,

Можно ждать молока и хлеба,

Можно смерти ждать, но лучше родиться

Для того, чтоб увидеть небо.

Разрисованное иногда луною,

Солнцем полное иногда —

И тогда твоя жизнь станет жизнью иною,

Она станет истиною тогда.

Черепаха, Ахилл и он,

Натянувший движенья рубаху.

Никогда, говорил Зенон,

Не догонишь ты черепаху.

Смысл движенья – не власть, а всласть

Насладиться своей судьбою,

И любовь свою не украсть,

И остаться самим собою.

Слон слонялся по трубе,

Изучая А и Б,

А Зенон сидел, угрюмо

Думая лишь о себе.

Слон на солнышко молчал,

Небосвод не огорчал.

А Зенон, всегда сердитый,

«Нет движения!» – кричал.

Даже ночной горшок может быть прекрасным,

А лукавый юноша – безобразным.

Живи во дворце или в избе —

Прекрасен будь сам по себе.

Прекрасное безусловно, словно

Грива коня или руно овна,

Неважно, что там – дворец, притон —

Так говорил Платон.

Ни время, ни пространство, ни число,

Ни темная луна, ни солнце ясное

Угрюмым бесам, ангелам назло

Не смогут никогда столкнуть прекрасное

С вещами. Жизнь и чувственность – одно,

Мы остаемся в скрипке беспредельности:

Вот жизни дно, а вот и смерти дно —

И лишь прекрасное всегда в отдельности.

Рукописи его лежали в подвале,

Читал их кто-нибудь? Да едва ли —

И так полтораста лет.

Крысы их грызли – один скелет

Остался от мудрости этой броской,

И если бы не Андроник Родосский,

Который к червям приник,

Что б мы знали о них?

И медь для статуи, и серебро для чаши —

Все смыслом неожиданным полно:

А статуя – для памяти горящей,

А для веселья – пышное вино.

И пусть тебе покамест не по чину

Философа надменно разбирать,

Ищи во всем заветную причину —

Причину жить, причину умирать.

Бог телесен, душа телесна —

Все телесней день ото дня.

Почему же тогда нам тесно

Средь живущего в нас огня?

Космос, хаос – одно и то же,

Есть природа, есть бог над ней,

Есть душа живая, так что же

Делать нам, горемычным, с ней?

Луций Анней Сенека – печаль ни при чем,

Все его произведения полны морали.

Он проповедовал бедность, а был богачом,

Если историки древние не соврали.

Он домогался подарков и жил судьбой

Нерона, сады и дворцы собирая.

Потом он, правда, покончил с собой,

Устыдившись, наверное, этого грешного рая.

Наслажденья распутников слишком не хороши —

Это какое-то пошлое наважденье.

Счастье – это здоровье тела и безмятежность души,

Живи незаметно, тогда и придет наслажденье.

Пустые удовольствия человеку не впрок —

Расчесывай мысли грязные гребнем частым.

А шагнешь за неблагоразумных желаний порог,

Сразу, мой друг, сделаешься несчастным.

Боги живут в промежутках между мирами,

Их блаженный мир не так уж и бестолков,

Но они заняты лишь собой – созерцаньем, пирами,

Поэтому не бойся богов.

И смерти не бойся. Когда мы живем на свете,

Ее еще нет – закон природы таков.

А когда она есть – любовь ведь одна в ответе! —

Тогда нету нас, напыщенных дураков.

Все это и нас касается —

Грусть о жизни рассей! —

Атомы расползаются,

Как вши, по вселенной всей.

Вот ты, вот смешная смоковница,

Вот звезд обнаженный ряд,

Все они, как твоя любовница,

Из атомов состоят.

В житейской нашей глупой переделке

Порой бывают важные чины,

Но все они всегда смешны и мелки,

Лишь атомы большой величины.

Аристократом будь иль демократом

Иль воспевай тирана своего,

Всему началом будет только атом

И радостные сущности его.

Он в бочке жил довольно долго,

Над ним всегда плыла луна,

Плыл желтый Нил, а дальше – Волга,

А бочка глиняной была.

Он был наглее век от века

И с фонарем средь бела дня

Ходил: «Ищу я человека —

Но кто тогда б нашел меня?!»

Он был рабом – куда деваться! —

Без крыши был и без ветрил.

«Ты будешь мне повиноваться!» —

Хозяину он говорил.

Он с Александром долго бился,

Глядел на солнце не дыша,

И в Диогена я влюбился —

Родная все-таки душа!