Читать книгу Пятикнижие - Сергей Юрьевич Ростовцев - Страница 4

Эта часть начиналась с главы "Тора", но, как мне кажется теперь (благодаря отзывам ее прочитавших), нужно дать некоторую упреждающую главу, чтобы обратить внимание читателя на такую абстракцию как язык. На язык, которым мы думаем и описываем наблюдаемые явления.

Обыватель, не особенно задумывающийся над тем, что есть язык, представляет язык как набор звуковых фрагментов для обозначения объектов и абстракций. Представляет это себе каждый не этими, а своими словами. Если на русском языке утреннее приветствие звучит как «Доброе утро», на украинском «Доброго ранку», на английском «Гуд монинг», на немецком «Гутен морген», на итальянском «Бонджорно», на французском «Бон жур», на испанском «Буэнос диос», на иврите «Бокер тов», на арабском «Саваху алхери», на турецком «Гюн айден», на зулусском «Сиа бонго», на японском «Огаю гезаймос», на амхарском «Андемен адерк» мужчине и «Тенатеш» женщине, на китайском «зоа Ан» (и т.д. на языках, которые я знаю хуже), но для языка, который выработало человечество, это всего две абстракции с небольшой вариацией – доброе, оно же хорошее, и утро. Если воспроизвести это на других языках или придумать для этого новые условные созвучия, ничего по существу не изменится, но не во всех случаях это так.

В иврите, например, абстрактного понятия человек не существует. Существует дочь человеческая и сын человеческий, то есть мужчина и женщина. А в русском мне пришлось изощриться в начале этой статьи, чтобы исключить из рассмотрения понимание слова язык как анатомического органа.

Язык исторически также развивается от простого к сложному. Поэтому древние языки более конкретны и просты, но проблема в другом. Развиваясь, язык не всегда создает новые слова для обозначения новых объектов и сформировавшихся понятий, а использует старые слова (созвучия) – абстракции, для обозначения которых они использовались и, как минимум, утратили актуальность. Особенно видно это в иврите, где это делалось искусственно и нанесло значительный ущерб возможностям правильного понимания всех текстов, написанных на иврите до его так называемого возрождения. Но даже новые слова часто уничтожают смысл старых абстракций.

Если бы не было создано слово «майман» – водород, то читатель бы задумался, а каким бы словом писавший Тору обозначил водород в тексте, написанном для народа, который водород не открыл? Может, тем же словом, что и вода? И в древнем иврите слово вода – «маим» имело расширенный смысл, а в современном оно «обрезано». А Тора была написана именно на иврите. Кстати, именно у евреев существовал закон, по которому были категорически запрещены малейшие изменения в тексте Торы. Свиток Торы, в котором было хотя бы одно исправление, считался недействительным и подлежал захоронению. Древние евреи так боялись какой-то ошибки в тексте, что вся Тора писалась на одном свитке и никакая её часть не могла быть подменена.

И вот «умный» еврей Яков Перельман, видимо, боясь позора, взявший себе псевдоним «Бен Иегуда», решил «возродить» древний язык. Яков Перельман, вложил в звучание старых слов (а в иврите это, как правило, корни) новые объекты и абстракции, которые с момента формирования иврита создало прогрессирующее человечество. Это привело к тому, что человек, чьим родным языком является иврит, чтобы познакомиться с книгой Торы, должен читать ее на любом языке кроме иврита. Тора на иврите для него является незаконной и должна быть уничтожена. А на другом языке Тора тем более незаконна. Но это для него, а для нас, говорящих на всех других языках мира кроме иврита, Тора по-прежнему читается на иврите.

«Умный» еврей был Яков Перельман. Но! Впрочем, к вопросам языка и «умных» евреев мы будем еще возвращаться ниже.