Читать книгу Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 17

Большая крепость, одиннадцать башен, всё каменное. Правда, построено всё из известняка, местами камень позеленел, и не был чистым и нарядным. Конечно, крепость выглядела похлипче тульской, а других он пока и не видел.

Изб в городе тоже не было, люди жили в каменных домах, да за заборами, сложенным из старых камней из разобранных построек и использованных вновь. Видны были деревья, всё усыпано ещё несозревшими плодами. Вокруг них ходили местные, женщины с закрытыми до глаз лицами, и конечно, рядом с мужчинами. Те все осанистые, бородатые, в чудных кафтанах, у многих за поясом были кинжалы. Но так место открытое, безлесное, видно зимой с её ветрами здесь будет совсем нехорошо, холодно.

Рядом с ними шли ещё две цепочки невольников, одни с цепями на шеях. так что общая цепь объединяла каждого из этих несчастных. Одежда у них была совсем грязной от земли и пота.

Иван всё это осматривал, пока его и десятерых пленников вели к глинобитным сараям. Как видно. здесь был целый невольничий городок, где лишённые свободы люди в тоске и печали ожидали своей участи.

Среди ахматовых невольников был ещё один казак, а остальные, судя по говору, были русины, с Червоной, не Белой, Великой Руси. Двое из них о чём-то ожесточённо спорили, а Мошкин не расслышал. Стражник с палкой, их стороживший, что- то зацокал и огрел своим оружием и одного и другого. Все сразу притихли.

У их узилища стояла стража, двое турок с чудными ружьями, ствол расширялся у конца, юноша узнал потом, что это оружие называется мушкетон, стреляет картечью, а не пулей, и с саблями. Сабли были хороши, Иван даже позавидовал. Их охранник поговорил с воинами, те открыли помещение, и стали снимать веревки с пленников, а взамен заковывать в кандалы. Что в них хорошего, так руками можно что- то делать, но понятно, что теперь не убежишь. Затем пленных тычками загнали внутрь, и каждому дали по плошке воды и по жёсткой лепёшке.

– Ну всё, пропали мы, – говорил один из русинов, – теперь точно на катергу попадём. Оттуда не сбежишь.

– Не журись, Микула, Бог нас не оставит. Глядишь, казацкая чайка и нам свободу даст, а нехристей этих в Ад отправит.

– Дай то бог, Осип. Дай то бог. А вы кто будете, православные? – спросил Микула, – совсем ведь молодой хлопчик! – удивился русин.

– Иван я, отца Семёном зовут, – назвался Мошкин, – возчики мы, из Тулы. По глупости попался, на рыбалке. Карасей ловил, да самого поймали.

Все дружно засмеялись, хоть всем было и не до смеха. Казак подошёл к Ивану, одобрительно хлопнул по плечу, и сам произнёс:

– Да здесь всех так отловили. Кого с обозом взяли, кто на охоте или рыбалке попался. Меня Григорием Киреевым сыном Ильиным зовут, с Дона я.

– Все здесь очутились, ну…– говорил Микула и презабавно развёл руки, зазвенев цепью, – попались как рыбы в сети.

Тут дверь отворилась, и турок поднял свой мушкетон, и навёл на пленников, затем рукой поманил к себе. Все пошли к выходу, не зная, что и думать. Но всё было куда проще- стражник отвел кандальников в отхожее место, а затем опять запер в узилище.

***

Утро началось для пленников рано, их подняли ещё до рассвета, вывели наружу. Перед ними стоял Ахмат, уже знакомый для Ивана. Он здесь распоряжался, ему почтительно кланялись стражники. Женщины с закрытыми лицами принесли пленникам хлеб, вяленую рыбу и воду. Была и вода, что бы ополоснуть руки перед трапезой. Ели не торопясь, татарин их не подгонял.

Рядом, из другого узилища, выводили женщин. Они были без кандалов, в уже запылившейся одежде. И им раздавали такой же простой завтрак. Судя по облику, полонянки были тоже с Червоной Руси. Говор был понятен Ивану, хотя и отличался от его, привычного языка. Русины попробовали подойти, но тут подскочили татары, и древками копий отогнали единоплеменников друг от друга. На этом стражники успокоились, и уселись рядом на корточках, быстро говоря о своём. Впрочем, некоторые пленники не успокоились на этом.

– Откуда вы сами, красавицы? – крикнул неугомонный Микула.

– С Волыни, – ответила одна из женщин с закутанным в платок красивым лицом.

– И я оттуда. Вернусь, передать то что?

Девушка только отрицательно кивала головой в ответ, и отрывала куски от лепёшки, стараясь не смотреть на Микулу. Вскоре подошёл знакомый им Ахмат, и с ним были его воины. Коней татары вели в поводу. Приближённый же начальника вёл двух коней. Он подвёл коня господину, тот любовно погладил его, угостил лакомством, потрепал по гриве. После он ловко запрыгнул на красивого коня, и двинулся к гавани, за ним вели пленных, его добычу. Кандалы натирали руки, хотя им дали мешковину, что бы подложить под жёсткое железо. Цепи не позволяли идти широко, и невольники делали лишь небольшие шажочки. Все вместе они звенели почти так, словно были тройкой коней на свадьбе. Вокруг бегали маленькие татарчата, кидались в пленных рыбьими костями, раковинами, кричали :

– Урус, урус!

Стражники улыбались, иногда ласково трепали озорников по головам, и только около самой гавани, отогнали злобную малышню от невольников.

Ахмат поехал дальше, к пристани, конь ступал шагом рядом с бочками, ловко переступая через препятствия и мусор своими умными ногами.

Но вот навстречу ему вышел турок со своими стражниками, или воинами, в этом Иван здесь не понимал. Но разодет был этот вельможа богато – соболий воротник у парчового кафтана, обернутого богатым золотым поясом. На шее золотое ожерелье, пальцы унизаны перстнями. Высоченная шапка с павлиньим пером и зелёные сафьяновые мягчайшие сапоги дополняли наряд. И оружие было под стать наряду – сабля в золотых ножнах, усыпанная каменьями, пистолет и кинжал были тоже с золотыми рукоятями. Дорого- богато – вот что говорил облик этого усатого турка. Но, бороду он брил, да и лицом был пригож.

Турок крикнул- и к кандальникам медленными шагами подошли двое- пожилой сухонький человек и его здоровенный помошник, с закатанными до локтя рукавами белой рубахи. Здоровяк сдергивал рубахи и спускал штаны пленникам, старик, видно, лекарь осматривал каждого и очень пристрастно. Не избежали пристального внимания подмышки, рот и пах. Один из пленников пытался дёрнутся- и заработал по спине удар древком копья. Лекарь и себя блюл – после процедуры помошник долго поливал ему на руки, а тот быстро их намыливал, и тщательно омыл и вытер руки.

– Турок не глуп, – говорил казак, – хворей прилипчивых боится. Будь из нас кто болен – на галере мигом все заболеют.

– А чего он беспокоится, – усмехнулся Иван, – одни умрут, других купит. Невольников немало в Азов пригоняют татары.

– Молодо-зелено. Так и денег турку жалко, если пропадут зря. Вдруг мы больные, поумираем и всё это убыток для паши. За нас, за всех невольников, Ахмат с турка рублей сто попросит. Они поторгуются, покричат, татарин получит семьдесят. А у паши на галере двести сорок гребцов. Вот и считай. Да ещё корабельщики, парусных дел мастера, да воины, пушкари. Всего человек пятьсот точно. На галере скученно, места немного. А горячка, если начнётся, болезнь всех за три дня свалит.

Иван только кивал головой, думая, какое оказывается непростое корабельное дело. Видно, что старик-лекарь остался доволен, показывал пальцем на кандальников, громко говорил хозяину, и тот подошёл к Ахмату. По знаку важного турецкого воеводы молодой слуга принес сделанный из дорогого дерева небольшой столик на коротких ножках, два стульчика, серебряный кувшин и две маленькие чашечки,

– Вино будут пить? Они же мусульмане, им нельзя, – не понял Иван.

– Да они арак хлещут так, как мы пиво и мёд дома не пьём, – усмехнулся казак, – а это кофий. Каф. Любят его турки- прямо страх какой-то, – объяснял ему Григорий Киреев, казак.

– А ты пробовал?

– Да горький, чёрный. После него сердце сильно бьётся. Наш квас лучше, Иван, – добавил казак.

Русины только слушали, да кивали головами. Про такое и не слыхивали в своей земле, в деревнях на Волыни. Пока же татарин и турок с видимым удовольствием распивали свой кофий, слуга принёс ещё более забавную штуку. Как стеклянный кувшин и две трубки с мундштуками. Ахмат залопотал ещё радостнее, и просто присосался к одной трубке, и выдыхал ароматный дым.

– Это кальян, – всё объяснял Киреев, – вообще-то харам для них, нельзя, грех. Но дым пускают, ничего, своего Аллаха не боятся…

Тут турок придвинул кошель с монетами к татарину. Тот азартно открыл, пересчитал, стол громко доказывать, призывая видно, в свидетели и Всевышнего. Собеседник слушал, кивал и придвинул к Ахмату горку монет. Тот не брал. Тогда турок встал, и собрался уйти, но татарин стал хватать за рукава, кланятся и взял деньги.

К невольникам подошли люди турка, из их рядов вышел один, и начал речь по -русински:

– Вам повезло. Вы попали на большую галеру самого Апты- паши, лучшего из капитанов Османского флота. Вы станете грести, а он будет заботится о вас, как родной отец. Кормежка хорошая- бобы, хлеб, вяленая рыба. Кто будет буянить- того Ибрагим засечёт до смерти.

И вперед вышел, как видно, Ибрагим, потряхивая кнутом. Здоровенный мужчина, лет сорока, с пудовыми кулачищами, в кожаных штанах и просторной рубахе, и козловых башмаках на босу ногу. Турок широко улыбнулся, просто ощерился своими редкими зубами, и смотрел на кандальников не отрываясь, словно голодный волк на стадо овец.

– Двигайтесь за мной, Ибрагим пойдёт сзади. Не вздумайте бежать, – продолжил он, – меня зовут Мехмет- эфенди, только так ко мне обращайтесь. Идите за мной на галеру.