Читать книгу Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 4

Их сменил другой десятник, Лука Рыжов, вскоре после рассвета. Афанасий Петрович повёл Рыжова к амбарам, сдавать караул. В сторожке всё было чисто, и стрельцы переговаривались с товарищами, лишь некоторые косились на перевязанную руку Мошкина.

– Что это, ты Иван? – спросил его Корней Цыбин, бывалый стрелец из людей Рыжова.

– В печке обжёг. Бывает, – улыбнулся юноша.

– Ничего, дело молодое. Заживёт.

Наконец, счастливый Иван шёл по дорожке в родную слободку. На окраине встретил пастуха, весёлого Порфирия, уже насвистывавшего на своей непременной дудке, рядом крутилась и его пёс, Полкан. Весёлый то весёлый, но с кнутом управлялся- прямо страсть, овода сбивал со спины коровы, не попортив шкуру.

Отец, Сёмен Петрович, старательно делал вид , что занят очень важным делом- ковырял землю деревянной лопатой. Заметил и мать- та просто сидела на лавочке, да перебирала шерсть, вычищая колючки и траву. В корзине было уже много мягких и расчесанных волокон. Ваня прибавил шаг, гордо вышагивая с пищалью на плече, навстречу ему выскочили и два брата, Устьян да Василий, быстро ухватив старшего под локти, и потащили его в дом.

– Да что ж это? – только вскрикнула мать, Евпраксия Кузьминична.

– Всё хорошо, мать, – улыбнулся Семён Петрович, и поставил лопату у калитки, – пошли, сами поедим, да Ваньку покормим, – проходи Иван, ставь свою бронь, руки мой да садись за стол.

Хозяйка дома обогнала семейство, и когда мужчины чинно усаживались за стол на две лавки, лицом друг к другу. На столе очутился поднос с ржаными пирогами, тёплыми и невероятно пахнущими. Блюда тоже были богатые, бухарские, в зелёной эмали, с чудным рисунком. Купил тогда отец на торге, не пожалел денег на диковинку. Словно сам собой появился большой жбан с холодным квасом и деревянные ковши для питья. Жили служивые неплохо, окна были забраны деревянными решётками с небольшими кусочками разноцветного стекла, другие – пропускали свет через кусочки слюды в деревянных переплётах.

Кружки тоже ради этого случая Евпраксия достала богатые, крытые синей поливой, тоже хивинской работы. И, мать усадила сына, положила угощение, всё смотрела – не устал ли он?

– Всё хорошо, матушка, – приговаривал повзрослевший сын.

– Садись мать, сама поешь… Всё хорошо, вот какой молодец наш Иван. Вот, смотрите на старшего брата, Устьян да Василий, как службу нести. А там и женится Ване пора.

Иван покраснел, уткнулся в тарелку, ожесточённо принялся за пирог с луком и яйцами.

– Кушай, Ванечка, – говорила мама, подкладывая угощение сыну.

– Ничего, на следующий год ему дом поставим, голова место дал на пустыре, построимся, – всё рассчитывал довольный отец, – да вот и невесты есть, из хороших семей – Авдотья дочь Корнея Федоровича или вот Прасковья, дочь Ерофея Васильевича. В воскресенье, в церкви, на службе и посмотришь на них..

– Да рано ещё, батюшка, – засомневался Ванюшка, – может, потом? Только служу начал- и жениться? Я ещё о женитьбе не думал.

– Зато я обо всём подумал. Пора уже.

Иван замолчал, не желая зря спорить с отцом, да и против его воли идти не хотел, надо было самому переговорить с знакомицей, Марьюшкой. Неясно там было всё. Была она купеческой дочерью, не то что бы очень был богат Гаврила Алексеевич, ну а всё же, двор поболе их, мошкинского будет. Да и кто он пока? Только на службу повёрстан, да жалованье небольшое, в год три рубля пятьдесят копеек, ещё правда и хлебное – восемь четвертей (четверть-шесть пудов) ржи, да ещё ячменя, ещё овса.