Читать книгу Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 2

Пролог

Иван Семенович Мошкин шёл впереди русской рати со своим ертаулом, с городовыми казаками из Тулы. Перед ними разъездами, за шесть полётов стрелы, шли по десять или двенадцать человек конные донские казаки, воины береглись хорошо от врагов, польского войска. Вёл государёву рать боярин Василий Васильевич Бутурлин, и его доблестные воины должны были соединиться с казаками Богдана Хмельницкого. Шёл уже 7163 год (1655 год), их полк шёл в поход на далёкий Львов, когда закончилось дело под Смоленском, и город опять вернулся под руку русского царя из безбожных польских лап.

– Воевода приказывает становиться на привал, – прокричал вестовой атаману, – Иван Семёнович, отдыхайте, варите кашу!

– И то дело, – ответил бывалый воин, привычно разглаживая усы указательным пальцем, – Трофим, – обратился он к есаулу, – проверь всех по спискам, и что бы коноводы глаз с коней не спускали! Фёдор! – обратился атаман к другому казаку, – караулы выстави, да про секреты не забудь! Туда по опытней служилых людей поставь, что б с пистолями да справными пищалями, замки чтоб кремневые у всех. Ну, знаешь сам, какова наша служба.

– Всё сделаю, Иван Семёнович, ничего не упущу, – и Фёдор ускакал распоряжаться.

– С кормами как, атаман? – спросил пожилой старшина, Евграф Петрович.

– На две недели полба да греча есть, сухари на неделю, хлебное вино то же имеется. Ты, Петрович, больше полчарки казакам не давай, главное, чтоб животами не страдали. Сам знаешь, как в походах бывает. Воду, воду проверь. Только в ручье бери, не приведи Господь из озера или реки. Сколько мы с тобой уж прошли эти боёв, больше от живота своего полегли, чем в бою от сабли.

– Да, атаман, с тобой из самой Италии дошли, никто не умер в дороге.

– На тебя надеюсь, – и Мошкин похлопал по плечу старого товарищами.

– Пойду я.

Опять прискакал посланец на разгоряченной лошади, высматривая начальных людей среди казаков. Но вот, увидел атамана среди русских воинов. Атаман, доедая кашу, отложил деревянную тарелку и убрал серебряную ложку, недовольно глянув на посланника.

– Что там?

– Боярин, воевода Василий Васильевич Бутурлин зовёт тебя, Иван Семёнович!

– Дело такое, – и атаман лихо закинул своё поджарое тело в седло, и рысью послал породного жеребца вслед посланцу.

Атаман Каторжной ехал мимо детей боярских, варивших кашу со своими военными холопами. Вели себя умно, береглись, хоть и без доспеха, но были при саблях и пистолях.

– Привет тебе, Иван Семёнович! – крикнул один, чуть полноватый помещик, лет сорока.

– И тебе, Лука Ильич!

– Давай к нам, отведай каши, хороша вышла!

– Зайду, да боярин позвал! Поспешаю…– и Каторжной ехал дальше.

Но вот, и богатый шатёр боярина Василия Васильевича, да на страже у входа не просто его военные холопы, а московские жильцы в белых кафтанах да с лебедиными крыльями за спинами, с пистолями, с новоманирными колесцовыми замками, в железных шапках и кирасах.

– Пожалуйте к Василию Васильевичу, ожидает, – сказал боярский слуга.

Иван Семёнович кивнул, спешился, привязал коня к коновязи, старался не спешить и держать спину ровно, откинув полог, вошёл в шатёр. Особой роскоши в покоях боярина не имелось, кроме трофейных шандалов и гобелена французской работы, взятых в Смоленске. Ну и едал Василий Васильевич, понятно, на серебре, а не из деревянной плошки. Шапки Мошкин перед боярином не ломал, сам атаман, пожалованный царской волей, из начальных людей теперь.

– Садись, атаман. Вина отведай, – и Бутурлин, не чинясь, налил в серебряную чашу, – венгерское.

– Спасибо, боярин, – и отпил треть из кубка.

– И вот, для тебя, – и положил на стол нечто, завернутое в чистую холстину.

Мокшин ощутил тягучий запах мёда, опять посмотрел на воеводу, и заулыбался. Ну точно- раскрыв, увидел печатный пряник из ржаной муки на меду да с имбирём и анисом. Любимое лакомство, да памятка о доме родном!

– Спасибо, – весело произнёс Иван Семенович, – подарок необыкновенный, боярин. Как будто домой попал.

– Недалеко мы до Гусятина уже, дозоров польских рядом нет, вот, посмотри на карту, – и начальный человек разложил чертёж, – на реке Збруч, и мосты у города годные, а замок не слишком сильный. Попробуй их изгоном взять, что бы время не терять нам, да поспеть до прихода польских ратей под Львов. Ты не раз ходил в походы, на Засечной черте служил, привычен к хитростям военным.

– Прикажи, воевода, что бы выдали нам веревочные лестницы с крюками железными, и мы пойдём без отдыха к городу. Сменные кони у моих казаков есть, осталось вёрст шестьдесят, дойдём мы быстро, не мешкая.

– И я за тобой двинусь, атаман. Через день тебя нагоню. Не беспокойся, скоро поместная рать подойдёт. Там и казаки Хмельницкого тебе помогут.

– Лишь бы не помешали, Василий Васильевич. Очень увёртлив гетман. Опасен, а лжив без меры.

Бутурлин только помрачнел, вспоминая своё посольство и ожидание Казацкой Рады. Как юлил, как изворачивался Хмельницкий. И он сам говорил государю, что не худо бы поставить Ивана Серко великим гетманом, тот не зол, не лжив и не увёртлив, а храбр отчаянно и верен без обмана. Но не пожелал Алексей Михайлович вмешиваться в решения казацкой старшины, а зря, как показало время.

– Ладно, отпишу я Хмельницкому. Бери свой ертаул, и не мешкай, атаман.

Иван Мошкин допил вино, поклонился, вышел из шатра, и рысью повёл коня в свой табор.

– Трофим Петрович! Потом отдохнём! Идём изгоном на Гусятин, налегке. При нашем обозе оставишь двадцать дельных казаков, а остальных в поход! И вот , отведай боярского гостинца! – и протянул кусок пряника.

– Спасибо, – сразу откусив половину, ответил казак.

– Ешь давай, а то опять одну кашу жевать целый месяц.

– Такая судьба у нас! Через час выступим!

– Трофим, Дозорных назначь, чтоб впереди нас шли, удалялись не больше, чем на три полёта стрелы!

Четыре сотни всадников ушли в ночь, следуя по утоптанным дорогам. Пищали и пистоли были заряжены, казаки ожидали схватки с поляками. Разведчики проверяли балки и овраги, но неприятеля не было нигде. Казаки шли рысью, без отдыха, только меняя заводных коней. Так и дремали в сёдлах, но ничего, никто не упал в придорожные канавы, воины держались стойко.

Но не зря был послан дозор, не попусту так беспокоился атаман. Поляки тоже военное дело, а не попросту бахвалились… В кустах Трофим и Серый заметили двоих драгун, с пищалями наготове, видно это был вражий дозор. Казаки только переглянулись. Коней оставили Андрейке, как младшему. Те не заржали , ничем не выдали своих хозяев, только прядали ушами, да тянули морды к коноводу. Тот достал из сумы два сухаря, посыпал их солью и угостил своих четвероногих друзей.

Трофим и Андрей крались по кустам, и шли словно лесные коты – ни один сухой сучок не дрогнул, ни малая шишка не хрустнула. Тут нельзя было ошибиться- аркан был непременным оружием казака, и оба степных воина владели им в совершенстве. Бросок- сдавленный крик- и в рот драгунам вместо немецкой колбасы сильные пальцы суют старые тряпки, а руки за спинами вяжут пеньковыми верёвками. День заканчивался неплохо! Добыча, кони, оружие и пара пленных. Обоих положили на седло одно и коней и крепко привязали ремнями.

Пленных доставили к атаману, который знал и польский язык тоже. Драгун поставили наземь и Каторжной, заломив шапку, держа руки за спиной, не выпуская нагайки, не спеша обошёл вокруг поляков.

– Ну что? Кто кастелян замка? Где ещё дозоры спрятаны?

Пленные помалкивали, да смотрели на русских гордо, не опуская вниз своих глаз.

– Не хочу, а все же вас повешу. Не взыщите, раз так.

Ответом опять было молчание. Иван Семёнович кивнул Трофиму и Андрею, и казаки потащили драгун к ближайшему дереву. Кафтаны и сапоги и шапки были содраны- чего зря добру пропадать. Но, воины попались стойкие, говорить не захотели, ну а казаки щадить тоже были врагов не расположены – и скоро два тела с босыми ногами качались на крепких верёвках.

– Молодец Трофим, проверьте, может ещё кого найдёте, – глухим злым голосом приказал атаман.

– Поняли, Иван Семёнович!

Казаки рассыпались впереди, проверяя ложбины и овражки, кусты и заросли, привычно, словно во время поиска крымских татар. Посекли ещё шестерых драгун, но больше никого не обнаружили на подступах к городку.

К рассвету подошли к Гусятину, Иван Семёнович смотрел в трубу, взятую с боя у поляков. Замок был небольшой, на холме, прикрывал и мост через реку Збруч.

Но тут прискакали те, кого не ждали, вернее- не ожидали. Перед атаманом стояли трое запорожцев, в живописных ярких одеждах . Кто в кафтане из турской ткани, кто в простом, суконном. Но у всех шапки со шлыками, да татарские сабли у каждого, с пистолями на поясе. Их есаул стоял вальяжно перед атаманом Каторжным, положил руки за спину, поигрывал нагайкой.

– Здрав буди, воевода. Так Богдан просил сказать, что он переговаривается с капитаном Ольшевским, что б сдал замок. То наше дело.

– Так и Рада присягнула царю и государю Алексею Михайловичу быть заодно. И гетман Богдан Хмельницкий тоже. А я атаман боярского полка воеводы Василия Васильевича Бутурлина, и дан мне приказ захватить Гусятин по государеву слову. И не воевода я, а атаман Иван Семенович Каторжной, со мной четыре сотни донских казаков.

– Слыхали о тебе, я – есаул Демьян Головня, – и запорожец переглянулся с заулыбавшимися товарищами, – сам Иван Семёнович пожаловал. Не ходи на город, закусил удила гетман, худо будет.

– Искал бы где всё ладно, – улыбнулся Мошкин, – я бы в Риме самому папе служил. Есаулы, поднимайте сотни! Идём быстро!

Ертаул шёл на рысях, казаки за два выстрела из пищали спешились перед крепостью, коноводы увели коней. Атаман увидел запорожцев, ставивших перед замком четыре своих небольших пушки.

– Вот, видишь, Трофим Аникеевич, – сказал Каторжной, – и запорожцы нам помогут. Выставляй пищальников, прикроют нас, мигом здесь обернёмся. А я с казаками на стены заберусь.

Атаман принялся привычно заряжать две свои пистоли, убрав их за пояс, и весело смотрел на начальных людей.

– Осторожней, Иван Семёнович. У стен твоё дело людьми командовать, а не саблей махать.

– Ничего, – ответил Каторжной, – не старый я ещё…

Но вот, казаки с криками побежали к стене, бросая наверх крюки от лестниц, и подтягивая верёвочные всходы к стенам. Сверху поляки выпалили из пищалей, но не густо, и вразнобой, так что и не попали ни в кого из русских . Стрелки казаков били цельно и метко, на сиенах раздались крики раненых. Мошкин обернулся, посмотрев на ряды запорожцев с пушками, и первым полез наверх, на стену, держа в правой руке свою турецкую саблю. Он услышал, как выпалили пушки запорожцев, успев подумать в последний раз, в кого же они метили?