Читать книгу Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 9

Иван шёл к церкви, торопился. Да и дело было нелегкое, и кошель тяжёлый – целых два рубля денег. Он шёл мимо тающих сугробов, стараясь обойти коровьи лепёшки на дороге. И то- какое хозяйство без коровы, а то и двух? Молоко до сметана- сложно без них русскому человеку прожить. Вот и показалась ограда, рядом с которой сидел Мишка, юродивый. Хороший, добрый подвижник. Никому зла не желал, не проклинал, говорил только хорошее.

Иван, не думая положил в кружку святого человека две копейки, и сняв шапку, перекрестился на купола, и попросил:

– Заступись за меня перед Богом, добрый человек.

– Не сомневайся, – и юродивый улыбнулся хорошей, светлой улыбкой, – всё по доброму будет. Любит тебя Пресвятая Богородица, заступится.

Стало чуть полегче на душе Ивану, и он зашел в храм, и опять перекрестился, и пытался усмотреть иерея. Наконец, увидел священника, о чём- то говорившем с вдовой. Наконец, та низко ему поклонилась, и отошла. Отец Варсонофий был худой, с такой же худенькой бородой, в обычном подряснике. и , с крестом на груди.

– Отче, – обратился к нему Иван, – поговорить бы о важном деле. Женится я решил…

– То дело хорошее, – священник сложил руки на груди и хитро улыбнулся.

– Да дело непростое…Нам бы не здесь поговорить, а то слегка смущаюсь при чужих-то глазах!

– И чего ж ты, вьюнош, удумал, ежели не хочешь рядом чужих ушей?

– Женится, отче. Так и невеста согласна, ты не думай. Отец её косо на меня смотрит.

– Отчего же? Ты на царёвой службе, а не дрова людям возишь.

– Так на Елене Фёдоровне Канюшкиной жениться желаю, – совсем тихо сказал юноша.

– Вона как…Остерегусь честной отрок я вас венчать…Как бы не вышло чего.

– Так не увозом жениться хочу. Придём вдвоём, и обвенчаешь, всё честь по чести Неужто тебе наших душ не жаль?

– А свою мне жаль особенно, Иван.

– Да я и деньги принёс, – совсем тихо добавил проситель.

Иерей повернулся, и поманил жестом к себе Ивана. Оба быстро зашли в церковную сторожку. Варсонофий поставил скамеечку для стрельца, на другую присел сам.

– Сразу бы сказал… Дело непростое, и в церковной книге надо запись сделать, и вам грамотку выправить. Бумага, да чернила, они ведь того, денег стоят. Это уж алтын, дитятко. Вечером свечи зажигать – так это четыре алтына. Поиздержался я . на облачение церковное пожертвуешь полтину? – и поп сделал благостное лицо, воззрившись на Ивана, – полтину вперёд дашь. Остальное- после венчания.

– Об чём речь, отец Варсонофий!

Юноша быстро выкладывал серебряные маленькие монеты перед священником, тот вытер прослезившиеся от умиления глаза, внимательно пересчитал и сгрёб серебро к себе.

– За три дня дитятко, – говорил поп уже просто елейным голосом, – предупреди, и буду ждать вас после вечерни. Не волнуйтесь, Господь вас не оставит, и я порадею.

Иван поклонился попу, поцеловал его руку, тот в ответ перекристил юношу. Стрелец пошёл, просто побежал домой. С сердца словно камень упал. Не помнил как вернулся, вбежал к себе, и принялся выводить буквы на малом листе бумаги:

С священником всё оговорёно, надо только предупредить за три дня. Возможно дело только после вечерней молитвы.

Чернила высохли, и старший брат пустился на поиски младших. Долго искать не пришлось, юноша услышал сопение да шлепки. Братья мутузили друг друга, стараясь окунуть в снежный сугроб соперника.

– Ужо матушка то всё узнает! – пригрозил он мальчишкам.

– Да с чего? Ты же не скажешь! – ответил сметливый Устьян, – надо сбегать по делу?

– Точно так.

– Сейчас, – ответил старший.

И Устьян принялся отряхивать Василия от снега, затем сбросил снежные хлопья со своих валенок и шапки, и быстро пошёл вслед старшему брату.

– Давай записку, и жди меня у калитки, – выдал он покровительственно.

Юный посланец прошмыгнул за забор, и был таков, а Иван закутался потеплее, и принялся ожидать гонца.

***

Устьян бегом выкатился на улицу, да припустил по снегу к усадьбе Канюшкиных. Хотел юркнуть к известному месту у забора, но услышал звон бубенцов, и вовремя спрятался. Залаяла собака, почуяв чужих. К воротам подъехали две тройки, приказчики Анфим и Емеля поспешно открыли ворота.

– Добрый день, Кондрат Степанович! Рады, что вы к нам пожаловали! – громко здоровался Анфим и поклонился купцу.

– И тебе добрый день, – гулко ответил купчина, – Дома ли Фёдор Романович?

– Ожидают.

– Проводи, Анфим.

Кучер остался в санях, закутался в тулуп. И мальчик увидел статного купца, в богатой песцовой шубе, крытой голландским синим сукном, сходившего с возка. За ним поспешал и его служка, с малым сундучком.

Ворота закрылись, Устьян натянул шапку на уши, да поднял воротник войлочного армяка. Хорошо, что были валенки на ногах, не мёрзли. Наконец, пошумел у калитки, раза три. Только тогда, наконец, выглянула долгожданная Лукерья.

– Чего ты? Видишь, гость у нас, – сварливо начала бабушка.

– Да с грамоткой я, – с ходу оправдался мальчишка.

– Не жди. Завтра ответ заберёшь. На вот, гостинчик.

Устьян кивнул, спрятал пряник за пазуху, и побежал домой.