Читать книгу Prototype466 - Симон Либертин - Страница 4

# I.

Все завертелось в момент знакомства с Николь, когда к моей руке примерзла банка энергетика, а к языку пристала случайно услышанная по пути домой детская песенка «Кис-кис-киса, киса-кисуня», на поверку оказавшаяся настоящим проклятием.

В жизни каждого из нас бывают моменты, когда мы получаем неожиданный толчок, о котором никогда потом не жалеем. Для меня таким сигналом стала встреча с Николь и знакомство с ее знаменитым отцом – режиссером Джулианом Вендерсом.

Мы вместе с Николь пришли на презентацию-выставку камней Де Бирс в The World Diamond Tower в сердце Манхеттена на Пятой авеню, в том числе официальную презентацию Звезды тысячелетия – редчайшего бесцветного бриллианта весом 203,04 карата или 40,6 грамма, ограненного в форме груши с 54 гранями. Реальная стоимость камня до сих пор неизвестна, но в 1999 году он был застрахован на 100 млн. фунтов стерлингов.

Он не был огранен, я бы даже сказал, что увиденный нами камень был почти диким. И все же рука мастера-огранщика прослеживалась, потому что в нем, будто в тюрьме сиял звездный луч, блестевший словно в бешеном танце. Джей пришел туда почти случайно, он не думал, что встреча эта может повернуть всю его жизнь на 180 или даже 360 градусов. Это только кажется, что поворот на 360 градусов ничего не меняет. Он не менял бы ничего, если бы не было самого поворота. они друг-другу приглянусь почти сразу, он заметил ее тонкую шею и пальцы почти как у 14-летней школьницы. В его голове мгновенно возникла фраза

– Привет, меня зовут Джейсон Александр. Мне нравятся щенки, долгие прогулки по берегу океана и чтение французской поэзии при луне, —

и он попытался передать ее абоненту на расстоянии. Она обратила внимание, что на нее обратили внимание, и не смогла отвести взгляд, когда заметила его щетину. Он, прежде тонкий стратег, никак не решался подойти. Взять канапе и задать вопрос казалось неловким, вопрос не наклевывался. Дождаться у выхода было рисковано, он упустил так десятки женщин. Наверное, стоит положиться на саму судь… Но тут мы почувствовали, что наши уши не могут вынести какого-то ошеломительного, зверского душераздирающего и громогласного взрывного звона.

Когда Джей очнулся, он увидел, что она почти наверняка была в порядке, лишь на минуту потеряла сознание. Или так боялась, что не хотела просыпаться. Он осмотрел все вокруг, стряхивая веками осколки витрин и липкие клочья дверных наклеек. В воздухе парила пыль и американские денежные купюры. В помещении бегали люди. Они искали что-то на полу. Вскоре, один из них наклонился и закричал. Что именно он кричал было не слышно, точней было слышно, но не оглохшему Джею. Он аккуратно опустил находку в висевший на поясе небольшой, размером с чехол для очков мешочек. И все они выбежали наружу, сели в замеченный Джеем еще на входе пикап, стоящий через дорогу. В помещении так и осталась стоять пробившая лобовые стекла магазина ослепительно-кислотная желтая Ferrari.

Джей вскоре, наконец, нашел в себе силы, достаточные, чтобы встать, вынуть пригоршню осколков стекла из карманов брюк, понять, что с него таинственным образом слетели часы и куда-то пропал мобильный телефон и, наконец, подойти к ней. Он дрожащей рукой легко погладил ее по щеке – не бери в голову – просто симпатия пережила сиюминутную катастрофу – окликнул ее и она открыла чистые, совсем без признаков ужаса по-детски свежие, молодые глаза, встроенные в прекрасное лицо зрелой женщины.

– Вы в порядке?

– Похоже, да… Но что случилось?

– Бутик ограбили.

– Так я и подумала.

Таким был диалог неожиданно ставших счастливыми людей после нежданной катастрофы. Когда приехала полиция и спасатели, никто не стал носиться здесь в панике. Полицейские были спокойны и подняли на уши только свидетелей из числа тех, кто работал в бутике. Приехавшие врачи диагностировали шоковое состояние поголовно всем, кто находился внутри, и желающих отвезли в клинику на обследование. Мы же предпочли остаться друг с другом. Николь позвонила отцу, Джей нашел в кармане куртки телефон и зачем-то выключил его. Она согласилась пойти с ним в кафе-забегаловку с блинами-креп. И там они подружились окончательно и бесповоротно влюбились.

Поверили? Ничего этого, конечно же, в реальности не происходило, я просто слегка замечтался. Об ограблении бутика «Розовой пантерой» я узнал из телевизора, а Николь уже неделю как была моим психоаналитиком.

Ее основное «серьезное» занятие – психоаналитик. Возможно, именно в силу этой замысловатой в психологическом плане профессии, мне никак не удается ее склеить, хотя настоящая причина этого для меня, наверное, навсегда останется загадкой. Иногда мне начинало казаться, что ее собственная психология – это обособленный и принципиально не солидаризирующаяся с соседними модулями часть ее психики, которая неумело и чьими-то нетрезвыми руками прикручена отдельно где-то в Мексике в качестве дополнительной услуги, не входившей в стандартную сборку общечеловеческой психологии. Одним словом, лежа на кожанной кушетке в ее приемной я испытывал множество самых искренних чувств, в которых теперь боялся напрямую признаться.

Пару месяцев назад, Николь встретила меня в своей студии и потрясла с первого взгляда, потому что была она в обтягивающих леггинсах и на тончайших каблуках – лучшей, на каком-то элементарном химическом уровне комбинации для того, чтобы быть сексуально привлекательной. Однако, каблуки в этой комбинации принципиальны. Даже если у вас неплохая фигура, будьте уверены – без этой тонкой детали – каблуков – не возникнет волшебного шарма.

Большую часть клиентов она получала от отца – чаще всего, они были широко известными личностями в киноиндустрии – актерами в самом зените славы, однако уже робко ожидающими ее заката, режиссерами-трудоголиками прямиком с голливудских холмов, почему-то ни одного сценариста – здесь видимо все было слишком запущено – и особенно часто в ее кабинете появлялись продюсеры и агенты.

Каждый четверг в 16:30 к ней приходил Вуди Аллен. Честное слово, я, не раз случалось, заставал старика выходящим из кабинета Николь, сидя на кожанном диване цвета жженого сахара в приемной. После меня хаживал какой-то дедок, одевающийся почти как Том Вулф – в белоснежные ретро-костюмы, лакированные туфли, носил классическую шляпу-федору и все такое. Но либо график его посещений менялся, либо он сам частенько опаздывал, так как встречались мы изредка. Однажды я мягко поинтересовался на тему опрятного джентельмена в беседе с ней, и Николь призналась, что это Том Вулф и был, но приходит он на сеансы только в исключительных случаях и тогда, когда ему вздумается. Том – друг семьи и по просьбе отца Николь держит это временной отрезок для их старого приятеля, придумавшего «Новую журналистику».

Сегодня был как раз четверг, надвигался наш психоаналитический для Николь и поистине эротоманский для меня сеанс, и я выходил из себя от желания чем-то поддеть своего изящного психоаналитика. За час до сеанса я сходил в тренажерный зал, где пятнадцать минут пытался справиться с беговой дорожкой, но она не переставала проскальзывать под моими ногами, пока какой-то местный фитнесс-инструктор не сжалился надо мной и не сказал, что я имею дело с функциональным эллиптическим тренажером («эпилептическим?», переспросил я), имитирующим доску для серфинга в сильную непогоду, на нем не бегают, а смешно балансируют собственным весом. Мне не захотелось выступать местным клоуном. Тем более, что тренажер явно подкарауливало силиконовое посмешище с аппетитными надувными шарами.

Я находил высокую и стройную Николь похожей на очень молодую Шарлотту Рэмплинг, английскую актрису и жену Жана-Мишеля Жарра. Чтобы вы поняли меня лучше – ту самую, что сыграла главную роль в фильме «Ночной портье», повествующем о садо-мазохистской связи между бывшим охранником концентрационного лагеря и его сверхсексуальной заключенной.

«Николь, ласточка – моя ты невыдуманная королева, наверняка ты до сих пор прячешь сокрушительную боль под спокойной вуалью. Или хотя бы носишь какую-нибудь достойную травму, относящуюся к фрейдистской проблематике», снова подумал я с ранее несвойственной мне нежностью.

Замечу, что я, как молодой и внешне привлекательный профессор, никогда, между прочим, не брезговал тем, чтобы тайно приударить за какой-нибудь особенно привлекательной своей студенткой. Благо, особенно сильно они и не сопротивлялись, даже наоборот – всячески гребли к женскому эльдорадо – мечте о счастливом браке, едва распознав его течение. Я и сейчас считаю, что завести девушку с магистерской степенью по литературоведению – это неплохо.

Для начала я выяснил, как выглядит верная литературная дева. Идеально. Ею оказалась проверенная временем, то есть двумя триместрами, моя подопечная и читательница Йена Макьюэна. У нее была моя любимая прическа – шелковые, закрывшие скулы, волосы шатенки убраны в каре до подбородка, рост выше среднего, усредненное телосложение. Я давно заметил, что есть что-то милое и сексуальное в этих ухоженных, похожих на слегка уравновешенных в телесных пропорциях барби.

Как выглядит любительница Джонатана Сафрана Фоера я знал уже давно – в отличие от его книжек, с ней у меня бы точно не получилось ни ветренного флирта, ни увлекательного романа – ничего. Всегда расспрашивал девушек, какие современные писатели им нравятся… Она пересказывает мне роман «написанный вокруг немецкой ракеты ФАУ», пока я везу ее поплавать со мной в бассейне, иной раз попутно в телефоне договариваясь с анимешницей-незнакомкой о свидании.

Вскоре после нашего знакомства, я начал подозревать, что у нее не только все в порядке с фигурой, но и с головой. Модель-интеллектуалка Николь призналась мне, что никогда не отрекалась от коммунистических ориентаций. Коммунизм сегодня в моде – в высокой и вульгарной его версиях одновременно. Хотите верьте или нет, но я сам слышал как с ее подачи подиумные чертовки с бесконечно длящимися ногами на пред-показном макияже увлеченно пересказывают друг-другу в гримерке «Почему Маркс был прав» Терри Иглтона.

Такова Николь – покидаешь эту женщину на несколько часов, а по возвращении находишь совсем другую женщину, почти незнакомку. Даром, что она почему-то сначала то и дело в шутку спрашивала «Скажите, мы вообще знакомы?». Она сложная, действительно разносторонняя, непредсказуемая фантазерка. Я представил себе, как у нее меняется настроение и выражение глаз, сменяются платья и все эти маленькие забавные шляпки, которые она умеет носить с таким шиком; меняются макияж, прическа и, кажется, даже слегка – цвет волос. Сегодня она маленькая девочка-яппи, а завтра – великосветская манекенщица, она, должно быть, то сентиментальна, то игриво проказлива как уличный мальчишка.

Проблема была в том, что Николь уже все обо мне знала. Знала о моей эротомании и даже знала детали о нескольких снятых мной роликах. Сомневаюсь, но могла она и найти их в интернете, я не долго держался и назвал даже ресурс, на котором их публиковал – ИксХомяк точка ком. И вот в конце очередного сеанса, в ходе которого я привычно два раза чуть не уснул и один раз чуть не разрыдался, я решил немного свернуть с рельс привычного прощупывания атмосферы между нами.

– Николь, слушай, а можешь свести меня со своим отцом?

– Ну, если ты сам не против… Я, знаешь, и сама все никак не решалась предложить тебе. Он сейчас ищет человека в команду, и это как раз по твоей части. Они снимают какой-то эротический ролик.

Чтобы сблизиться с ней, я притворился, что хочу познакомиться с ее знаменитым папашей – Джулианом Вендерсом. Я не очень-то и жаждал знакомиться с ее родственниками, однако это позволило бы мне в некотором роде стать частью ее блаженной семейки. Узнать ее отца, заглянуть в его мужественные глаза – здесь мой читатель, наверняка, подумал, что это самое гейское, что он когда-либо встречал, несмотря на гигабайты просмотренного гей-порно – может быть, даже перенять пару-тройку харизматических привычек манер. Стать чуть больше похожим на ее отца. Кто знает, может быть и на психоаналитиков распространяются эти фрейдистсткие штучки.

Надо сказать, что на киноплощадке режиссер Джулиан даже вышагивал вперед как кинематографист, пытающийся понять и прочувствовать походку, например, Богарта. Все его мировопросприятие было выстроено согласно кинодиегезе.

Последний фильм Джулиана «Навязчивое танго» маскировался под главный тренд кинематографа ужасов последнего времени, будучи построенном вокруг, на самом деле, крайне консервативного сюжета. Кинофильм этот представлял из себя, скорее, аттракцион, предлагавший оказаться в шкуре неприглядного инопланетного монстра. Нет, мы говорим неприглядного, а не похожего на Скарлетт Йоханнсон.

В тот день на студии снимали клип на новую песню Рианны, поэтому на съемочной площадке Джулиана я наблюдал характерные для современной клиповой индустрии сцены:

Девушка по правую руку делала карандашный набросок изображенных лицом к лицу персонажей одного из бесчисленных азиатских файтингов. Все чаще мелькающие на Youtube японские игры-файтинги, разыгривающиеся без игрока – лучшее геймплейное изобретение начала третьего тысячелетия. Две нимфетки-бойца, раздетые до кружевного нижнего белья сражаются не на жизнь, а на смерть, нанося друг-дружке художественные увечья, от которых их виртуальные тельца становятся лишь сексуальней.

После короткого разговора за кружкой дрянного кофе из бумажных стаканчиков отец Николь – прославленный мэтр арт-хауса, как бы извиняясь за увиденное мной на площадке, добавил:

– В кино все очень жестко. Если ты не можешь поступиться сегодня своей гордыней, завтра у тебя не останется клиентов: они уйдут к тому, кто сможет обеспечить им лучшие связи.

Ко всему этому, Джулиан поведал мне и о своем приятеле – архитекторе Поусоне:

– Чтобы ты лучше представлял себе, мне следует кое-что пояснить: Дело в том, что Фредерик человек определенного склада – он Человек Метода. Он впитал христианский пиетет и отношение к жизни с материнским молоком. Он благодарен Господу за то, что имеет, и поэтому все, что он создает – он создает ему во славу. По крайней мере, сам он не раз утверждал это в интервью.