Читать книгу Prototype466 - Симон Либертин - Страница 8

Мы вылетели рейсом Virgin Atlantic в Лондон, где через несколько дней должно было состояться торжественное открытие первой инсталляции Поусона. Инсталляция была размещена в геометрической башне Собора Святого Павла и называлась «Перспективы». Анонс в Architecture Daily по этому случаю предупреждал: Британский Архитектор Фредерик Поусон установил самую большую линзу из когда-либо сделанных компанией Swarski в юго-западной башне Собора Святого Павла к Лондонскому фестивалю дизайна».

На входе стоял большой баннер с анонсом, текст на котором гласил:

«Я был там!

Перспективы: Фредерик Поусон, 2011.

Инсталляция откроется 19 сентября 2011 года

St Paul’s Cathedral»

На протяжении предыдущих десяти лет сотрудничество Swarski с гениальным дизайнером Роном Арадом, архитектором и дизайнером Захой Хадид, Томом Диксоном, интерьерщиком Росс Лавгруовом, Тордом Бунтье, Ариком Леви и Ивом Бехар вылилось в создание захватывающего корпуса работ, дающих срез самых ярких и креативных умов 21 столетия. Похоже, отделу маркетинга Сварски, как и мне, не чужд неймдроппинг.

По католическому собору в этот день сновали столь ожидаемые нами красотки от юных 14-летних мисс до все еще аппетитных мадам за 40, сбивававшие с толку косившихся на них изподтишка Святых братьев. Черные дыры и молодые вселенные, как назвал бы их Стивен Хокинг. Раньше фантасты предполагали, что космические черные дыры и другие сверхмассивные космические тела – это сохранялки игры (понимайте как хотите), а после «Интерстеллара» оказалось, что это – выход с уровня.

Журналист из Art bulletin в футболке с перечеркнутой надписью WAR – издание его входило в пресловутое «Сопротивление» – едва заприметив Поусона, начал его пытать:

– Надо понимать, что такого рода инсталляции сегодня не могут родиться не в недрах «Войны», а даже если так – то обязательно попадут под ее наблюдение. И наблюдение будет вестись до тех пор, пока не удастся понять, наш ли это сторонник или художник-враг? – набрасывался он.

Эти слова заставили меня вспомнить известный лозунг издания Art Bulletin: «Война – гниющий труп альбатроса, висящий на шее современного искусства».

Поусон, казалось, не обращал на тональность его речи внимания, и своим бархатистым голосом чеканил в ответ британскую почтительность:

– Мне повезло, что Братство обратилось ко мне. Думаю, это не было бы возможным, если бы не моя реконструкция траппистского монастыря Новый Двор в Чехии пятилетней давности. Я колебался в связи с этой инсталляцией. Я также колебался в связи с использованием самого слова «инсталляция», рассказывал Поусон.

Верхняя поверхность безупречной литой цельнометаллической полусферы (не было ли у Тома Вулфа книги с таким названием?) диаметром 1200мм и высотой 675мм тщательно отполирована и превращена в зеркало потомственным шлифовальщиком в Канту на севере Италии. На поверхности же этой зеркальной полусферы покоится Гигантская 16-inch линза Swarski, которая дает неожиданный и поразительно полный и чистый обзор всего интерьера Юго-западной башни Собора.

Геометрическая Лестница кажется зажатой меж циллиндрических стен и кажется ничем не поддерживаемой:

– Если вы посмотрите вверх, то увидите нижние грани 88 каменных ступений. Зрелище, согласитесь – просто волшебное. И я хотел, чтобы люди увидели как свет из окон башни падает на ступени и как изменение освещения в зависимости от времени суток меняет восприятие пространства. – продолжал Поусон.

В центре башни на мраморном полу c орнаментом в виде цветка с восемью листьями – такие есть во всех залах собора – стоит гигантский стол в форме полусферы из полированного до состояния зеркала металла, в самом центре стола покоится гигантская линза Swarski, увеличивающая и создающая изображение интерьера в выразительной перспективе от пола до самой вершины башни.

Длинноногая Даша Сварски, топ-менеджер в обладавших не в пример высоким каблуком остроносых туфлях, изящно подошла к линзе и взглянула в отраженный через нее свод башни.

Сварски, наследница хрустальной бизнес-империи, уже больше 10 лет была помощницей, женственными руками Куратора, таинственного лидера арт-группы Война, и хватка этих рук была железной. О ней рассказывают, что Гостиничный мальчик-мусорщик в Harrods как-то целую неделю копался в мусоре, только чтобы найти забытую ею в номере ручку, ту самую, которой она подписала свой первый контракт дороже миллиона долларов.

«Во время секса она совсем не замолкает», – подумал я.

Мягко, и, вместе с тем, со скоростью молнии, казалось даже, как в комиксах оставив шлейф от руки, Даша расправила складку на шелковых бриджах в облипку.

«… и быстрому сексу предпочитает долгие тантрические экзерсисы» – сделал вынужденную добавку-умозаключение. Была она стройна, я бы даже сказал тощая, но уверенная в себе, я бы даже сказал твердая – проще говоря, выглядела она как змея под рентгеном.

Эта перспективная леди от ювелирного бизнеса, не отказывающая себе быть и топовой персоной в haute кутюр, по ночам, должно быть, видит изощренно причудливые в своей праздности сны.

Я прошел по залу и, взглянув на потолок, заметил, что у самого купола башни подвешено округлое и вогнутое зеркало. Заглянув в линзу, я чуть не выронил из руки телефон. Я увидел в ней яркий и отличный от нашего широкий мир, открывавшийся наблюдателю взор исходил из таинственно подвешенной в воздухе точки в центре сложнейшей спирали. Все это усиливалось тем, что картина едва уловимо отзывалась на малейшее, даже вызванное собственным дыханием изменение угла обзора и почти танцевала передо мной в своей незнакомой оптике.

Отпрянув в шоке от мощной линзы, я вновь оглядел всю конструкцию. Действуя согласованно, эти оптические устройства, действительно, создали сложное, комбинированное изображение перспективы, ведущей наверх через всю высоту башни, одновременно отражая и обратную перспективу, устремляющуюся с возвышения вниз, видную посетителям, собранным вокруг упомянутой линзы, лежащей на полусфере. Из—за прямоугольных бойниц, через которые башню наполнял свет, она напоминала световой сосуд, и исток сосуда был выше истока света.3

Но что до зеркала, то мне пришла на ум одна метафора: что есть перископ, как не система зеркал, повернутых друг к другу под определенным углом? А ведь именно так можно прорваться за пределы видимого…

Откуда-то справа я услышал отдаленный, но обращенный ко мне комментарий:

– Не поспоришь, это простое и великолепное устройство. Практически вся работа сделана самой башней. Поэтому я ограничился устройством, отражающим свет и пропорции самой башни. – Поусон уже научился улавливать легкое потрясение в лицах.

Рядом находился желтый подиум, где команда новостей британского «Канала-4» проверяла звук. Подняв глаза, я заметил как один улыбчивый блондин, в котором я безошибочно узнал мэра Лондона Бориса Томпсона репетирует, иногда подглядывая в документ: «Лондон – это постоянно гудящий рынок не только для финансовых дельцов, но и место для совершенно изумительных креативных находок. Это можно проиллюстрировать Лондонским Фестивалем Дизайна 2011, на котором обмениваются и продаются свежие идеи и инновации. С помощью талантливых людей со всей планеты мы с кристальной ясностью показываем то, почему Лондон является столицей мирового дизайна». Он раскачивался из стороны в сторону в шелковой рубашке от Burberry с принтом, воспроизводящим гугл-карту центра Лондона.

Была ли линза хрустальной, а значит изготовленной из камня, а не стекла, судить я не берусь. Приведу лишь выдержку из интервью Поусона журналу Architecture Digest:

Собор Святого Павла – обитель столь же чистая, сколь и совершенная, он подошел как нельзя луше. Мы никогда не смогли бы изготовить линзу таких размеров без помощи Swarski, специалистам которой мы безмерно благодарны.

Данная Юго-западная башня спроектирована знаменитым архитектором Сэром Кристофером Реном (архитектором и и математиком, который перестроил центр Лондона после великого пожара 1666 года), и построена между 1675 и 1710 в качестве одного из элементов Собора Святого Павла. Она стала контекстом для нашей инсталляции, созданной к Лондонскому фестивалю Дизайна. Иниго Джонс создал знаменитую лестницу-тюльпан в доме Королевы в Гринвиче. Мы же решили создать эту линзу специально для лестницы Декана, потому что она менее известна и до сих пор была всего-лишь второстепенным образцом консольной лестницы в Британии.

«Также, инсталляция приурочена к 300-летнему юбилею с тех пор, как был достроен этот шедевр Сэра Кристофера Рена», рассказывал журналистам с телеканалов CNBC мэр Лондона Борис Томпсон, стоя перед баннером с затемненным и, все-же, не собственным, а Фредерика фотопортретом. Борис Томпсон со своими бесконечными велосипедами и метро на наших глазах сделал город похожим на танец, причем не какой-нибудь старый бибоп или сексуальную бачату, а на австрийский хаккен, в котором ноги заплетаются свастиками. Казалось, он пришел в Лондон как в Коринф с девизом «если небесных богов не склоню, Ахеронт всколыхну я». Этот мэр, подобно всякому художнику, тщательно эстетически выверял не только экспозицию, но и композицию своего присутствия.

Поусон продолжал:

– Рен был фантастически заинтересован всем, что происходило вокруг. 26 марта 1667 года в 4.00 pm в Лондоне был сильный град. Рен зарисовал некоторые градины и позже представил эти иллюстрации на лекции членам Королевского Общества. И вот, когда мы просматривали иллюстрации архива Королевского Общества, нас сразило наповал то, что форма этих градин оказалась удивительно похожа на то, как сегодня ограняются бриллианты. Они выпали в прекрасном состоянии, с замечательным порядком огранки. Теперь мы работаем со Swarski, чтобы сделать на основе этих иллюстраций Рена набор градин из хрусталя.

Архитектура Рена сложна и насыщенна. Наше художественное вмешательство, и это важно, было задумано исключительно как то, что позволило бы посетителям сфокусироваться на менее знакомом им элементе Собора Святого Павла, Геометрической Лестнице в юго-западной башне, являющейся не только деталью, но и имеющим собственную важную значимость. Идеальный вогнутый мениск Swarski – величайшая из созданных ими линз – была расположена у основания лестницы, опираясь на тщательным образом отполированную поверхность металлической полусферы.

Рен на время конструкторских работ собирался установить Зенитный телескоп в этой башне для того, чтобы измерить вращение Земли. В астрономии и других науках он разбирался не меньше, чем в архитектуре. Его вошлебной формулой было стремление всегда сопоставлять познания в астрономии и других науках с архитектурой и геометрей.

Рен был эрудитом, но для того, чтобы добиться того, чего добился он, требовались глубокое внутреннее убеждение, энергия, шарм и развитые коммуникативные навыки. Значит, он сумел занять нужное место в нужное время, – наконец завершил он, а за кадром хлопнула вылетевшая пробка шампанского.