Читать книгу Срок Серебряный - София Ильинична Парипская - Страница 23

Я приехала к родителям и разговариваю с мамой, стараюсь быть храброй. Как же моя мама всегда строга со мной! Докладываю ей, как главнокомандующему армии, что покидаю все фланги фронта и перемещаюсь в глубокий тыл. Почему?

Во-первых, потому что я беременна и изо всех сил буду стараться сохранить эту беременность. То есть на работе я возьму больничный и буду носить себя, как тончайший сосуд тончайшего фарфора, а потом просто уйду в декрет. У мамы увлажнились глаза, она кивала головой, периодически всплёскивая руками. Она шумно дышала, кажется, соглашалась, что сейчас ребёнок важнее карьеры. Она мне говорила, что будет сопровождать меня в филармонию и в Русский музей, чтобы дитя уже в утробе постигало прекрасное.

Дальше говорю маме с дрожью в голосе, что хочу добавить: существует некий нюанс моего положения – беременна я не от Игоря. И вот переезжаю к бабушке в Лисий Нос, где буду дышать свежим воздухом и поедать божественную пищу, приготовленную с любовью моей Ба.

По мере того как я сообщала маме о деталях своей беременности, воздух вокруг нас становился всё разреженней, а тишина всё звонче. Мама уже не вздыхала громко, слёзы умиления быстро сменились искрами ярости, вылетающими из глаз со скоростью реактивного истребителя. И качала она головой часто и ритмично взад и вперёд в знак крайнего раздражения.

Я знаю такое её настроение, когда недовольство мной граничит с неприятием меня, когда я как «бельмо на глазу» в её успешной жизни, когда на витрину не выставишь меня, такую бестолковую, и я вижу, как досада сквозит в каждом её жесте, взгляде.

Мама немедленно позвонила отцу и проорала ему, какая у них дочь, и что он и его мамаша вечно мне потакают, и вот, пожалуйста, я принесла «в подоле», и смотреть в глаза Игорю, его родителям и всем остальным порядочным людям они теперь не смогут.

Пока мама заносила в телефонную трубку прилагательные, глаголы и существительные, характеризующие меня, я вспомнила, как она негодовала, когда я получила в пятом классе годовую тройку по географии. Тогда я от мамы сбежала к бабушке, и та по телефону маму успокаивала, что в пятом классе оценка ни на что не влияет, что Инга обязательно всё выучит про моря, и океаны, и горы, и равнины… Всё так и было, я стала внимательнее относиться к этому предмету, мне стало даже интересно, и сейчас я могу на спор назвать столицу любого государства в мире.

Когда мама закончила разговор с отцом, я подошла к ней и, глядя в глаза, рассказала ей о своём сне, одном и том же, как он приходил и повторялся каждую ночь, когда я раньше была беременной. Ведь она помнит про три моих выкидыша. Три… Это достаточно для моей жизни. Сейчас мне необходимо доносить этого ребёнка и родить его.

Я поведала ей, что каждый вечер боялась засыпать, потому что знала: снова увижу шипящий экран, покрытый серыми бегающими чёрточками. И из экрана тянутся шевелящиеся пальцы, и с них капает бурая кровь, и доносится скрипучий, неприятный смех. Как я тогда просыпалась и до утра ходила по квартире, стараясь забыть этот кошмар. А через день или два у меня начинались схватки, и моё тело извергало страшный кровяной комок.

Мама испугалась. Кажется, ей стало меня жалко. Она растерянно посмотрела на меня и спросила: «Ты думаешь, что Бог не хочет, чтобы ты родила от Игоря?» Мама произнесла то, что я тщательно от себя скрывала; я не смела так думать. Я после каждого выкидыша ходила в церковь, ставила свечки. Просила прощения, молилась и просила не наказывать меня за нелюбовь к моему мужу.

На маму рассказ о моём сне произвёл впечатление. Она согласилась, что мне надо пожить у бабушки. И сказала, что нам надо всё сделать для того, чтобы сохранить моего «нагулянного», как она выразилась, ребёнка. Она решила сходить к астрологам, ясновидящим и ещё обязательно – к гадалкам на Таро. Она хочет как-то договориться с высшими силами, поставить для меня защиту от малейшего сглаза. Я успокоилась, ураган пролетел стороной; всё-таки, когда мне угрожает опасность, моя мать готова выставить оборонительные сооружения.

Прошла неделя моей безмятежной жизни у бабушки, даже переговоры с Игорем и его родителями по поводу нашего разрыва вела сама мама. Она твёрдо держала мою позицию: раз ребёнок от другого, то вместе мы быть никак не можем. Да ещё я подлила масла в тлеющие угольки, рассказала ей, что Игорь надумал переехать в Америку и увезти меня с собой. «Да, мама, скоро возникнет вопрос с нашим отъездом. Он пока ждёт, когда его отец выйдет на пенсию, чтобы не навредить ему по службе, а это случится уже через год». Костёр негодования запылал, и Игорь из любимого зятя превратился в неприятеля.

А сегодня посреди ночи я проснулась от того самого жуткого скрипящего смеха, который доставал меня в тех снах. Я услышала смех и явно увидела ядовитую улыбку маленького бестелесного существа, парящего надо мной. Я вскочила и побежала к бабушке в комнату, юркнула к ней под одеяло и замерла. Я хотела, чтобы она меня защитила. Она зажгла свет, прижала меня к себе и сказала, чтобы я написала Илье письмо с известием о ребёнке или даже лучше – поехала к нему.

Мы с ней вдвоём так и не уснули, в темноте пошли на кухню и сели у окна. В стекле отражалась луна, свет от неё расползался и превращался в одну большую улыбку, почти как у Чеширского кота. Но это была добрая улыбка, вовсе не сардоническая. Я прислушивалась к себе, душа уходила в пятки от каждого толчка внутри меня, от спазматических волн, разливающихся в кишечнике.

Когда рассвело, я села и написала Илье:

«Илюша, здравствуй!

Я уверена, что у тебя всё хорошо. Ты несёшь службу на Севере, спасаешь жизни людей, и тобой можно гордиться.

Мы тогда в кафе „Сонеты“ решили, что не будем вместе. Правильное ли это решение? Теперь думаю, что нет. Может быть, ты меня забыл, уже устроил свою личную жизнь и вполне счастлив. Но, несмотря на то, что там у тебя происходит, я прошу твоей помощи. Получилось так, что я из Ялты приехала беременной. Во мне живёт, растёт наш с тобой ребёнок. И он сейчас в опасности, потому что я склонна к выкидышам. И происходит это всегда к третьему месяцу. Сейчас моя беременность подходит к этому сроку, и мне страшно. Я не хочу этого ребёнка потерять. Я одна в этой ситуации угрозы выкидыша точно не справлюсь, и поэтому помоги мне сохранить нашего ребёнка. Я знаю, что мне сейчас необходимо находиться рядом с тобой. Я устроюсь где-нибудь в уголке рядом, и, главное, ребёнок будет находиться под твоей защитой, а это сейчас самое важное для меня и для него.

Вот, оказывается, как бывает. Мы очень нуждаемся в тебе сейчас. Как получишь письмо, позвони мне, пожалуйста. Я живу у бабушки, её тел. 5-21-96-96. Всё-таки припишу, что скучаю по тебе. Инга».

И, как у Чехова, я послала письмо почти «на деревню дедушке», на конверте написала всё, что знала об Илье:

«Архангельская область

г. Северодвинск

Военно-морской госпиталь

Начальнику хирургического отделения

Лоевскому И. С.».

Как только отправила письмо, стала вертеться около телефона, ждать звонка. Вот, совсем скоро, звонок возвестит, что мне не надо бояться, что я уеду к Илье, и мы с ребёнком будем там в безопасности.

Я понимала, что Илья позвонит не завтра и не послезавтра. Может быть, пройдёт неделя. А вдруг он где-нибудь на учениях и получит письмо и вовсе не скоро?

Я измучила бабушку, и она мне предложила не ждать ответа, а ехать к Илье. «Не бойся, дорогая, лети в Северодвинск. С тобой ничего не произойдёт. Ты будешь в пути, и твой сон к тебе не придёт, ты от него улетишь. А если сна не будет, то и выкидыша не будет».

Я, не раздумывая, поехала в Пулково. Я не брала с собой никаких чемоданов, у меня была одна небольшая сумочка. Но верхнюю одежду я выбрала модную: надела перламутровый плащ салатного цвета и бархатную зелёную пилотку. Пилотки тогда вошли в моду, и носить их было самый шик. Вот такая эффектная, в модном образе, я подошла к стойке регистрации рейса на Архангельск. Это был последний рейс, в кассе на него билетов не было. Когда очередь из пассажиров с билетами иссякла, я попросила девушек посадить меня в самолёт. Что-то внутри меня говорило, что мне нельзя отказать.

Девушки вызвали одного из пилотов, показали ему меня и сказали: вот, просится на ваш рейс. «Вижу, что лётчик в такой пилотке к полёту готов. Ну что, полетишь в буфетной? Там нет ремней безопасности, сидеть будешь на коробках». Я совершенно забыла, что я сейчас фарфоровый сосуд, а не мешок с картошкой, и согласилась.

Это был прекрасный полёт: бортпроводницы поили меня лимонадом и пытали, зачем я так срочно лечу в Архангельск. Я им рассказала про ребёнка, они спохватились, что мне сидеть неудобно, а так как все пассажирские кресла были заняты, то они провели меня в кабину пилотов, и я удобно устроилась за их спинами. Я летела и смотрела на звёздное небо. Когда летишь ночью над облаками, то звёзды ослепляют, такие они яркие.

Это был мой «звёздный путь», я летела к любимому.

В архангельском аэропорту я села в такси, и мы поехали в Северодвинск. Перед самым Северодвинском нас остановили на КПП. Оказывается, в город нужен пропуск, а его у меня не было. Таксист рассердился: «Ты что, думаешь, что такая красивая и тебе всё можно? Ты почему не сказала, что у тебя нет пропуска? Поехали обратно. Заплатишь мне и за обратную дорогу».

После полёта под звёздами меня было ничем не напугать, ничем не расстроить. Я попросила дежурного позвонить в госпиталь и найти капитана Лоевского. Илью нашли очень быстро, через час он уже приехал за мной, страшно удивлённый, но, кажется, счастливый.

Письмо моё он ещё не получил и решил, что я просто к нему приехала, потому что люблю, потому что не могу забыть. А я свою причину приезда ему сразу не доложила, попросту забыла обо всём. Я Илью увидела, и мой мозг перестал мыслить.

Мы быстро добрались до его квартиры, и там на кухонном столе на кухне я увидела своё письмо. Его из госпиталя принёс сосед Ильи. Пока я раздевалась, Илья успел прочитать послание. «Так ты приехала, потому что ребёнок».

Илья после чтения письма показался мне расстроенным. Он задумался, от него повеяло холодком, он спросил: «Инга, ты меня любишь?» Я замешкалась, кивнула. Я подумала, что всё складывается опять не так. Снова недомолвки. Но мне было всё равно. Главное, что мой ребёнок там, где его будет охранять врач, офицер и отец. То есть капитан Лоевский, которого я люблю.