Читать книгу Срок Серебряный - София Ильинична Парипская - Страница 24

Я поняла, что получилось абсолютно по-дурацки. И письмо, и я тут вкупе возымели противоположный эффект. Письмо и мой приезд – взаимоисключающие вещи.

А если бы он ещё спросил: «А ты уверена, что ребёнок мой?», то мне надо было бы разворачиваться и уезжать обратно в Ленинград. Но он не спросил, наверное, пожалел беременную женщину. А вот чтó он подумал, по его виду сказать было сложно. Да я и не собиралась копошиться у него в извилинах, это вредно для моей нервной системы. Я радовалась, что я здесь, у Ильи.

Забавно, но я сразу перестала думать о выкидыше, как только увидела Илью. Ночь мы провели бессонную и неспокойную, и у меня ни разу не возникла мысль, что это опасно для ребёнка. Когда я рядом с ним, все мои рассуждения отключаются, я забываюсь. Он даже шепнул: «Вижу, что ты соскучилась. Держишь мою „штуку“ аж двумя руками».

Я себя чувствовала не совсем уверенно в квартире, где живёт ещё один одинокий мужчина. Он хоть и дома не бывает, но всё говорило о том, что кухня – это его вотчина, и там устроено всё по-мужски. На выцветших голубых стенах никаких шкафчиков или полок. Плита и на ней чайник, одна кастрюля и одна сковородка. На столе две глубокие тарелки и две кружки, две ложки и две вилки, пара ножей. Вот и весь кухонный скарб нашего соседа Валеры. Илья как бы здесь и не присутствовал, а только заходил на минуту, когда для него сосед ставил тарелку с едой. А клеёнка на столе засаленная и потёртая. Вот чтó мне делать на такой кухне? Я, конечно, могу похозяйничать, пока сосед Валера на работе, но применить мои кулинарные способности было не к чему. Ни посуды, ни продуктов. В холодильнике одна замороженная рыба.

Всё-таки я решила проявить себя хозяйкой, испечь рыбный пирог. Пошла в магазин за мукой и яйцами. Магазин произвёл на меня удручающее впечатление – полки пустые вообще. Не могу сказать, что в ленинградских магазинах изобилие, но всё же там есть что покупать. А здесь нет ничего. Мука и яйца были, и, кажется, всё. Продуктов, к которым я привыкла, не наблюдалось.

А город мне понравился. Все здания кирпичные, одинаково пятиэтажные. Как в Ленинграде, прямые проспекты, строго параллельные. А перпендикулярно к ним идут аллеи с деревьями с двух сторон. Пробежала я даже площадь, на ней красуется Дворец культуры имени Ленинского комсомола. О, это моё!

Сливочного масла и молока я не купила. Ну что ж, есть множество рецептов для теста, буду использовать воду и растительное масло.

Целый день я занималась пирогом и не заметила, что день подошёл к концу. В семь вечера пришёл Илья. Жизнерадостный, шумный, волнующий, энергично рассказывающий, чтó там, в госпитале, у него происходило. Он утром прооперировал двух матросов с аппендицитом, а потом всё оставшееся рабочее время спорил с начальством.

– Наорался я сегодня в кабинете у начальника госпиталя, аж горло першит. Категорически отказался проводить политзанятия с медсёстрами. Это должен делать профессионал, зам. командира по политчасти. Я что, не прав?

– Илюша, это точно. Ведь полковой поп никакому командиру батареи не поручал читать воскресную проповедь. Между прочим, я могу за тебя это сделать.

– Ну конечно! Тебе есть чем заниматься – носить нашего ребёнка и любить меня.

– А тебе за такие твои выступления ничего не будет? Армия всё-таки.

– Вышибут в очередной раз мозги. Но ты это не бери в голову, мне не привыкать. Так, любимая, собирайся, идём в ресторан. Надевай свою пилотку и в ресторане её не снимай. Пусть мне позавидуют, какая у меня спутница.

– А я пирог испекла. А ты не обратил на это внимания.

– Да я как вошёл, то сразу почувствовал аромат выпечки. Извини, завтра на завтрак съем сразу половину. Ну ладно, дай кусочек, попробую.

Илья аж зажмурился от удовольствия, пробуя пирог.

– Так, к чёрту ресторан. Едим пирог и падаем в постель.

Но теперь уж я захотела выйти в свет и утащила его из дома.

По дороге в ресторан я Илье рассказала о своих впечатлениях от местных магазинов.

– Ну вот, ты со мной здесь жить не захочешь. В магазинах нет ничего, потому что всё по талонам. Но нас теперь будет трое, так что всё выдадут, что положено. В Северодвинске ещё жить можно, а вот в Архангельске совсем грустно. Знаешь, как говорят: «Архангельск – это треска, доска и тоска».

– Доска?

– Да, там дощатые мостовые.

Ресторан находился на площади, прямо напротив Дворца культуры. Я подумала, что это знак. Буду бегать туда и обратно. И рестораны я люблю, и во Дворце что-нибудь для меня интересненькое найдётся. Это всё точно будет моё!

В ресторане было хорошо. Я наелась до отвала, мне казалось, что я урчу, как сытый кот. Забылись мои недавние скитания по голодному городу. Познакомилась с музыкантами, про джаз говорили взахлёб, и потом они для меня сыграли любимые мои песни Чабби Чекера и непременно «Let's Twist Again».

А вот разговор в туалете меня взвинтил. Я стояла перед зеркалом, поправляла волосы, а за спиной слышу, что ко мне обращаются.

– Слышь, ты, фифа столичная, не задерживайся тут. Мы местные и мужиков залётным не отдаём.

– Ой, девочки, да не трогайте вы её. Оно ей надо – здесь куковать. Очень скоренько сбежит.

Я к ним не повернулась, но стало не по себе. А вдруг вот сейчас в волосы вцепятся? Я такое в кино видела. Не вступая в перепалку, быстренько пошла на выход, и у меня дрожали коленки. Илье об этом я не рассказала, мне стыдно было.

У Ильи шла наполненная его заботами жизнь. Я это понимала, но всё равно ревниво относилась к тому, что главные его помыслы были там, за забором госпиталя. Я же – просто приятное дополнение, как вечернее украшение, которое – хорошо, что есть. А если нет, то вполне можно обойтись.