Читать книгу Клены в осенних горах. Японская поэзия Серебряного века - Рюноскэ Акутагава, Сосэки Нацумэ - Страница 6

Разве румянец

сумеет сказать обо всем –

о буйстве крови,

о неистовом токе жизни,

из весенних грез сотворенной!..

От любви обезумев,

на огненных крыльях помчусь

и сама не замечу,

как растает за облаками

расстоянье в сто тридцать ри…

Рассвет не наступит!

Приникнув к плечу твоему,

на смятой постели

я слушаю в дреме ночной

сладчайшую сказку любви…

Ты не знаешь, любимый,

чем увлажняют уста,

опаленные страстью?

Ведь еще не высохла кровь

из прокушенного мизинца!

Эту долгую ночь

провожу я в обители грез.

Пламя в жилах струится.

Да хранят всесильные боги

одержимых хмелем весенним!

После ночи любви

я у зеркала грим подправлю…

Ах, не время еще,

соловей из горной лощины, –

не буди любимого, слышишь?

Пряди черных волос

уложила в прическу Симада

на столичный манер,

чтоб тебе понравиться утром,

а сама мечтаю: «Останься!»

Что мне заповедь Будды?

Что грозных пророчеств слова?

Что наветы и сплетни?

В мире нас сейчас только двое,

обрученных самой Любовью!

Пряди черных волос

ниспадают до пят на пять сяку,

словно струи ручья.

Сердце, нежное девичье сердце

в упоенье страсти запретной!..

Этой девушке двадцать.

Как чудесна девичья весна!

По плечам разметались

и струятся, текут под гребнем –

нет, не волосы – черные волны!

Как страшит и чарует

запах лилий, что тает в ночи!

Как пленяет соблазном

аромат этих черных волос,

темный пурпур сгустившейся мглы!..

Я в прозрачном ключе

принимаю целебную ванну –

притаилось на дне

белой лилии отраженье.

В двадцать лет так прекрасно лето!

Только здесь и сейчас,

оглянувшись на все, что свершила,

понимаю – слепцу

исступленная страсть подобна,

и не страшен ей мрак кромешный!

Груди сжимая,

ногой отшвырнула покров

заветной тайны –

о, как же густо-багрян

тот сокровенный цветок!

С плеч соскользнули

просторной одежды шелка.

Зеленый ветер –

проплывает во тьме ночной

рой порхающих светляков…

Пряди черных волос,

шелковистые пряди густые –

как смешались они!

Так пришли от любви в смятенье

и мои сокровенные думы…

Диких роз наломав,

я украсила ими прическу

и букет собрала –

о тебе, любимый, тоскуя,

долгий день блуждаю по лугу…

Да, весна коротка,

но к чему оно мне, долголетье

или вечная жизнь?

Соком юности налитую

грудь рукам твоим подставляю!

Я познала любовь,

полюбила безумные грезы,

вешних снов забытьё!

Жар сплетенных тел охлаждая,

дождь весенний падает с неба…

Да пребудет любовь

прекрасней радуги в небе!

Да пребудет любовь

подобна молнии грозной! –

Так молюсь я, так заклинаю…

Мы с тобой поднялись

на мансарду высокого дома –

край в весенней красе.

Тонкой лентой белеет речка.

«Утро!» – колокол возвещает.

В час, когда из снегов

поднималось рассветное солнце,

перед взором моим

вся земля внезапно предстала

как огромнейший белый лотос…

Предрассветной порой,

в кухню дверь приоткрыв, замечаю

отраженный в воде

тусклый отблеск лунного света

на соцветиях вишни вешней…

Вдруг припомнилось мне

при взгляде на синее море,

как лет десять назад

шла девица неверной походкой

в первый раз на свиданье с милым…

Уходит весна.

После ливня небо ночное

все в проблесках звезд,

так похоже на паутину,

окропленную росной капелью!..

Первой встретить любовь

и первой познать увяданье,

первой же умереть…

Кто посмеет назвать недостойной

эту нашу женскую долю?!

Вот и ночь настает,

долгожданная ночь нашей встречи –

как она коротка!

Вешний сумрак благоухает

цветом фенхеля и померанца…[11]

В предрассветную рань

на исходе короткой ночи

так приятно звучит

за окном, на большой дороге

перестук деревянных сандалий…

Высоко в небесах

сияет весеннее солнце,

неизменно, как встарь, –

только я, увы, изменилась

и познала печаль увяданья…

Да, в былые года

я страшной, жестокою мукой

называла любовь,

призывала смерть, чтобы в смерти

обрести покой и отраду!..

Мелодии кото

вторит колокол в дальних горах –

и музыка эта

дивным, невыразимым звучаньем

наполняет чуткое сердце…

Полевые цветы –

лиловые, белые пятна

затерялись в траве.

Их окраска сквозит печалью,

схожа с цветом сумерек летних…