Читать книгу Я не хочу, чтобы люди унывали. Сборник рассказов, сказок, пьес, сценариев, статей - Светлана В. Абакумова - Страница 6

Мальчик рос в маленьком городке у большой реки. Он плавал в ней, пока мать его стирала белье или чистила большие кастрюли речным песком. Мать его Анну, люди знали как Нюра.

Она была женщина простая и весела. Пела в местном хоре. Работала Нюра на вокзале, встречала поезда, чистила снег.

Несмотря на простоту свою полюбила она учителя физики и родила от него мальчика, которого в дань моде назвала Вольдемаром (сестра ее родная назвала своего сына Рудольфом).

Учитель физики долго с ней жить не стал, а ушел на войну, где и погиб под Ленинградом, провоевав всего 3 месяца, как его родной брат. В январе 1942 года Нюра получила извещение, что Абакумов Петр без вести пал за Родину. Осталась она вдовой.

В голодуху военную и послевоенную Нюре трудно было одной прокормить малыша, но она выдюжила. Сын был ей за это благодарен всю жизнь.

Позже он говорил своей невесте – «Мать меня из пальца выкормила»

Волик рос парнем живым, сообразительным, бойким на язычок. Учился он отлично и после школы уехал из маленького городка в областной центр Свердловск, чтобы учиться на механика в сельхозинституте. На каникулы он наезжал домой, в Егоршино, навестить мать. А так как делать дома было ему особо нечего – он часто заглядывал в библиотеку.

Вот в читальном зале столичный студент-дипломник с модным коком и галстуком обратил внимание на девушку с бантиками в волосах и белых носочках. И та была польщена. Она сразу была очарована его шиком и красотой.

Она выучилась у подруги в общаге играть на гитаре песню «Четыре таракана и сверчок, за печкою сидят». Это тогда было модно. Больше ей песен разучивать не пришлось, девушка вышла замуж.

Волик долго и с чувством за ней ухаживал. Каждый день дарил цветы, водил в кино.

Два года он ждал, пока она закончит учебу и получит диплом радиотехникума.

Жить решили в Свердловске, хотя никого из родни у них там не было.

Там на ВИЗе, в доме 111 по Татищевской улице родился их ребенок. Жизнь катилась быстрая, бедная, веселая. Было много работы, на нее расходовались почти все молодые силы. Сил сначала было много, и мечты были.

С ребенком первый год сидели две бабушки, наезжавшие водиться по очереди. Потом нянька.

…И всё чаще юную жену стала угнетать бедность, жили они от получки до получки. Еды в доме было негусто, и она не залеживалась – съедалась быстро. Манная каша, хлеб, соленые огурцы, яблоки из хозяйского сада…

Молодая жена готовила, стирала, мыла пол, чистила посуду, ходила за ребенком – это помимо работы на оптико-механическом заводе – «почтовом ящике» (которая ей очень нравилась и сослуживцы нравились там). Да, не о такой жизни мечтала она. Она считала, что раз вышла замуж, жизнь должна сразу стать сытой и налаженной. А тут – никаких перспектив на жилье.

Начались в семье ссоры, пока маленькие, которые мирились по ночам.

Жена требовала от мужа обрести свое жилье, а мужа ее – Волика, захватило искусство. В этом его поддерживали новые друзья – художники. Они ходили с этюдниками, ездили на пленер, словом, вели жизнь необыкновенную. В Свердловской картинной галерее папа копировал старых мастеров, и у него открылся недюжинный талант живописца.

Днем папа работал, а по вечерам учился в вечерней художественной школе для взрослых. Он мечтал поехать в Ленинград поступить в Мухинское высшее художественное училище (бывшее училище барона Штиглица). Жена его мало понимала и СЛУЧАЙНО роняла рисунки ПАПЫ в ведро с помоями, случайно.

Его жена была обыкновенная, нормальная женщина. Ей нужны были дом, уют, достаток и постоянство, нормальный муж. А папа приходил каждый раз поздно, за полночь.

Ночью папа вставал поесть хлеба с луком, и долго сидел и думал, как ему стать великим художником. Потом снова ложился на большую железную кровать, где они спали втроем: родители по краям, а ребенок в серединке. Ибо со стен на них спрыгивали клопы, – такие же голодные, как папа.

По утрам папа маме все больше не нравился. Глаза у папы горели страстью к искусству, волосы стояли торчком. Мама считала, что у папы идет загульная жизнь. Но это была не простая мужская загульная жизнь. Папа и его друзья в беретах и свитерах говорили о школе Холлоши и Баухауз, о Леонардо, Ван Гоге и Микеланджело, о русском гении Петрове-Водкине. Они ходили гурьбой на выставки в Дом художника и на поэтические вечера в Дом писателей, а потом, бродя по ночному проспекту, горячо спорили, обсуждая увиденное.

Молодые люди в компании часто пробуют вино, и в их компании это было принято. Папу Волика это зелье, портвейн, зацепило больше других. Он стал проводить вечера в шинке и в ресторане у друга-официанта. А когда платить было нечем, а так бывало практически всегда, убегал через служебный ход. Бегал папа Волик быстро.

Вот ночь. Мама дремлет, дома Волика все еще нет. Трамваи давно не ходят. По переулку слышится дробь шагов, кто-то бежит по тропке между двумя садами. Кто-то стучится в окно. Это папа Волик. Он быстро раздевался и прыгал в постель.

Утром папа везет ребенка в садик, а сам идет на работу. Мать – на свой завод, почтовый ящик.

Папа Волик преподавал черчение в школе №2. Старшеклассники у крыльца кричали ему: «Не бегите так быстро, Вольдемар Петрович, звонка еще не было!».

…Хозяева домика стали намекать молодой паре, что пора им съезжать. Загулы папы становились все чаще, и Тата с отчаяньем думала, нет никакого просвета в будущем! Думала, думала и надумала. Взяла ребенка, матрас и чемодан с одеждой и ушла от мужа, куда глаза глядят. Жила сначала у подруг, у друзей, мыкалась по чужим углам. Долго гулял в парке с малышом, чтобы прийти только переночевать. Ребенок заболел, в бреду звал папу, а потом это все как-то забылось, затуманилось само собой.

Завод выделил комнату молодому специалисту, маме, через год мытарств. Большую светлую комнату с балконом и прекрасным видом из окна, в доме на перекрестке трех улиц.

В центр комнаты мама поставила картонный чемодан, это стал стол, там и обедали. В угол, справа от балконной двери, положила матрас, там они с ребенком спали. Остальную мебель со временем подтащили друзья и соседи, даже радиолу «Сириус М» подарили. НАЧАЛАСЬ у них новая жизнь!

Из папиных картинок мама взяла с собой только две: пожелтевший, как рисунки Леонардо, портрет ребенка, побывавший в помойном ведре, и пейзаж большой реки осенью.

А папа? Что папа… Папа окончил вечернюю художественную школу на ул. Радищева и поехал в Ленинград. Вместе со своим другом Аликом, Альбертом. Там он сразу поступил в Мухинское училище, училище Барона Штиглица, и отучился 4 года. После чего вернулся в городок к своей матушке. А в Свердловск лишь только наезжал к друзьям; жить ему там было негде. Альберт окончил Академию художеств и стал жить в Свердловске, преподавал.

Где папа родился – там и пригодился. Стал работать в местном быткомбинате художником. Делал мозаики, фрески, афиши, трибуны оформлял портретами вождей, много что делал; фирменный стиль придумал для завода. Папа утонул в реке в июле-месяце перед своим Днем рождения, ему исполнилось бы 37. От ребенка до самого Нового года скрывали этот факт и на похороны не отпустили, естественно. Бабушка Нюра сгорела через два года, не пережив смерти единственного сына.

Папины картины и рисунки не сохранились, вместе с домом они пропали после смерти бабушки Нюры – Анны Ивановны Черемных. Ребенок же был на ту пору слишком мал, чтобы их сберечь.

Жил папа, как папа, да и нет его! А ребенок, когда вырос, стал художником. Он постоянно думает об отце, и не простит жизни ее несправедливости и сиротство свое.