Читать книгу Под Золотыми воротами - Татьяна Луковская - Страница 4

Приморозило, и отряд довольно резво углубился по льду скованной льдом Хупты. Далее надо было отыскать мелководную Рясу, а там уж и до верховьев Вороножа рукой подать. Реки, что дороги, приведут к донским поселениям, лишь бы мартовский лед не подвел. Любим спешил, опасаясь угодить в весеннюю распутицу.

А в воздухе пахло весной, почки на деревьях набухли и теперь источали едва уловимый сладковатый аромат. Солнышко ласково гладило макушки всадников, припекало шеи. Воины распахивали кожухи, подставляя грудь теплому южному ветру. Еще день, и со льда придется свернуть к лесу.

А какой путь выбрали беглецы? Лишь раз на берегу удалось обнаружить стоянку: присыпанное снегом кострище, сломанные ветки и многочисленные следы сапог и копыт. Любим послал дозорных по следу, но к вечеру разыгралась внезапная метель – прощальный подарок зимы, и Щуча упустил нить преследования. На льду же никаких примет беглецов не было.

– Известное дело, лесом крадутся, – предположил опытный следопыт.

– Да пусть крадутся, быстрее догоним, – Любим нутром чуял, что выбрал правильное направление. Ярополк там, в чаще, голодный, усталый, и с каждым днем расстояние между ними сокращается.

Перейти с Рясы на лед Вороножа преследователи уже не осмелились, решив продираться лесом, но не теряя реку из виду. Вскоре им удалось приметить натоптанную рязанцами тропу, и ехать стало легче. Околдованные зимой черные дубы мрачно взирали на ввалившихся в их сонные владения незваных гостей. Здесь в чаще даже играющий светом весенний день казался тусклым и унылым, что уж говорить о пасмурных днях, когда солнце затягивала плотная пелена облаков, вот тогда дубрава виделась поистине тоскливым, пленяющим безнадегой местом. Недаром край прозвали Вороножем. Вороной – черный, темный, подобный воронову крылу.

Любим беспрестанно выставлял дозоры, опасаясь засады или случайной стычки с рязанцами. Да, у него по местным меркам приличный отряд в сотню опытных, проверенных в боях воев, но он не знает леса – оврагов, низин, болот, стариц; а местным здесь каждый дуб знаком, и недооценивать противника нельзя. Хоть и православная, а все ж чужая земля. А он Любимка – дерзкий находник.

На третий день пути Щуча изловил мужичка-лесоруба. Тот затравленным зверьком таращил глаза на вооруженных до зубов дружинников.

– Не бойся, муж почтенный, – с легкой насмешкой произнес владимирский воевода. – По приказу вашего рязанского князя Глеба на подмогу идем, Вороножские грады от поганых защищать. Аль не слыхал?

– Да где нам тут, в глуши, чего слыхивать, – чуть успокоился мужичок. – Так поганые на нас по весне никогда не нападают, кони у них тощие на бескормице.

– Покуда дойдем, покуда обустроимся на новом месте, глядишь – и лето на дворе, – не моргнув глазом, соврал Любим.

– А-а, верное дело, – похвалил мужик.

– А сам ты откуда, муж почтенный, будешь? Не тать18 ли лесной? – опять приступил к допросу воевода.

– Да нет, что ты? Смерд19 я, за дровишками вот пришел. Зима лютая была, все запасы попалили.

– Коли смерд, значит и деревенька здесь имеется. Где вервь20 твоя? – небрежно бросил Любим.

– Вот того я вам не скажу, можете убивать, – мужик гордо выпрямил натруженную спину, – потому как не знаю я, кто вы на самом деле, и беду на своих наводить не стану.

– Похвально, – как можно мягче улыбнулся Любим, – только деревенька нам твоя и не нужна. Просто проверить хотел – верной ли дорогой идем, ну по названию прикинуть. Как называется-то, можешь сказать? Мы за вас косопузых21, – Любим указал на топор, заткнутый за кушак мужика, – кровь идем проливать, а ты желаешь, чтобы мы заплутали и сгинули?

– Моя вам деревенька без надобности, – насупился мужик, – а дальше по дороге городец будет, Липеца Вороножская22, все равно в нее упретесь.

– Вот спасибо тебе, почтенный муж. Стало быть, правильно бредем, – нарочито глубоко выдохнул Любим. – А скажи, не проезжали ли здесь, совсем недавно, ну скажем пару дней назад, вои, этак с десяток. Это наши, в тумане мы разминулись. Корзень такой приметный у старшего…

– Нет, не видел, – поспешно выпалил мужичок, и у Любима сразу закралось сомнение в правдивости его слов.

– Мы ведь деревеньку твою и без тебя сможем разыскать, по следам, у нас сыскари добрые, – он окатил смерда ледяным взглядом. – Так видел?

Глаза у мужика забегали по суровым лицам дружинников.

– Да были здесь чужаки, два дня назад прошли, – сдавленным голосом наконец сознался смерд. – Вышли к нам из лесу. Тринадцать их было, вооружены, вроде вас, добро, но отощали сильно. Сказали – не тронем, ежели покормите. Ночевали у нас, еды кое-какой в дорогу взяли и корму для лошадок… Да самый молодой из них, тот, что в корзене червоном, велел молчать, что мы их видели. Сказывал, тати за ними гонятся.

– И что же вы чужаков неведомых принимали, а воеводе в Липецу не доложили? – сурово сдвинул брови Любим.

– Да как же не доложили, как они заснули, старейшина сразу Пруньку отрядил, предупредить.

«Стало быть воевода Липовецкий о Ярополке ведает, ладно, посмотрим, как он отпираться станет».

– Дай тебе Бог, почтенный муж, – Любим протянул рязанцу из калиты серебряную векшу23.

– Благодарствую, – подхватил подарок мужичек и, ломая подлесок, кинулся прочь.

Воины уже поднесли пальцы к губам, чтобы из потехи посвистеть ему в спину, но Любим поднятой рукой остановил их. Зачем сильней злить местных, ни к чему это.

– Гляди ж ты, и вправду, верно идем? – подивился Якун, впервые повеселев со дня окской переправы. – Прости, Любим Военежич, я ведь и не надеялся, что мы в таких просторах бескрайних на след их выйдем. Думал – с десятниками своими голову мне морочите, чтоб князю не нажаловался.

– Просторы может и бескрайние, – вглядывался в черную чащу Любим, – а в такую голодную пору человеку стол нужен и кров, а коням корм. А вервей здесь по пальцам перечесть. И уж не четыре дня промеж нами, а только два, – он не удержался и победно глянул на Якушку.