Читать книгу Либерализм – Госкапитализм – Социализм. Для тех, кто хочет лучше понять экономику - Улукман Мамытов - Страница 24

Единая Германия сформировалась в 1871 году объединением немецких земель вокруг Пруссии. Под предводительством Отто фон Бисмарка Пруссия смогла выиграть три молниеносные войны с Данией, Австрией и Францией, и теперь становилась самой мощной державой в Европе, с населением большим, чем во Франции или Британии, и заметно увеличившейся территорией.

Бисмарк правильно считал, что военной мощи страны должна соответствовать экономическая и индустриальная мощь, и это было реализовано в годы его правления. Особенностью германского индустриального развития стал выбранный обществом и государством научно-теоретический подход в организации экономики, причем даже крупные промышленники единодушно поддержали такую идеологию и стали развивать научно-исследовательские подразделения в своих предприятиях (позднее эту модель взяли себе на вооружение и американские корпорации). Германская промышленность стала активно привлекать к сотрудничеству лучших университетских профессоров для использования в производстве последних достижений науки и техники, а качественные человеческие ресурсы поступали из развитых немецких технических университетов (Technische Hochschulen). Государственные же университеты отдавали предпочтение тем ученым, которые практиковали свои знания в промышленности, что и стало уникальной взаимоподдержкой науки и бизнеса, принесшей большую пользу для Германского индустриального развития. Химическая отрасль стала олицетворением прогресса и благосостояния226.

Очевидно, что таких достижений германская промышленность и наука достигли, в первую очередь, благодаря уникальной образовательной системе. Уже к началу XIX века немцы были самой образованной нацией в мире. К 1870 году уровень грамотности достиг почти 100%, в то время как Англия только начинала вводить обязательное школьное образование227.

Вероятно, история уникального немецкого образования началась во времена короля Фридриха Великого, чей гений заложил основы для развития нации, уделив первостепенное значение образованным людям в стране. Король Фридрих говорил:

Суверену не дано это высокое положение и такая большая власть, чтобы он был ленив и высасывал кровь своего народа. Он первый слуга в своем государстве. Он хорошо оплачиваем чтобы поддерживать высокую честь своего положения, но для этого он должен работать как и все слуги государства для общего блага228.

Еще отец Фридриха Вильгельм I, также известный как «Король-солдат», заложил основы для возвеличивания Пруссии, как одной из сильнейших военных держав в Европе. Он стал выдающимся государственным деятелем и лично контролировал должный уровень управления в стране. Фридрих же Великий, будучи не только государственником, но и музыкантом и философом, унаследовал такое отношение своего отца к общественному долгу и смог реформировать государственную службу, стараясь устранять непотизм и подчеркивая важность образования. Его правление носило меркантилистский характер – он всегда стремился к торговым ограничениям в пользу своей страны и повышению общегосударственного благосостояния, обеспечиваемого умными чиновниками-государственниками229.

В своей книге «The Decline of the German Mandarins» (Упадок германских мандаринов), описывающей историю ранней немецкой образовательной системы, ее автор Фритц Рингер писал, что Пруссия начала постепенно реорганизовывать и централизовывать систему управления в сфере высшего образования начиная еще с 1770-х годов. В 1810 году была введена система государственной экзаменации учителей средних школ. Одновременно с повышением роли учителей в обществе уменьшалось влияние церквей на институты образования230.

К началу XIX века школьная система Германии была знаменита во всей Европе… Немцы развили свои школы задолго и в целях подготовки к индустриализации. Система была предрасположена для усиления политики и экономики не только инструктированием, но также и нахождением и воспитанием талантов. И хотя это не всегда получалось, тем не менее, было крайне важно такое стремление231.

Если в 1870 году в Германских университетах было зарегистрировано около 14000 студентов и в 1880 году около 21000, то уже в 1914 году это количество увеличилось до 61000 и к 1918 году до 72000 студентов232. В результате, Германия, которая заметно отставала от Франции и, особенно, от Англии в 1860 году, к 1910 году превзошла их и превратилась в одну из самых мощных и индустриально развитых стран в мире.

Университетские профессора, которых Рингер назвал «мандаринами» (сравнивая их с китайскими чиновниками – мандаринами, которые исторически были опорой китайской государственности), стали самыми важными членами немецкого общества. «Никто не мог говорить с таким большим авторитетом к элите, чем люди знания – «интеллектуалы – мандарины»233, писал Рингер.

Еще одной важной деталью немецкого восприятия науки и экономического прогресса было его существенное и принципиальное отличие от англо-саксонского взгляда. В отличие от англичан и американцев, которые видели в науке, в первую очередь, практическую возможность разбогатеть (будь то через новое производство или спекулятивное инвестирование в инновации), немцы верили в «настоящую» – фундаментальную науку, теорию и методологию, то, что может сотворить настоящий прогресс для всего человечества, без оглядки на материальные мотивы. Англичан и американцев же немцы обвиняли в

«утилитарной» тенденции, вульгарном отношении западноевропейской традиции к знаниям. Они чувствовали… английские интеллектуалы, начиная с XVII века, ассоциировали науку и образование почти исключительно с идеей практических манипуляций, с рационализмом и контролем над окружающей средой. И это, по мнению мандаринов, было опасной ересью и даже глупостью. Это было главным врагом, настоящим драконом мышления XVIII века. Собственный же идеал образования у мандаринов развивался как антитезис практическим знаниям, и выражался терминами «Bildung» (культивирование) и «Kultur» (культура)234.

Вероятно, именно такое отношение к науке позволило немцам в конце XIX – начале XX веков совершить все самые значимые открытия в химии, физике, медицине и других важных направлениях.

Если научные успехи могут измеряться награждением Нобелевских призов, то Германия затмила все остальные страны. Из 100 Нобелевских призов в науке между 1901 годом, когда была основана эта награда, и 1923 годом – перед приходом Гитлера к власти, не менее 33 призов были присуждены немецким ученым или ученым, работавшим в Германии. У Британии было 18 лауреатов, а в США всего 6235.

Германская наука шагнула в великую эпоху бурного развития, где именно ученые и профессора-академики стали новыми героями, пользующимися всемерным почетом и уважением в обществе. В медицине и биологической химии немецкие ученые смогли, наконец, победить ужасные болезни, веками мучавшие людей, и снизить детскую смертность. Это были поистине революционные достижения в медицине и ветеринарии, которые увлекательно описал Поль де Крюи в своей знаменитой книге «Охотники за микробами» (1926). В прикладной же химии также произошли революционные изменения, позволившие немецким химическим предприятиям существенно оторваться от английских, американских и швейцарских конкурентов. В физике немецкие ученые подошли к таким фундаментальным открытиям, которые были уже близки к «открытию новых вселенных»236.

Исследования, которые способствовали развитию промышленного производства синтетических красителей, которые также обеспечили огромные коммерческие прибыли, также произвели и биологические, и медицинские прорывы. В медицинской науке громкими именами стали Роберт Кох, Рудольф Вирхов и Пауль Эрлих, соответственно: открыватель туберкулезных бактерий в 1876 году, отец-основатель патологии и пионер в химическом лечении заболеваний. Это было началом того, что Отто Варбург назвал «великой эпохой, когда медицина и химия объединились в союз для пользы всего человечества»237.

Особенно в теоретической физике Германия, наверное, сияла ярче всех, сделав больше новых открытий, чем любая другая страна в какой-либо науке. «Золотой век» физики начался в начале XX века в Берлине – центре этого научного развития, где Макс Планк сформулировал революционную квантовую теорию. Позднее Эйнштейн подтвердил квантовую теорию Планка, а его собственная теория относительности подвергла сомнению законы физики самого Ньютона. Еще один Нобелевский призер Макс фон Лауэ (1914) обосновал, что рентгеновские лучи являются электромагнитными волнами238.

Однако, с приходом к власти нацистов в 1933 году более двух с половиной тысяч ученых покинуло Германию, часть из которых были евреями. Это был большой урон для образования и науки Германии. Многие из них мигрировали в Соединенные Штаты, которые впоследствии извлекли огромную пользу от притока такого количества готовых ученых – результата стольких лет подготовки всей германской научно-образовательной системы. Известны даже слова директора Нью-Йоркского Института искусств: «Гитлер – наш лучший друг. Он трясет дерево, а мы собираем яблоки»239.

Такой же научный подход немцы использовали и в экономике. Например, немцы считали принципиальной ошибкой английскую классическую теорию с ее «естественным» или «железным» законом экономики, что государственное вмешательство в экономику бесполезно или вообще вредно. Более того, – они считали, государство должно олицетворять «видимую руку» и надлежащим образом координировать экономику, а не оставлять все на самотек, что, в конце концов, несомненно приведет к перекосам. Немцы предпочитали стабильность и долгосрочные инвестиции рискам и быстрым сверхприбылям, к которым всегда стремились торговцы и финансисты в Италии, Голландии, Англии и США.

Каждый мандарин видел логическую слабость доктрины «laissez-faire» [невмешательства]. Для мандаринов это было ересью, не потому что они соглашались с Марксом в его критике капитализма… Их точка зрения не была привязана ни к предпринимателю, ни к рабочему… Это объясняет, почему они бы не позволили «человеку экономики» установить свои интересы выше всей остальной нации. В любом конфликте между материальной продуктивностью и общегосударственной законностью и культурой, мандарины неизменно отдавали предпочтение последнему240.

Фридрих Лист, немецкий основатель школы экономического национализма, часто подвергал критике материалистическую ориентацию классической экономики и «Адама Смита за его космополитический индивидуализм»241. Лист считал, что стабильное благосостояние зависит от образования, и что транспорт и другие элементы инфраструктуры играют важнейшую роль в развитии экономики. Этим он заметно повлиял на свое государство, которое приняло эти принципы. Учение Фридриха Листа было затем развито и углублено, в частности, Максом Вебером в начале XX века, который признавал важность культурного контекста в отличие от относительности законов. Его известный труд «Протестантская этика и дух капитализма» демонстрировал, как религиозные традиции повлияли на развитие капитализма в разных Западных странах. Позднее его коллега Вернер Зомбарт, будучи свидетелем расцвета капитализма во второй половине XIX века, а затем, наблюдая за системными кризисами, толкающими страны к конфликтам, написал в своей книге «Современный капитализм» (Modern Capitalism), что высший капитализм закончился с началом Первой Мировой войны242.

Фридрих Лист считал, что принципы, продвигаемые Адамом Смитом и Давидом Рикардо, работают не потому что они правильные, а потому что Англия просто первой достигла индустриального превосходства над остальными странами, что позволило ей еще больше развить свою экономику и уже потом продвигать либерализм. Свободная торговля теперь стала отвечать интересам Англии, в то время как для германских государств это было еще преждевременно.

Продвигаемая Листом идея о таможенном союзе немецких земель была реализована под названием «Zollverein», и именно этот союз послужил основой для организации общего рынка и дальнейшего объединения страны в 1871 году. Спустя столетие эта же концепция легла в основу и Европейского Союза.

Германский подход в построении государственной экономики был выражен в реализации Бисмарком «государства всеобщего благоденствия» (Welfare State) в 1880-х годах с установлением «баланса социоэкономических приоритетов, который продолжает вести процесс создания благосостояния и его распределения в Германии до сегодняшнего дня. Оценивая в ретроспективе, [можно сказать, что] он был пионером сбалансированного развития»243.

Очень схожей с Германской, в основных взглядах и принципах, оказалась и японская система построения экономики. И одной из причин этого был визит японских лидеров в Германию в начале 1870-х годов и их встреча с Бисмарком.