Читать книгу Будни Морковкина - Ульяна Сергеева - Страница 7

Наступила та чарующая осенняя пора, когда весь лес словно погрузился в цветные сны. Всё вокруг полыхало золотисто-жёлтым, алым и апельсиново-оранжевым. Лесные тропы были усеяны шуршащими листьями – будто осенний почтальон обронил десятки ярких бумажных писем.

Миссис Кэррот хлопотала на кухне, напевая добрую песенку; мистер Кэррот читал в гостиной. Зайчата резвились на полянке у дома: какое счастье прыгать и бегать по грушево-жёлтой листве, вдыхать полной грудью первый морозный воздух, ловить лапками падающие листочки, жмуриться от густого, как варенье, октябрьского солнечного света!

Фасолинка, в тёплом пальто и резиновых сапожках, звонко смеялась и просила братьев:

– Ну давайте позовём ещё кого-нибудь играть!

Морковкин и Капусткин, подбросив над ней охапку листьев, ответили:

– Все к зиме готовятся, зайчишка! Белки орешки собирают, Лисёнок в норе порядок наводит, мышонок Яшик с мамой жёлуди и семена ищут. Ой, смотри, кто это там! Не медвежонок ли?

И верно, по лесной тропинке нерешительно, неуклюже топал маленький медвежонок. Его и звали так – Топтыш. Зайчата его любили, он был добрый и ласковый, пухлый и в мягкой шубке.

– Привет, зайцы! – сказал он тихим басом, помахав лапой. – Что делаете? Бездельничаете?

– Привет, Топтыш! Мы не бездельничаем, мы играем! Для игры тоже время нужно. Давай с нами!

Топтыш вяло отмахнулся и ответил:

– Не хочу. Я с папой рыбу ловил, устал. Посижу тут, рядышком.

И он сел на поваленную осину. Да так сел, что не рассчитал своих сил – ствол под ним переломился надвое, и медвежонок рухнул на землю.

– Оой! – заголосил Топтыш, потирая ушибленные бока. – Больно как! А всё вы со своими играми!

Морковкин, раздражённо пошевелив ушами, бросился ему помогать:

– Ну что ты, Топтыш! Ты же сам к нам пришёл! Давай помогу, – и он ловко усадил медвежонка на собранные горкой сухие листья.

– Ты что такой капризный сегодня, Топтыш? – спросил зайчонок, внимательно смотря на друга. Капусткин и Фасолинка попрыгали к медвежонку и загалдели:

– Вот-вот! Пришёл, ворчишь, нам мешаешь!

Морковкин сердито взглянул на них и сказал:

– Зайчата, слышите, как вкусно пахнет? Мама обед приготовила, капусту потушила и пирог с яблоками испекла, бегите обедать!

Зайчишки послушно поскакали в дом. Миссис Кэррот показалась в окне и позвала к столу старшего сына и Топтыша, но медвежонок только надулся и отвернулся. Морковкин похлопал его по спине:

– Ну, рассказывай!

– А что рассказывать? – смутился Топтыш, протерев лапой уставшие чёрные глаза. – Устал я, говорю же. Неделю уже то одно, то другое. С мамой берлогу прибирал, утеплял – нашу зимнюю, помнишь, под корнями берёзы у Лесного ручья? С папой на болото за клюквой ходил. Еле лапы волочу, – и он громко зевнул.

Морковкин, рассмеявшись, хлопнул себя по лбу:

– Топтыш! Так тебе спать пора! Конец октября ведь в лесу! Вот вы и готовитесь! А ты что, забыл?

– Забыл, – рассеянно ответил медвежонок. И снова зевнул.

– Пойдём, я тебя провожу, – дружески предложил зайчонок. Топтыш нехотя встал и, переваливаясь, пошел за Морковкиным.

Берлога была близко, тропу зайчик хорошо знал. Она проходила через беличью деревушку – так называли участок леса, где в верхушках деревьев жили белки. Вот и сейчас выскочили навстречу рыжие огоньки, взмахнули пушистыми хвостами, петляя между ветками.

– Морковкин, Топтыш! Хотите орехов? А поиграть? Хотите, покачаем?

Один крупный бельчонок уцепился нижними лапками за крепкую ветку и повис вниз головой, схватил за лапы Морковкина, и стал качать его, как акробат в цирке.

– Ой, не могу, смешно! Ой, страшно! – расхохотался зайчонок. – Пусти! – и, пощекотав бельчонка, вырвался на свободу.

Перед медвежонком показалась симпатичная белочка с весёлыми глазками:

– На, Топтыш, орехов! Лови! – медвежонок потянулся за лукошком орехов, а озорница отпрыгнула дальше. – Поиграй со мной! Догоняй!

– Ты чего дразнишься? – вскипел от негодования Топтыш. Дай пройти! – и он, грубо оттолкнув белочку, потопал к Лесному ручью.

Белочка обиделась и заплакала.

– Нехорошо ты сделал! – бросился к медвежонку Морковкин. – Она ведь с тобой играючи, а ты?

– Я хочу спать. Я устал, – упрямо твердил Топтыш.

– Ну и что? Так и скажи: «Белочка, я устал. Я не хочу играть». А ты? Да ну тебя!

Топтыш побрёл дальше, но, пройдя немного, остановился. Ему стало стыдно. Зачем он напрасно обидел белочку? Он вернулся обратно, чтобы извиниться, и услышал, как зайчонок шепчет белочке:

– Прости ты его, он не со зла. Ему уже спать пора. Вот выспится, и наиграемся с ним.

Топтыш растрогался, смахнул слезинку, обнял обоих – и зайца, и белку.

Скоро они дошли до берлоги, глубокой норы под могучими корнями старой берёзы. Дерево стояло нарядное, словно с заплетёнными золотыми лиственными косами. Из медвежьего зимнего домика вился уютный печной дымок.

Папа медведь вышел встретить сына:

– Топтыш, где же ты бродишь? Спать пора! Мама уже постели застелила, перины взбила, берлогу прогрела. Прощайся с зайчиком до весны!

– Я сейчас, папа, – всхлипнул Топтыш. – Ты знаешь, я так устал, что начал нехорошо вести себя с друзьями – ворчать и ссориться. А Морковкин стал меня защищать, представляешь? Он меня пожалел и понял. А ведь такой маленький – меньше меня!

Морковкин смутился, быстро пожал медведям лапы, пожелал спокойной сонной зимы и ускакал домой.

Папа медведь проводил его долгим взглядом и тихо, с чувством, ответил медвежонку:

– Иногда и у маленьких большая душа…

Оглянувшись, он увидел, что Топтыш мирно спит на траве. Медведь ласково улыбнулся и отнёс его в тёплую постель.

В заячьем доме царил тихий семейный вечер. Морковкин с папой играли в деревянные шахматы, миссис Кэррот с Фасолинкой шили крупными иголками новых тряпичных кукол, Капусткин рисовал красками осенний яблоневый сад. Созревшие яблоки лежали в жухлой траве, мелькая алыми и желтыми боками.

«Вот и ещё один месяц заканчивается, падает спелым яблоком», – подумал Морковкин, заглянув в рисунок.

Потрескивали дрова в огне, по дому растекалось тепло и запах маминого яблочного пирога. В лесу звенела ночная прохлада. Веяло грустью, первым снегом и ноябрём.