Читать книгу Будни Морковкина - Ульяна Сергеева - Страница 9

Прошла всего неделя после спортивного праздника, а лес изменился до неузнаваемости. Там, где раньше пестрело яркое лиственное оперение, теперь чернели одинокие ветки. Пожухлая сырая листва темнела на земле, смешиваясь с талой водой. Морозный воздух щекотал носы и уши; серое, как волчья шкура, небо, навесом застыло над заячьим домом.

Но любому унынию однажды приходит конец: заблестели маленькими звёздочками белоснежные хрупкие снежинки, посыпались из туч, как мука из холщовых мешков.

Морковкин, выйдя на крыльцо, жадно вдыхал приветствие поздней осени, аромат свежего утра, чистой радости, окрыляющей надежды. Снежинки опускались ему на ушки и плечи, приятно, как мороженое, холодили нос.

– Морковкин, пожалуйста, прикрой дверь, всё тепло выйдет! – услышал зайчонок голос миссис Кэррот.

Морковкин поспешно встряхнулся, как от мечтательного сна, вернулся в дом и зашёл в кухню.

Мама, повязав на платье фартук, создавала осенне-зимний уют: в печи томилось овощное рагу, на сковороде прогревались орехи в сахаре, на столе благоухал яблочный пирог с корицей. Миссис Кэррот мыла посуду и что-то рассказывала; мистер Кэррот рассеянно её слушал и перелистывал книгу.

– Мамааааа! – раздался плаксивый крик Фасолинки. Мама зайчиха поспешила встретить дочку на пороге кухни и заключить её в утешающие объятия.

Фасолинка была особенно очаровательна в лиловом платьице, которое миссис Кэррот сшила ей накануне. Но сейчас она тёрла заплаканные глазки и шмыгала опухшим носом.

– Мама, я старею! – сквозь всхлипы пожаловалась она. – Вот и Капусткин говорит… А я… А он… Всхлип-всхлип!

Мистер Кэррот подошёл к зайчишке, поднял её и посадил к себе на колени. И очень вовремя, потому что в кухню, как баскетбольный мяч, впрыгнул Капусткин. Его глазки сверкали озорным огоньком. Морковкин знал этот взгляд – его братик снова подшучивал над сестрой.

– Почему ты решила, что стареешь, милая? – участливо спросила мама зайчиха.

– А вот, посмотри! – воскликнула Фасолинка, показывая белые волоски шерсти на лапках. – Я седею, мама! А ведь я ещё совсем малышка!

Морковкин прикрылся рукавом свитера, чтобы не рассмеяться перед зайчишкой; Капусткин расхохотался открыто и заливисто; мистер и миссис Кэррот понимающе переглянулись.

– Фасолинка, наступает зима, скоро все зайцы сменят бурые и серые шубки на белоснежные, – ласково пояснила мама. – У тебя меняется шёрстка. Тебе так пойдёт белый цвет! – и она крепко прижала Фасолинку к себе.

Зайчишка просияла от радости и пригрозила Капусткину пушистым кулачком. Он посмотрел на неё с такой нежностью, что Фасолинка мигом его простила.

– Прошу к столу! – пригласила мама, и все сели обедать.

– Бряк-бряк! – звенели тарелки и приборы. Все с аппетитом покушали и стали выходить из-за стола.

– Спасибо, дорогая! – сказал папа заяц, убирая свою пустую тарелку.

– Спасибо, мама! Очень вкусно! – повторил Морковкин.

– Спасибо! – пискнул Капусткин, подтягивая штанишки.

Фасолинка отодвинула свой стульчик и молча прошмыгнула в детскую. Миссис Кэррот удивлённо проводила её взглядом, но ничего не сказала.

После обеда зайцы собирались поиграть в настольные игры.

– Мама, достань игру! – скомандовала Фасолинка, величественно усевшись на полу и расправив своё красивое платьице.

– Как ты разговариваешь с мамой? – обратился к ней папа заяц.

– А что такое? – спросила зайчишка, не замечая, что миссис Кэррот совсем погрустнела и помрачнела.

– Мне что-то не хочется играть, – тихо промолвила мама и вышла из комнаты.

В наступившей тишине Морковкин думал о том, как объяснить Фасолинке, почему обиделась мама. Мистер Кэррот пытался угадать, о чём думает Морковкин. А Капусткин ни о чём не думал – он смотрел в окно на сверкающее снежное конфетти.

Наконец Морковкин подсел к притихшей Фасолинке и спросил:

– Сестрёнка, ты помнишь, как мама учила нас говорить вежливые слова?

– Я забыла, – честно призналась зайчишка. – Что значит «вежливые»?

Морковкин подумал и ответил:

– Это такие приятные слова, которые ласкают слух.

– А что такое «слух»? – запуталась Фасолинка.

– Слух – это когда мы что-то слышим. Ушами. – смутился Морковкин.

– Значит, вежливые слова – это ласково-ушастые слова? – обрадовалась сестрёнка.

– Пусть так, если тебе так понятнее, – улыбнулся зайчонок. – Понимаешь, когда мы забываем говорить ласково-ушастые слова, нашему собеседнику кажется, что мы ему грубим или приказываем. Когда о чём-то просишь, нужно добавить «пожалуйста», «будьте добры». Когда тебе помогают или угощают, важно сказать «спасибо», выразить благодарность. Чаще говори ласково-ушастые слова, и мама будет чаще улыбаться.

Фасолинка признательно обняла брата и прошептала:

– Спасибо…

Потом она припрыгала к маме и сказала:

– Мамочка, прости меня, пожалуйста. Я теперь всегда-всегда буду говорить ласково-ушастые слова!

– Какие-какие слова? – рассмеялась миссис Кэррот. – Ах, дети, дети! – счастливо вздохнула она и погладила Фасолинку по голове.

– Мама, а можно, пожалуйста, мы со старшим братом сходим за морковными леденцами? – застенчиво попросила зайчишка.

– Хорошо, сходите, пока Капусткин будет спать, – разрешила мама.

Папа заяц отнёс уснувшего на ковре Капусткина в кроватку, а Морковкин и Фасолинка, надев тёплые пальто и шапки, выскочили на улицу.

Зайчата прошли половину пути до лесной лавки, когда начал падать снег. Они восторженно закружились, ловя снежинки языком, а они падали так неслышно, невесомо, волшебно. Наконец в глубине леса зайчата увидели лесную лавку в стволе столетнего раскидистого дуба. Здесь можно было достать разные сладости, фруктовые соки, зимние заготовки, соленья и варенья. Морковкин, подпрыгнув вверх, позвонил в медный колокольчик, и они вошли.

За прилавком их приветствовал добродушный старый заяц по имени Добрякс Монеткинс. Такое имя он получил потому, что любил оплачивать за всё добротой, и радовался, когда и ему платили тем же. Свои товары в лавке он на что-нибудь обменивал или просто дарил, угощал детей леденцами, а старичков – пастилками от кашля. И то, и другое он готовил сам, ночами, при свете звёзд. «Так всё получается вкуснее», – приговаривал он, улыбаясь в пышные усы.

Фасолинка и Морковкин стряхнули с одежды снег и хором заговорили:

– Добрый день, мистер Монеткинс! Какая дивная погода, не правда ли?

Заяц одобрительно закряхтел:

– Правда, зайчата, правда! Чем могу вас порадовать?

Морковкин чуть подтолкнул сестрёнку вперед. Фасолинка подошла ближе к прилавку и громко сказала:

– Нам бы хотелось морковных леденцов, сэр. Пожалуйста, сэр. Будьте так добры, сэр.

Добрякс Монеткинс достал с полки ароматный кулёчек и протянул зайчатам:

– Пожалуйста, дети! Приятного угощения!

– Спасибо, сэр! Благодарю вас, сэр! Хорошего дня! – проговорила зайчишка, с блаженством пробуя карамельку.

– Спасибо большое, мистер Монеткинс! – добавил Морковкин, и проводил сестрёнку к выходу.

Некоторое время они шли молча, хрустя леденцами и любуясь деревьями в лёгких снежных паутинках.

– Ты знаешь, – вдруг сказала Фасолинка, остановившись. – Говорить ласково-ушастые слова и правда приятно. И важно. И вкусно! – добавила она, звонко причмокнув и перекатив леденец за другую щёку.

Морковкин рассмеялся и побежал наперегонки с Фасолинкой домой.

С тех пор зайчишка стала внимательнее относиться к близким, и всё реже забывала говорить ласково-ушастые слова. А если забывала, Морковкин украдкой показывал ей на свои ушки, и она всё понимала.

Ноябрьские облака продолжали сыпаться снежной мукой; крепчали холода; в доме Кэрротов все ещё больше любили и берегли друг друга.