Читать книгу Поезд вне расписания - Валерий Фёдорович Гришковец - Страница 13

Встреча эта была совершенно случайной, неожиданной, и, конечно же, она никоим образом ужа не могла повлиять на мою дальнейшую жизнь. Тем более на жизнь человека, с которым в тот вечер мы встретились. А увидеть его, да еще поговорить с ним, в далекой уже молодости было тайной и, увы, несбывшейся моей мечтой. Особенно, когда я бывал в Ленинграде у своей первой жены, которая так ревностно следила за моим творчеством и, можно сказать, жаждала моей поэтической карьеры. По крайней мере, пока мы жили вместе. Встреча же моя с этим человеком оказалась, как я уже сказал, случайной, неожиданной, не принесла она нам и какой-то особенной радости. Тем не менее, встреча та для нас обоих оказалась в определенной степени приятной, а для меня и желанной – все-таки увидел и хоть вкратце поговорил с хорошим человеком и, безусловно, большим поэтом современности.

Его мы увидели сразу, как только вошли в правление Союза писателей России. Невысокий, но заметно выше среднего роста, довольно крепкого телосложения, на густой, уже поседевшей шевелюре – кепка, такая же большая, как и голова. Голова древнеримского патриция! Да и сам он похож на древнеримского патриция. По крайней мере, если вспомнить рисунок из учебника «Истории Древнего Рима» – той, что проходил когда-то в школе. Да, несмотря на седьмой десяток и, скажем так, бурную молодость, Глеб Горбовский все такой же красивый, как на фотографиях тех лет, когда был пусть и не кумиром, но большим авторитетом для многих, в том числе и для меня.

Мы прошли холл, где он стоял в одиночестве, и свернули в коридор, ведущий к кассе. Мой товарищ по ВЛК, нижегородский прозаик Евгений Шишкин, намеревался получить стипендию правительства России. Таковую по сей день получают российские писатели. Не все, конечно. Отбор довольно строгий, зачастую несправедливый и, честно говоря, вызывающий много кривотолков, нареканий и обид.

– По-моему, Глеб Горбовский, – сказал мне Евгений Шишкин и кивнул головой назад, в сторону одинокого человека, стоявшего в холле.

Касса оказалась закрытой, и некоторое время нам пришлось ждать.

– Похож, – ответил я и тут же предложил: – Давай подойдем.

– А если не он? И что ему здесь, в Москве, быть?..

И мы молча стали ждать открытия кассы. Потом я вернулся в холл – еще раз посмотреть на стоявшего там человека, так похожего на поэта Глеба Горбовского.

В Москве я жил второй год. Многого насмотрелся, многих видел, с кем-то был уже даже знаком. Но Глеб Горбовский и на фоне многих оставался поэтом. Притом из тех, кого с восторгом принял и когда-то чуть не боготворил.

Евгений Шишкин, пока я ходил в холл, успел заглянуть в бухгалтерию и вернуться обратно, к окошечку кассы, в дальний угол совсем узкого коридорчика, отворачивающего в сторону от основного широкого коридора.

– Там, – он показал рукой на двери бухгалтерии. – З. пьет кофей с мадамами. И кассир там. Так что подождем, недолго. Главное – деньги есть. Получим стипендию.

Прозаик З., тоже слушатель ВЛК, совершенно бездарный и амбициозный северянин, был вхож в любые двери. Как все графоманы, он любил похваляться своим знакомством с писательским начальством, а особенно – успехом у дам, что в немалом количестве обслуживали Союз писателей и Литературный институт.

Тем временем к нам подошел человек, в котором мы подозревали Глеба Горбовского. Вскоре окошечко кассы открылось, и Евгений Шишкин предложил ему:

– Вы пришли раньше нас, пожалуйста. – Женя, всегда умеющий хорошо держаться, приветливо улыбнулся и отступил от окошечка кассы.

Я стипендию не получал и, чтобы не толкаться в узком коридоре, куда тут же подошли еще несколько человек, отправился в холл.

Евгений Шишкин вышел сразу же за тем, кому уступил место у кассы и кто только что прошел мимо меня на выход.

– Да, это Глеб Горбовский, – сказал мне Женя. – Я пропустил его вперед, и взгляну на фамилию в ведомости.

– Давай догоним! – предложил я и пустился по Комсомольскому проспекту, где впереди еще маячила чуть сутуловатая спина Глеба Горбовского. Как раз передо мной он завернул в магазин.

– Глеб Яковлевич!

Он резко обернулся, не ожидая, что здесь его могут окликнуть, и с любопытством посмотрел на меня. Тут подошел и Женя Шишкин. Глеб Горбовский, конечно же, сразу признал в нас сотоварищей. Это было видно по всему. Ему, безусловно, сразу же понравилось и то, что к нему, наконец, здесь, в Москве, подошли, обратились. Он, наверное, какое-то время прождал и в Союзе писателей, где, увы, никто даже не пригласил его в кабинет.

– Мы с Высших литературных курсов, – сказал я.

Глеб Горбовский подал руку. Сперва мне, потом Евгению Шишкину.

– Очень приятно. А я вот приехал, подаяние (так и сказал) получил.

– Читаю вас с юности, – я тут же решил сменить тему. Тогда, а было это в декабре 1994 года, все русские писатели последними словами крыли и Москву, и московские власти. – Рад видеть вас в добром здравии (по Москве ходили слухи о жутких запоях Глеба Горбовского). Знаете, недавно на семинаре Юрий Кузнецов приводил ваши стихи как образец русской лирики.

– Интересно. На Юру не похоже. Передай ему поклон от меня. И помолчав, спросил:

– Вы не из Питера?

– Нет, я белорус. А это – Евгений Шишкин, прозаик из Нижнего Новгорода.

– У меня дом в Белоруссии.

– Где именно?

– В Витебской области. Я совсем недавно оттуда. В Питере голодно, тоскливо. Вот и стараюсь больше бывать в Белоруссии, в своей деревне. Дешеви-изна!.. А картошки… Меня и в Питере белорусская картошка выручает. Пропал бы…

Поговорили еще о чем-то. Но светло, с улыбкой, без обычной злобы, что не покидала русских писателей в те страшные годы. И сегодня, читая новые стихи Глеба Горбовского, довольно мрачную, пессимистическую его лирику, ловлю себя на мысли: есть ли кто-нибудь, чтобы в роковую минуту не оставить поэта в одиночестве, хоть словом поддержать его в горькую часину? А жизнь у Глеба Горбовского, судя по стихам последних лет, далеко не отрадная…

1998