Читать книгу Поезд вне расписания - Валерий Фёдорович Гришковец - Страница 20

История эта больше смахивает на анекдот. Да и слушателями она непременно воспринималась как нечто самое невероятное. И всякий раз во время ее повествования смех стоял такой, что, как говорится, за животы хватались, покатом ходили. Правда и то, что кое-кому смех этот в самом прямом смысле стоил горьких слез и даже карьеры. А случись подобное, немногим ранее, наверняка и головы бы кое-кто не сносил. Про сибирскую «командировку» для ее героев и говорить не приходится. Но с «культом личности» счеты были к тому времени вроде как сведены, и обошлось все по-кабинетному тихо и гладко, малой кровью. А еще точнее – отставкой главного виновника ЧП и, как в подобных случаях обычно бывает, перетасовкой кадров.

Словом, «стрелочник» был тут как тут, в полном смысле слова, под рукой у большого, пусть и местного, начальства, на соседнем этаже, а вина его на таком виду, что о какой бы то ни было защите человека и речи не заводили. Куда там, политическую диверсию допустил! Если и не допустил, то, как пить дать, прошляпил. А за такое тоже по головке не гладили…

Кое-кто же довольно потирал руки и в охотку, разумеется, с оглядкой, смеялся. А было от чего…

Эту историю я услышал в 1976 году, став штатным сотрудником пинской газеты «Полесская правда». Сдал материал, не проверив какой-то совершенно пустяковый факт. Короче говоря, вышел незначительный, но все же казус. А в «Полесской правде» в те времена все ее бывалые сотрудники, что называется, на воду дули. Еще бы!..

Мой шеф, заместитель редактора Александр Петрович Дунец, мудрый и душевный человек, после небольшой взбучки велел мне:

– Закрой кабинет. Я недоуменно посмотрел на него.

– Закрой-закрой…

Я защелкнул замок изнутри, что делалось нами только по случаю выпивки, весьма нечастой тогда, и все так же недоуменно оглянулся на своего шефа.

– Садись и слушай, – велел он.

– После того, как в Пинске упразднили область, газета «Полесская правда» тоже понизилась в статусе, – стала районной. Но после очередной реорганизации распространялась и на соседние районы: Ивановский и Логишинский. Произошла и очередная чехарда с кадрами. Кое-кто остался за бортом редакции, из журналистов бывших районов в Иванове и Логишине.

Коллектив «Полесской правды» возглавлял недавний фронтовик, боевой офицер-орденоносец Михаил Романович Гец. Гомельский полешук, человек порядочный, прямой и честный, какие тогда все же еще водились, он для молодого пинского руководства был что в горле кость. Хоть тресни, не идет на поводу у первого секретаря горкома. О других чиновниках и говорить нечего. А такое по тем временам, да, поди, и теперь, вряд ли устраивало местное начальство. От строптивого редактора давно бы избавились – чего проще. Но – фронтовое прошлое. А это – связи на самом высоком белорусском верху.

Можно что угодно говорить о том времени, но у нас тогда парадом командовали люди исключительные, хотя бы потому, что знали цену и жизни, и смерти, а соответственно и цену услужливому подхалиму и непокладистому, но честному и добросовестному работнику, пусть и невысокого ранга.

Короче говоря, истинных фронтовиков и партизан в обиду не давали. Да и сами кабинетные генералы из партийного молодняка послевоенного призыва не шибко-то зарывались с такими – знали, чем все может кончиться.

Словом, местное руководство редактора «Полесской правды» терпело. Зубами скрипело, но – терпело. И был у редактора Геца ответственный секретарь редакции некто С. Этот самый С. к тому времени заочно окончил факультет журналистики. Видимо, понравилась ему, провинциальному газетчику, жизнь столичного студента, хоть и заочника. И вот он, новоиспеченный дипломированный журналист, а таковых тогда в Пинске можно было по пальцам пересчитать, кладет на стол редактору заявление с просьбой разрешить ему учиться, опять же заочно, в институте иностранных языков.

– Никаких институтов! – отрубил редактор Гец. – Кто за тебя работать будет? Кто тебя снова в течение шести лет заменять будет, когда ты на сессию поедешь?

Тем не менее дипломированный журналист, ответственный секретарь редакции, не отступал. На столе редактора «Полесской правды» снова лежало заявление. Но Михаил Романович Гец был непоколебим:

– Или работай, или я буду другого ответственного секретаря искать. Ты за счет редакции получил образование, будь добр, работай. «Полесской правде» специалист со знанием иностранных языков не нужен.

«Я ему еще докажу, что и в районной газете не помешал бы специалист, знающий иностранные языки!» – зудел, бывало, этот самый С., когда заходил разговор о его неудачной попытке продолжить учебу в инязе.

И дозуделся. 7 июля 1964 года в газете «Полесская правда» появилась небольшая, довольно странная и все же привычная (обычная) по тем временам заметка «Мал золотник, да дорог». В Пинске на заметку внимания никто не обратил: мало ли что газета печатает. Учителя учили, врачи лечили, рабочие давали план, колхозники – тоже. Ну и начальство, разумеется, не отставало. В это хорошее дело вносила свою лепту и газета «Полесская правда».

Гром грянул ровным счетом через месяц. Да такой гром, что раскаты его слышны были по всей Белоруссии. В самой редакции «Полесской правды» стены сотрясались и полы ходуном ходили под ногами сотрудников. Стукнула дверь редакционного кабинета вослед пулей вылетевшему из кресла редактора газеты М. Р. Гецу. Долго гремели двери и других редакционных кабинетов – от зачастивших комиссий и сотрудников госбезопасности.

Следствие велось долго, упорно – и… никаких конкретных результатов. Кто прислал (подкинул) ту злосчастную заметку в редакцию, до сих пор толком не известно. Так, догадки, домыслы. Заметка та, что по тем временам не так часто случалось, была отпечатана на машинке. Газетные же активисты, так называемые рабкоры и селькоры, писали обычно от руки на тетрадном листке и, как правило, с ошибками и стилистически коряво. Та же заметка, как потом пояснял завотделом промышленности редакции П., подготовивший ее к печати, была написана грамотно и, что вообще было редкостью, ни в какой правке не нуждалась.

Заведующий отделом промышленности П. газетчик был со стажем, но, как и большинство тогдашних «районщиков», неискушенный провинциал из селькоров. Я сам не однажды слышал, как он, непременно это подчеркивая, о своем образовании говорил: «Закончил партизанский университет». П. и в самом деле в годы фашистской оккупации был редактором небольшой партизанской газеты. Партизаном он оставался и спустя двадцать лет, и сорок. Был нетороплив, молчалив, осторожен, взвешивал каждое слово.

Ему на стол и легла та заметка. Он повертел ее в руках и… отложил: надо созвониться, свериться. Или при случае завернуть на предприятие, поговорить с начальством, познакомиться с автором. Но, как назло, в тот же день позарез требовался материал: в газете «дырка». А тут как раз под рукой заметка. И как раз требуемого объема и соответствующей тематики. Да еще «с места», да написанная не сотрудником редакции, а сам рабкор, пусть и незнакомый, рассказывает об успехах своего трудового коллектива…

Ответственный секретарь торопил. И завотделом промышленности П. еще раз взглянул на заметку, еще раз повертел ее в руках: она ему все так же не нравилась. Да и фамилии не совсем обычные. Хотя – какие тут, на Пинском Полесье, фамилии? Так, клички, только что узаконенные. И свериться никак не выходит – попробуй дозвонись до торфозавода, что зашился в болотной глуши Ивановского района… Но заголовок заметки бывший партизанский редактор П. решил все же заменить: ну, что это за «Койтусальный станок»? Куда лучше и звучней, а главное – надежней и испытанней – «Мал золотник, да дорог»! Ничего, что старо, разве может устареть народная мудрость…

Примерно через месяц, как только М. Р. Гец услышал в трубке излишне приказной тон первого секретаря горкома, требующего безотлагательно спуститься к нему в кабинет (редакция находилась двумя этажами выше в том же здании), Михаил Романович понял: что-то из ряда вон.

На столе первого секретаря лежала «Полесская правда». Он ткнул пальцем в заметку. Она в нескольких местах была жирно подчеркнута красным карандашом. Михаил Романович Гец не успел вчитаться, перед глазами потемнело, пол качнулся, ноги стали ватными. Подобного в газете он и представить не мог…