Читать книгу Поезд вне расписания - Валерий Фёдорович Гришковец - Страница 19

В храме после утренней службы, если это будний день, обычно выпадает время дневного покоя, затишья. Сторожа, да и другие работники храма, за исключением разве что уборщиц, любят эти часы. Сядешь на скамейку где-нибудь в дальнем уголке и отдыхаешь, и наблюдаешь за порядком.

Всякого рода ЧП в храме – крайняя редкость. Ну, бывает, зайдет кто-нибудь в сильном подпитии, подойдешь, попросишь его выйти из храма, он тут же извинится и тихонько уйдет. Правда, для сторожей московских храмов есть напасть иного рода: бомжи (обычно они донимают зимой, особенно в сильные холода) и, назовем их так, «умники».

От бомжей отделаться просто, деньги им подавать запрещается, чтоб не провоциоровать пьянство. Подаем что-нибудь из съестного. В храме, у кануна (место поминовения усопших) стоит жертвенник. Прихожане кладут в него что-нибудь (исключая мясное) из продуктов, как правило, с запиской о поминовении усопшего (усопших).

Гораздо хуже обстоит дело с «умниками». Порой доходит до курьезов. Человек идет в храм не Богу помолиться, а рубаху на груди порвать, доказывая, что Бога нет, а мы, все тут собравшиеся, дураки. Вот и приходится выставлять такого воинствующего атеиста из храма вон. Зачастую, чего греха таить, тумаками, да иного они и не понимают, и не признают. Случаются выяснения отношений и иного порядка.

Дама в роскошном одеянии (о таких говорят «женщина без возраста»), расчитываясь со свечницей (продавец в церковной лавке), на пол уронила купюру.

– Матушка (обычно так обращаются к женщине в храме), вы потеряли деньги.

– Я не матушка! – отрубила она, даже не удостоив меня взглядом.

Подобного со мной не случалось. Я не первый год работаю сторожем в храме и знаю, как женщины, даже из так называемого высшего общества, а таких в Москве всегда было предостаточно, любезно и, что немаловажно, с удовольствием реагировали на обращение «матушка». Причем, и хочу это подчеркнуть, в том числе и женщины в цветущем возрасте. А тут… Дело понятное, с ней лучше покороче, попроще – опять же, таких в Москве, – да и в ней ли одной? – прости Господи… Плюнуть и уйти восвояси. Но я в храме, к тому же на работе.

– Женщина, – слегка смутившись, обращаюсь к ней, – вот ваши деньги. Вы их случайно уронили, – подаю ей купюру.

– Где ты видишь женщину?!

Я так и отпрянул, совершенно не ожидая от нее подобной реакции. Много чего насмотрелся в храме за годы работы, такое было впервые. Я, вроде, и с миром, и душевно к ней…

– Женщины у метро помидоры продают, – не унималась она. – А я – дама! Дама из Амстердама!.. – И она артистично отвела руку в сторону и вверх, также резко закинув голову в ярком, с частыми красными и черными полосами тюрбане.

Из меня, чего со мной давно не бывало, вылетел самый настоящий дикий смех, и вместе со смехом вылетел на улицу я – не будешь же хохотать в храме.

«Дама из Амстердама» довольно долго не выходила. Я уже стал замерзать, наблюдая за храмом со стороны и ожидая ее ухода.

Не успел я войти в храм, меня тут же позвала свечница.

– Валерий, ну зачем вы так? Она очень добрая и милая женщина. Возможно, со странностями, как все киношники.

– Она что, в кино работает?

– Работала на «Мосфильме», теперь – на телевидении. И помолчав, решительно добавила:

– Вам следовало бы извиниться. Женщина она интеллигентная, тонкая. И уже давно заходит в наш храм. На службы не приходит, но поставить свечку, помолиться – заходит. Так что…

– Я все понял и, как только ее увижу, обязательно попрошу прощения. Простите меня и вы, а рассмеялся я потому…

…Не одну сотню лет назад на Москве, а потом и шире – по России и Союзу, вплоть до самых наших дней, повелось это громкое и, как многим кажется, солидное и престижное «Дама из Амстердама».

Проституция, да и просто супружеская неверность, на Руси во все времена карались самым жестоким образом – когда-то женщину за измену мужу при стечении народа насмерть засекали розгами, чтоб другим неповадно было. Тем не менее богатый молодец, подпив где-нибудь в кабаке, подзывал полового и, звякая серебром, горячо дышал в ухо: «Девку давай!».

Девки, разумеется, были. И была порочная любовь — за очень большие деньги. А где порочная любовь – там и болезни, как теперь говорят, сопутствующие этой любви. И она, эта любовь, ясное дело, была, как опять же теперь бы сказали, подпольная. Любовь-то подпольная, а болезни явные. И чем глубже прятали эту любовь – тем больше болезней вылезало наружу. А когда сифилис (тогда неизлечимый) загулял на манер лихого молодца из конца в конец стольного града Москвы, порочную любовь порешили узаконить. Но опять же – в строгих рамках, под надзором.

Так на Москве было открыто первое и тогда единственное (!) «питейное заведение с нумерами». И (прости Господи) окрестили его по имени самого фривольного города Европы, по примеру коего и было открыто сие заведение – «Амстердам»!

И вот, бывало, гарцует по Москве девица, красавица из красавиц – у мужиков слюнки вышибает, а ревнивые жены ей вслед:

«Ишь, хвост распустила! Не иначе дама из «Амстердама»…

1998