Читать книгу Избранные труды - Валерий Гапеев - Страница 10

Издательство Ростовского университета, Ростов-на-Дону, 1988

Ответственный редактор – д. ю. н. Е. И. Филиппов

Как отмечается в новой редакции Программы КПСС, «предметом постоянной заботы партии были и остаются укрепление правовой основы государственной и общественной жизни, неуклонное соблюдение социалистической законности и правопорядка, улучшение работы органов правосудия, прокурорского надзора, юстиции и внутренних дел»[144].

В постановлении ЦК КПСС «О дальнейшем укреплении социалистической законности и правопорядка, усилении охраны прав и законных интересов граждан» признана необходимой перестройка работы судов, прокуратуры, милиции и других правоохранительных органов, с тем чтобы они надежно обеспечивали защиту интересов государства и прав граждан, еще эффективнее вели борьбу с правонарушениями и преступностью, были тесно связаны с трудящимися, служили подлинным образцом строжайшего соблюдения законности[145].

С принятием Конституции 1977 г. активизировалась исследовательская мысль в изучении механизма правового регулирования этапа развитого социализма. В настоящее время наступил этап пристального «всматривания» не только в общую структуру Конституции, но и в ее детали, нюансы отдельных формулировок, положений, терминов, их отличие от формулировок и терминов, ранее широко распространенных в тексте законов, судебной практике и специальной литературе. Такая детализация в изучении текста Основного Закона приносит свои плодотворные результаты.

Важное, а подчас и принципиальное значение приобретает месторасположение тех или иных статей. Например, тот факт, что ст. 163 Конституции помещена в разделе «Правосудие, арбитраж и прокурорский надзор», позволяет сделать достаточно серьезные выводы.

Во-первых, подчеркивается, что в стране сосуществуют две параллельные системы органов, главной задачей которых является юрисдикционная деятельность. Подобных органов в стране больше нет. В полном соответствии с Конституцией СССР, постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 12 февраля 1987 г. «О дальнейшем совершенствовании деятельности органов государственного арбитража и повышении их роли в укреплении законности и договорной дисциплины в народном хозяйстве» признано необходимым преобразовать Государственный арбитраж при Совете Министров СССР в Государственный арбитраж СССР[146]. Теперь можно без оговорок утверждать, что Госарбитраж окончательно сформировался как совершенно самостоятельная система органов Советского государства. Во-вторых, предоставленное Конституцией Госарбитражу полномочие разрешать хозяйственные споры предопределяет сходство процедур деятельности суда и арбитража по их юридической силе. В-третьих, из этого вытекает, что утверждение о том, что только судопроизводству свойственна процессуальная форма деятельности, следует считать достоянием истории науки.

Арбитраж в СССР и большинстве социалистических стран появился в связи с характерными особенностями их общественного, экономического и государственного строя, а сама арбитражная форма защиты права в целом внутренне присуща социалистическому плановому хозяйству так же, как присущ социалистическому плановому хозяйству хозрасчетный метод. Поэтому появление Госарбитража, особенности его процессуальной деятельности и в конечном счете его сущность определяются особой природой защищаемых отношений.

Такая концепция, теоретически обосновывающая параллельное с судом функционирование системы арбитражных органов, нуждается в дополнительной, сугубо юридической, аргументации.

При поверхностном знакомстве с правилами арбитражной процедуры может создаться впечатление, что она представляет собой некий упрощенный вариант гражданского судебного процесса – и ничего более. Чтобы устранить такое впечатление, нужен детальный и даже скрупулезный анализ как различий, так и сходств арбитражной и судебной процедур по одноименным процессуальным институтам.

Мы проанализируем не все институты гражданского и арбитражного процесса, а только один из них.

Учение о лицах освещает в процессе субъектов, заинтересованных в его возникновении, движении и прекращении, а также тех субъектов, которые играют важную роль в доказывании искомых фактов. Таким образом, процесс анализируется сквозь призму его движущего начала, а также с точки зрения возможностей установления объективной истины по делу. Кроме того, устанавливается механизм возникновения процессуальных контактов между юрисдикционными органами и вступившими в процесс лицами, то есть освещается тот круг вопросов, который обычно охватывается теорией процессуальных отношений.

Проблема арбитражных процессуальных отношений исследована мало. В частности, в теоретических разработках нуждается институт участников арбитражного процесса, их состав, процессуальные права и обязанности[147]. Подобный анализ имеет большое практическое значение, так как от правильного определения характера отношений, складывающихся в ходе осуществления арбитражем юрисдикционной функции, и состава их участников в значительной мере зависит успешное решение стоящих перед органами арбитража задач[148].

В ходе сравнительного анализа можно выявить, что даже в тех случаях, когда анализируются как будто бы близкие и даже аналогичные по своему содержанию нормы, они все же имеют специфику, которая не дает возможности признать их видами правил и норм единого гражданского процесса. При этом бесспорные черты сходства в некоторых институтах позволяют рассматривать их как виды более широкого родового понятия: правоприменительного процесса.

Сравнение постоянно проявляется во всех сферах человеческой деятельности: в научном познании, литературно-художественном творчестве, учебно-педагогическом деле, производственной и обыденной житейской практике. Это общезначимый фактор процесса отражения объективной действительности[149].

Труды классиков марксизма-ленинизма дают ценный материал, непосредственно касающийся сравнения[150]. Сравнение было излюбленным приемом и средством в научной работе В. И. Ленина. Н. К. Крупская писала: «Если Вы посмотрите ту массу тетрадок, в которых Владимир Ильич делал выписки, вы увидите, как сравнивал он каждый факт, который он наблюдал в русской жизни, с аналогичными фактами европейской жизни и, сравнивая их, старался отметить ту или иную разницу»[151]; «Брать произведения Маркса, посвященные разбору аналогичных ситуаций, тщательно анализировать их, сравнивать с переживаемым моментом, выявлять сходство и различие – таков был метод Ленина»[152].

В настоящее время имеются работы, не только посвященные исследованию роли сравнения в отдельных отраслях знаний, но и анализирующие общефилософский (логико-гносеологический) аспект сравнения, хотя многие проблемы здесь еще ждут своего ре гпения[153].

Сравнение – познавательная операция, лежащая в основе суждений о сходстве или различии объектов; с помощью сравнения выявляются количественные и качественные характеристики предметов, классифицируется, упорядочивается и оценивается содержание бытия и познания[154].

Исходный пункт любого сопоставления – это установление сходства, вычленение некоторых общих признаков, присущих изучаемым объектам. Это основное правило сравнительной операции[155].

Иногда констатация сходства требует серьезных предварительных исследований. Посвящая одну из статей анализу столыпинской и народнической аграрной программы, В. И. Ленин прямо прибегает к сравнению этих программ как важному приему познания их сущности. Уже в самом начале он отмечает, что противоположность сравниваемых программ «не устраняет одного коренного сходства между столыпинской и народнической аграрной программой. Именно обе они признают необходимость ломки старого землевладения»[156].

Отсюда вытекает еще два важных правила сравнения. Во-первых, оно обязательно предполагает уже известную сумму знаний о сопоставляемых объектах. Причем, чем глубже уровень знаний, тем эффективнее результат сравнения. С другой стороны, результаты сравнения сами по себе дают возможность уточнить, а иногда даже и опровергнуть устоявшиеся представления о признаках сравниваемых объектов.

Во-вторых, сравнение должно осуществляться по наиболее важным, сущностным признакам, однопорядковым по своей природе, ибо тождество явлений в их главных, существенных признаках означает сходство в глубинных, внутренних чертах, тогда как сходство по признакам внешней формы может быть случайным, внешним, вуалирующим коренное различие в главных признаках[157].

Сравнение предполагает констатацию не только сходства, но и различий в сопоставляемых объектах. Ошибочна попытка разделить задачу сравнительного метода на две (установление сходства или установление различия)[158]. Хотя в сравниваемых объектах обязательно должно быть общее, Г. А. Подкорытов, тем не менее, справедливо отмечает, что чем больше сходства между сравниваемыми явлениями, тем меньше познавательное значение сравнения[159].

Можно ли в результате сравнения получить новые знания? Имеет ли параллельное исследование теоретический характер? Можно ли говорить об эвристическом характере сравнения, т. е. способствует ли оно новому объяснению и нахождению рационального способа решения той или иной проблемы? Можно ли видеть цель сопоставления в раскрытии сущности исследуемых явлений?

По этому поводу высказаны диаметрально противоположные суждения.

Так, завершая статью о соотношении диалектики и сравнительно-правового метода, И. С. Самощенко и В. М. Сырых в заключение категорически указывают: «Постановка перед сравнительным методом нереальных задач, как, например, раскрытие сущности исследуемых явлений, не подтверждается практикой научных исследований, ведет к отождествлению эмпирических и теоретических исследований в области компаративистики»[160].

В то же время, высоко оценивая научную эффективность сравнительного метода в историческом познании, Г. А. Подкорытов не менее категорично утверждает: «Сравнение представляет собой одну из форм проникновения в сущность вещей посредством теоретического мышления», оно «служит целям генерализации знания, целям научного предвидения»[161].

В ряде исследований последних лет признается, что для высокоразвитого сравнения в качестве его заключительного элемента характерно не только выявление, констатация сходства и различия, но и объяснение их[162]. Такой вывод из сравнения, конечно, способствует проникновению в сущность сопоставляемых явлений. Некоторые исследователи утверждают, что подобный подход к оценке сравнительного метода свидетельствует о преувеличении его реального научного потенциала, и при этом часто приводят мысль Гегеля: «Одно лишь сравнивание не может дать полного удовлетворения научной потребности, и что достигнутые этим методом результаты должны рассматриваться как только подготовительные, хотя и необходимые, работы для подлинно постигающего познания»[163].

Действительно, одно лишь «сравнивание» как метод исследования не только не имеет значения «подлинно постигающего познания», но и может привести к неверным результатам.

Известно, что сравнивать можно не только предмет с предметом, находящимся на качественно одинаковой ступени развития (синхроническое сравнение), но и разные стадии одного и того же предмета, т. е. устанавливать эволюцию, развитие предметов и явлений действительности (диахроническое сравнение)[164]. Если синхронический прием в изучении правовых явлений сопровождается диахроническим сравнением, то это значительно усиливает аргументацию в объяснении черт сходства и различий сравниваемых синхронических правовых явлений. Именно поэтому почти каждое солидное теоретическое исследование не может обойтись без более или менее обстоятельного очерка истории становления и развития явления.

Это имеет самое непосредственное отношение к теме нашего исследования, где познание сущности, например, арбитражной формы защиты субъективных прав немыслимо без изучения истории возникновения и развития порядка защиты прав юридических лиц в сфере обобществленного хозяйства. Без такого исторического очерка не могут быть объяснены черты сходства и различия в институтах арбитражного и гражданского процесса[165].

Широкое распространение в различных отраслях знания получили системные исследования, и, естественно, потенциальные возможности этого метода не могут игнорироваться при проведении сравнительных исследовании. Иногда системные и сравнительные методы используются в неразрывной связи. В литературоведческих и исторических работах иногда их наименование свидетельствует о таком комплексном подходе[166].

Эффективность любого метода – в его «поддержке» другими методами. В то же время все это не означает, что любые исследования могут приносить положительный научный результат только в том случае, если они носят комплексный характер. Можно изучать не только различные срезы явлений реальной действительности, но и каждый из них под определенным углом зрения, в ракурсе какого-то одного метода, не игнорируя научные результаты, полученные с использованием других методов.

Так, целенаправленное применение сравнительного метода при анализе важнейших проблем изложения диалектики в трудах К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина может привести к крупным научным результатам, о чем свидетельствует фундаментальный труд Б. М. Кедрова. Автор прямо и неоднократно отмечает эффективность и продуктивность этого метода[167].

Отмечается важное значение сравнения в построении систематизации и классификации явлений, производимых посредством установления сходства и различия предметов[168].

Огромна роль сравнения как логического приема в образовании понятий. Чтобы составить понятие о предмете, нужно, прежде всего, сравнить данный предмет с другими предметами, найти признаки, которые делают его сходным с одними и отличают от других предметов[169].

Важно, что сравнение не только выступает в качестве одной из основных операций научного мышления, всегда необходимых в процессе познания, но и имеет важное методологическое значение, о чем свидетельствует формирование специфических научных направлений в языкознании, литературоведении, истории, статистике, социологии, экономике. Юриспруденция не стала здесь исключением.

Хотя система методов правоведения является достаточно дискуссионной, сравнительный метод выделяют в качестве частнонаучного почти все ученые[170].

В относительно самостоятельной области юридической науки, которую именуют «сравнительное правоведение», можно выделить две части. Одна из них – это теория сравнительного метода, т. е. определение его потенциальных возможностей, соотношения с другими научными методами тех сфер, где применение его особенно эффективно. Здесь сравнительный метод сам предстает как объект анализа. Другая часть – это сравнительно-правовые исследования, проводимые в рамках отдельной отрасли права, нескольких отраслей, общей теории права. Здесь сравнительный метод выступает в качестве главного инструмента анализа[171].

К сожалению, теория сравнительного метода разработана хуже, чем сравнительно-правовые исследования. В некоторых публикациях проводится мысль, что дискуссия о природе сравнительного правоведения вообще не имеет существенного значения. Так, В. А. Туманов считает, что в литературе, посвященной сравнительному правоведению, спор о том, что такое сравнительное правоведение, занимает непропорционально большое место[172].

Авторитетный французский компаративист М. Ансель в статье, специально посвященной методологическим проблемам сравнительного права, сразу же заявляет, что он не даст вовлечь себя в теоретическую полемику о том, что же, собственно говоря, следует понимать под сравнительным правом, каковы методы и функции этой дисциплины[173].

Вопрос, однако, представляется настолько важным, что многие исследователи скорее отдают дань литературной традиции, когда признают несущественность спора о природе сравнительного права. Каждый из них, в конце концов, достаточно четко определяет свою позицию по данному вопросу.

Природа сравнительного права, естественно, предполагает ответ на элементарный вопрос: какова сфера его приложения в правовой реальности. В связи с этим поставим вопрос, имеющий самое непосредственное отношение к теме нашего исследования: можно ли отнести к предмету сравнительного правоведения сравнительное изучение отраслей советского права, правовых институтов и норм? Ответить на него можно и утвердительно, и отрицательно, в зависимости от того, что мы понимаем под предметом сравнительного правоведения: метод или методический прием, в основе которого лежит сравнение.

Если предметом сравнительного правоведения охватываются все исследования, в основе которых лежит сравнение как логический прием, можно совершенно определенно утверждать, что сравнительное изучение отраслей, институтов и норм права охватывается предметом сравнительного правоведения. Если же оценивать такое сравнение как методологически правовое, положительный ответ на поставленный вопрос вызовет серьезные сомнения.

Для пояснения нашего рассуждения приведем конкретный пример.

В 1983 г. вышла коллективная монография Н. Н. Полянского, М. С. Строговича, В. М. Савицкого, А. А. Мельникова «Проблемы судебного нрава». В ней авторы неоднократно отмечают, что концепцию судебного права они смогли обосновать с помощью сопоставительного (сравнительного) анализа основных институтов и наиболее важных, принципиальных положений судоустройственного, гражданского и уголовного процессуального права. Был сделан вывод об их несомненной близости и внутренней, глубинной общности[174].

Можно ли сказать, что авторы пришли к верному выводу, используя сравнительно-правовой метод исследования?

А. А. Тилле и Г. В. Швеков, по-видимому, ответили бы на этот вопрос утвердительно. В их фундаментальной работе приведено немало примеров, которые должны убедить читателя в том, что сравнительный метод в правоведении может иметь гораздо более широкое поле применения, чем это обычно представляют, и, в частности, он может быть использован в изучении отраслей советского права, правовых институтов и норм[175].

Такой подход вызывает к себе настороженное отношение не только потому, что авторы «Проблем судебного права» нигде не говорят прямо о том, что они используют сравнительно-правовой метод в исследовании, а по причинам другого порядка.

Важно еще раз обратить внимание на то, что сравнение как прием познания объективной реальности может подвергаться анализу с различных точек зрения: педагогической, психологической, лингвистической, литературоведческой, логической и, наконец, методологической.

Из этого следует, что не все то, в основе чего лежит сравнение, может быть признано методологическим приемом в той или иной области науки, хотя сравнение – именно как логический прием – имплицитно присутствует при использовании данного метода.

Когда же сравнение как логический прием, применяемый во многих отраслях знания, становится базой для формирования методологического приема? Четкого ответа на этот вопрос в литературе нет, а иногда даже отрицается возможность такого рода трансформации. При этом достоинства сравнения именно как логического приема в исследовании этим не умаляются. Так, известный советский филолог акад. В. С. Жирмунский писал: «Мы считаем, что сравнение, т. е. установление сходств и различий между историческими явлениями и историческое их объяснение, представляет не научный метод в собственном смысле (различия методов – это различия и теоретических принципов научного исследования, обусловленные мировоззрением данной научной школы), а всего лишь методику, однако методику, необходимую для всякого исследования в области исторических наук»[176].

В таких суждениях правильно отмечается, что в литературе иногда без надобности расширяются понятия «метода», «методологического приема», «методологического направления», и говорится по существу об этих категориях там, где для этого нет достаточных оснований.

Хотя мы разделяем общепринятый взгляд о существовании в юриспруденции сравнительного метода как частнонаучного, но считаем, что сфера его применения должна быть сужена по объектам, которые сопоставляются по целям и задачам сравнения.

Поиски возможной унификации и гармонизации правовых установлений диктуют необходимость использования сравнительного метода в правоведении. Проблемы такой унификации имеют важнейшее практическое и теоретическое значение в правовой действительности[177].

Задачи исследования диктуют его цели. Если понятие сравнения, в его наиболее общем смысле, включает в себя в одинаковой степени установление как различий, так и сходных черт, то цель современных исследований в области сравнительного правоведения в установлении сходства, а не различия[178].

Сравнительный метод имеет важнейшее значение при изучении однотипных правовых систем, в частности, при соотнесении и сопоставлении отраслей, институтов различных социалистических стран. И. Сабо пишет: «Следует говорить о единых социалистических юридических отраслевых науках, составными частями которых являются отраслевые юридические науки всех социалистических стран»[179].

Задачи унификации и гармонизации правового регулирования в условиях советской федерации делают особенно актуальным применение сравнительного метода при изучении советского социалистического права. Сделано в этой области немало, однако надо и сейчас согласиться с тем, что «сравнительному изучению советского права по отношению к иностранному у нас уделяется больше внимания, чем изучению соотношения законодательства советских союзных республик…»[180].

В нашу задачу не входит анализ проблем, возникающих в связи со сравнительным анализом законодательства советских союзных республик, укажем лишь, что мы разделяем вывод А. Ф. Черданцева о том, что сравнительное правоведение играет важную роль в унификации республиканского законодательства, ибо помогает установить такие различия в законодательстве, которые не обусловлены спецификой национальных, экономических, географических факторов[181].

Итак, сферой сравнительного правоведения, по нашему мнению, ограничивается лишь сопоставительный анализ однотипных или разнотипных правовых систем (или их фрагментов: отраслей, институтов, норм) с учетом сформулированных выше задач и целей такого сопоставления.

А. А. Тилле и Г. В. Швеков высказали иной взгляд: «…сравнительный метод, как и всякий общенаучный метод, может эффективно применяться для исследования не только различных правовых систем, но и одной правовой системы…» (разрядка наша. – В. Г.)[182]. Эти авторы не различают применение сравнительно-правового метода и сравнения как общенаучного, т. е. по своему существу логического приема, который пронизывает все иные специальные юридические методы, применяется в толковании права, используется при отграничении одной отрасли права от другой. Вот почему прав Ж. Сталев, когда, рецензируя монографию А. А. Тилле и Г. В. Швекова, скептически относится к расширению ими сферы приложения сравнительного метода в праве за счет всех его подразделений[183].

Отличать понятие «сравнительное правоведение» как частнонаучный метод в юриспруденции от сравнения в праве как логического приема совершенно необходимо не только для целей построения хорошей классификации методов юридической науки (что, впрочем, само по себе имеет серьезное теоретическое значение), но и потому, что задачи, цели и объекты сравнения при применении этих двух различных методов могут не совпадать[184].

В тех случаях, когда сравнение как логический прием используется целенаправленно, оно превращается в самостоятельное орудие познания, потому что использование этого метода помогает объяснить новые стороны сущности сравниваемых явлений.

Сопоставительный анализ правового положения основных участников гражданского (судебного) и арбитражного процесса подтверждает правильность этого положения.