Читать книгу ДеньГа. Человек в море людей. Часть 2. На конь! - Валерий Леонтьевич Семисалов - Страница 6

Дом его школьного друга, Олега Одинцова, находился в районе старого аэропорта. Это была городская окраина, которая, впрочем, таковой – окраиной – никогда и никем не ощущалась. Почему? Вероятно, потому что когда-то на этом месте зацепилась за край степи казачья станица. Со временем она потихоньку прирастала населением и, соответственно, домами, вскоре стала райцентром, кусок степи отдали под аэродром, и попёрли новостройки – тогда ещё сплошь одноэтажье – в противоположную от аэродрома сторону. Флюс на одной щеке деревни вспухал, вспухал и вымахал ненароком в городишко. Изредка над ним стрекотали курносые «кукурузники» и, сделав положенный круг, садились на аэродроме.

Посадка самолетов отлично просматривалась из окон одинцовского дома, ещё лучше – из чердачного окошка. Табунов помнил, как неслись они с Олегом сломя голову к лестнице, едва заслышав стрекот «кукурузника», как неутомимо жужжали потом, оседлав чердачную рухлядь и крутя в руках половинки распиленного автомобильного руля. И оба, разумеется, мечтали о небе…

Теперь им по тридцать. Один – инженер, другой – учитель. И уже десять лет как не виделись друг с другом. И пять лет не переписывались. Жизнь…

… Аэродрома больше не было. Табунов знал это ещё из писем Олега пятилетней давности, но всё равно удивился. Оттуда, где простиралась приспособленная под взлётно-посадочные полосы степь с дальней лесопосадкой на горизонте, широким фронтом надвигались близнецовые пятиэтажки. Пустив впереди себя громадные «тэшки» подъёмных кранов, они шаг за шагом отвоёвывали у взлётного поля не только землю, но и небо. Горизонт, такой далёкий когда-то и ровный, теперь лез в глаза рваной, ломаной линией общественных крыш с ёжиком телеантенн, то там, то сям попирался трубами котельных и стрелами подъёмных кранов.

Домик Одинцовых стоял на месте. Почти прежний, разве что гуще прикрылся деревьями, словно прячась от надвигавшихся пятиэтажных, одинаковых, точно солдаты, бараков, да заметно почернел шиферной крышей. Возле калитки стояла белая «Волга» старой, ценящейся у автолюбителей марки с округлыми, зализанными формами. ГАЗ-21, кажется. С оленем на капоте. Табунов хмыкнул недоверчиво: неужели одинцовская? А если нет, то что она делает здесь в такую рань?

Калитка пропустила его без скрипа. Узкая полоска бетонной дорожки вела к крыльцу, возле которого оказалось неожиданно людно. Олежку, стоящего во весь рост и что-то говорившего, Табунов узнал сразу, других затруднился – те стояли на коленях и с чем-то там возились, кажется – с брезентом. Но вот мелькнул усатый профиль одного, белобрысая физиономия второго – Табунов радостно крякнул и отступил за куст сирени. Там он дёрнул из нагрудного кармана рубашки темные очки и, сунув их на нос, зашагал к крыльцу.

– Простите, граждане, что здесь происходит? – строго осведомился он, подойдя. – По какому праву нарушаете утренний покой советских тружеников? Машина у калитки, здесь толпа… Прошу всех предъявить документы!

– А вы, собственно… – удивлённо начал Олег и тут же смолк. Рот его разъехался в улыбке, он сдавленно хохотнул и завопил: – Витюха! Ха-ха! Табун,чёрт!!

Табунов отшвырнул свою сумку и, хохоча, полез обниматься.

– Мужики – крикнул Олег. – Мужики! Да это же Витька! Табун!

«Мужиками» оказались ещё два одноклассника – Пашка Сажинов и Санька Найдёнов.

Образовалась свалка. Друзья рычали, пыхтели, хохотали, брезент под их ногами возмущенно шумел и ухал.

– Витюха! Табунище!

– Объявилась пропажа!

– А вы что тут? В рань-то такую?

– Эт надо ж – Табунов!

– Ха-ха-ха!

– Откуда ты?

– Вот так встреча!

– Ха-ха-ха!

– Да ты откуда взялся-то, чёрт?!

– Ну и ну, шёл к одному, а их тут целая шайка!

– Чертяка! А вымахал-то!

– Ну да!

– Осторожнее, бесы, мошонку мне помнёте!

– Ох-ха-ха-ха!

Наконец утихомирились. Отодвинулись. Всматриваться начали. Удивляться. По плечу – хлоп, в спину – толк! Всё как положено. Как-никак – десятилетие минуло. Две пятилетки. Город изменился, а люди-то – и подавно.

Санька Найдёнов – черноусый, черноглазый, красивый, чертяка, женщины стайками, небось, бегают. Улыбается, зубами из-под усов блестит.

Пашка Сажинов – тот наоборот, белобрысый, рот всё так же полон мелких ровных зубов. О несоответствии своей фамилии блонди-облику он всегда говорил: «Не от сажи мы – от сажени». И с каждым годом всё больше подтверждал этот свой тезис, всё более и более становясь былинным «златокудрым молодцем с косой саженью в плечах»

Ну и, конечно, Олежка Одинцов – хохочет, и руками длиннющими машет. А ведь он и вправду рад, жердяй эдакий, что чертовски приятно. А он всё такой же высокий, худой, и глаза всё те же – светло-серые, почти голубые – его, его глаза. Из нового – только складки у рта.

Табунов улыбается, разглядывает приятелей, и судорога дёргает улыбку, и глаза помаргивают – десять лет всё-таки десять лет, сунешься в прошлое – сухим не выскочишь.

Проморгавшись, он заметил, что аборигены обмундированы по-походному – кто в спортивном костюме, кто в штормовке и джинсах. В брезенте, с которым они возились, угадывалась палатка.

– А вы куда, ребятки, собираетесь?

– Так ведь на озеро, – откликается Олег. – Слушай, Витька, а ты как здесь… Да надолго ли ты?

– На недельку, думаю. Примешь на постой?

– Ха! Ну, молоток! Ещё спрашивает!

– Ну ты везучий, Витюха, – скалит зубы белобрысый Сажинов – ещё полчаса, и видал бы ты нас. Только б запах бензина застал.

– А точно! – радуется Олег. – Мы ж мальчишник задумали. На выходные. Хотели с вечера вчера уехать, да не получилось, всю ночь вон с Пашкиным авто проваландались. И видишь, как здорово подгадали! Ты приехал!

– У нас и место в машине как раз для тебя – последнее, заметь.

– Ну, здорово! – шумит Найдёнов и тянет руки из карманов – помять дружка, тиснуть ещё разок табуновские плечи. – Айда с нами! Порыбачим, удочка для тебя найдется, кружка – тем более. Ха-ха-ха!

Табунов смеётся в ответ, тянется к однокашникам руками – он, конечно же, поедет, куда он денется, он ведь специально ехал к ним, только к ним.

– Так это Пашкина машина? – удивляется вдруг он и крутит головой. – Ай да Пашка, ай да тихоня.

Пашка довольно сопит. Все смеются. Чувствуется, тема автомобиля в компании обкатана, обшучена – по-доброму, по-свойски.

А город ещё только-только просыпается – в субботу утро для большинства горожан наступает всегда позже.