Читать книгу Бородинское знамение - Васса Царенкова - Страница 20

– Итак, выслушайте меня, юноша, до конца той части информации, которую я могу и считаю нужным вам передать на данном этапе. Вы – школьник, следовательно, изучаете историю. И знаете об отечественной войне 1812 года и о Бородинском сражении – верно?

Павел кивнул.

– Да, это известный исторический факт. Но есть и другой факт. Не менее исторический, но мало освещенный. Учебники, как я понимаю, вообще не упоминают о существовании метеорита «Бородино». Я прав?

Павел кивнул.

– А между тем, накануне Бородинского сражения на деревню Горки обрушилось непонятное стихийное явление. Огненный шар, или вихрь, или что-то вроде смерча налетело и рассыпалось на мелкие осколки. Один был достаточно крупным камнем, и его подобрал…

– Ваш предок, – вклинился Павел.

Дитерлих кивнул.

– Так вот. Влияние подобных явлений на человека не изучено. Конечно, участники битвы при Бородине сочли это божественным знамением, предвещавшим победу. Но через сто лет… следите, пожалуйста, за датами, а лучше фиксируйте их.

Павел взял из рук Дитерлиха бумагу и карандаш. И приготовился записывать.

– Через сто лет, как раз перед началом Первой мировой войны в 1912-1914 годах в деревне Горки стали рождаться странные дети. Они развивались, как говорится, не по дням, а по часам. Одни обладали крепчайшим здоровьем, были сильны и выносливы. Другие были чрезвычайно умны. Второе поколение необычных детей появилось в период между 1937 и 1939 годом. В это время по стране катились репрессии, назревала Вторая мировая война. Сам я родился в 1939 году, мой отец был репрессирован, мать умерла в войну. Я вырос в детдоме.

Следующее поколение – наши дети и ваши родители – начало появляться на свет в 1972-1975 годах. Мы не спешили заводить детей. А наши внуки родились в период с 1999 по 2002 год. Моя внучка – Кира Кроль – родилась в 2000 году. Сейчас у нас год 2012-й, то есть двести лет с момента падения метеорита. Что получилось у вас?

Павел протянул ему листок с записями.

– О, – обрадовался Дитерлих, – да у вас научный склад ума, батенька! Вы предпочитаете систематизировать материал?

– Так удобнее, – пожал плечами Павел.

– В шестидесятых годах, – продолжал свой рассказ профессор, – отступив от Москвы приблизительно на сто километров, геологи обнаружили особенный грунт, являющийся, по сути, дном некоего древнего моря. В одной из статей, которые я для вас отобрал, есть пояснение о том, что подобные мезозойские структуры имеют низкую сейсмическую активность. То есть, в этом месте можно было смело рыть в глубину, не опасаясь землетрясений. Надеюсь, вы понимаете, какие возможности открываются при работе на глубине?

– Ну… можно что-нибудь найти. Золото там, или нефть. Метро провести.

– Верно. Но попробуйте поразмышлять еще.

– Можно что-нибудь спрятать!

– Фантастика! Именно спрятать! На глубине предполагалось поместить крупный подземный объект государственного значения. С этой целью один из ведущих научно-исследовательских институтов в области физики перебазировался в специально выстроенное в лесу секретное поселение.

– А как оно называлось?

– Оно называлось Ухватово, потому что рядом протекала речушка Ухва. Когда было пройдено три четверти тоннеля, развернулось наземное строительство. Первоначальный жилой комплекс разросся, к жилым домам прибавились производственные здания, им требовались водоснабжение, отопление, подача сжатого воздуха, высоковольтные линии электропередач. Штат института невероятно раздулся: ученые все прибывали и прибывали.

– А что они делали?

– Сотрудники института занимались разработкой ускорительно-накопительного комплекса, сокращенно – УНК, говоря современным языком – адронного коллайдера. Вы знаете, что такое «адронный коллайдер»?

– Приблизительно. Это что-то типа «машины времени».

– Это ускоритель заряженных частиц. До некоторой степени да, это «машина времени» или «машина пространства».

– Я фильм видел. Он назывался «Конец света». Там говорилось что-то про такой коллайдер и про черные дыры. Он мне не понравился, потому что в конце оказалось, что это телепередача. А потом я нормально спать не мог, все время просыпался.

– Оно и понятно. Для впечатлительного ума везде найдется пища, даже в телепередаче. Так вот. Под землей провели тоннель пятиметрового диаметра длиной в двадцать один километр. Глубина его, конечно, меняется, потому что меняется рельеф местности, она колеблется от двадцати до шестидесяти метров. На поверхность вывели несколько вертикальных шахт, связанных со служебными помещениями, как в горнодобывающей промышленности.

– А в этих помещениях что было?

– По всему тоннелю для крупногабаритного оборудования были построены протяженные залы диаметром около десяти метров. Контрольно-измерительное оборудование установили в огромном зале под названием «Марс» площадью девятьсот квадратных метров. Для запуска УНК требовалось две с половиной тысячи магнитов сверхпроводящей структуры, весом примерно по десять тонн.

– Ничего себе!

– А как вы думали! Магнитная система – важнейшая система ускорителя! Чтобы запустить частицы по круговой траектории, нужны сильные магнитные поля. Кроме того, частицы нужно удерживать, чтобы они не отталкивались друг от друга и не разлетались. Поэтому магниты нужны не только такие, которые поворачивают частицы по кругу, но и так называемые фокусирующие магниты.

– Вы хотите сказать, что энергия ускорителя зависит от размеров магнитов?

– И от стоимости всей магнитной системы, что, в конечном итоге, и вышло проекту боком. Но я продолжаю. В Ухватово запустили протонный синхротрон и начали разрабатывать новый, самый мощный в мире ускоритель – УНК. Ни Тэватрон в США, ни Суперколлайдер швейцарской лаборатории ЦЕРН ни в какое сравнение с ним не идут. На синхротроне физики сделали несколько важных открытий, о которых вы сможете прочитать позже.

– Я прочту.

– Прекрасно, я очень ценю в вас пытливость ума. Учтите, что синхротрон планировалось использовать в качестве первой, «разгонной» ступени для ускорителя УНК. В проекте предполагались две ступени, обе они должны были разместиться в одном кольцевом тоннеле, размерами превосходящем кольцевую линию московского метро. Строительством, кстати, и занимались метростроевцы. Новейшую технику, с помощью которой они прокладывали тоннели, Советский Союз закупил за границей. Стапятидесятитонные заграничные машины бурили грунт с высочайшей точностью прохождения – погрешность составляла всего два с половиной сантиметра. Для укрепления сводов тоннелей их выстилали тридцатисантиметровым слоем бетона с металлоизоляцией…

По мере продвижения рассказа, профессор все более увлекался. Павлу показалось, что Кирилл Христианович в этот момент слышит и шум работающих двигателей, и возгласы рабочих.

– Согласно официальным отчетным документам, только инжекторный тоннель оказался стопроцентно завершенной частью комплекса: в нем было установлено вакуумное оборудование, системы откачки, электропитания, управления и контроля. Его оснастили магнитами, которые обеспечивали поворот проходящего протонного пучка. Фазовый объем пучка, выпускаемого из синхротрона, необходимо было согласовывать с поворотной структурой канала, что обеспечивалось ионно-оптической системой. Планировалось построить отдельный тоннель для заземления частиц, разогнанных в УНК, вывести его в озеро Байкал, на дне которого должен был быть установлен специальный детектор. А потом, как гром среди ясного неба, последовал развал Советского Союза…

– И работа заглохла?

– Не сразу. Когда СССР развалился, начались проблемы с финансированием. Многие «стройки века» останавливались: некоторые консервировались до лучших времен, остальные превращались в руины. УНК мог быть заброшен сразу же, но если бы он разрушился, его затопили бы грунтовые воды, в этом случае он представлял собой страшную экологическую угрозу. При этом и стоимость консервации тоннелей оказывалась слишком высокой. Поэтому работы в нем продолжались, и подземное кольцо тоннеля удалось замкнуть. Тем не менее, заказывать оборудование и сохранять зарплаты оказалось невозможно. После того, как наши физики решили принять участие в запуске Большого адронного коллайдера, известного как БАК, от завершения УНК отказались окончательно.

– А что там сейчас?

– Теперь это место окружено легендами. Кто-то говорит, что там хранятся ядерные отходы, кто-то настаивает, что в тоннелях устроена грибная ферма, а кто и предполагает там нахождение «правительственного бункера». Молодежь настырно пытается спускаться в шахты, поэтому многие из них забетонированы, и считается, что там постоянно ведутся работы по откачке воды. Однако мой зять, Петр Кроль, утверждал обратное. Он все твердил о том, что УНК работает сам по себе, называл его не иначе как «Цель» и заявлял, что неоднократно перемещался с его помощью в другие миры и возвращался обратно.

– Ух ты! – восхитился Павел. – Петр Егорович тоже работал с вами?

– Петр – талантливый ученый. Но он посвятил свою жизнь не науке, – сухо заметил Дитерлих. – Его поработили чувства. Сложные мужские чувства, которые принято называть любовью. Вы что-нибудь понимаете в любви, юноша?

Жар бросился в лицо Павлу: он почувствовал, что краснеет.