Читать книгу Литературный институт - Виктор Улин - Страница 24

Да, именно так.

* * *

Несмотря на то, что согласно терминологии главы 10, мой Донжуанский счет по городу Москва составляет всего лишь 2,5 – 1 – 2 (что я имел в виду под «0,5», думайте сами), ощущения от столицы глубоко эротичны в совокупности.

И каждая черта моего любимого города так или иначе связана с чувственностью.

Вспомню всего один эпизод.

* * *

Стоял воскресный день.

Мы сидели в одной из «высоток» – конкретно в гостинице «Пекин», на Садовом кольце.

В номере, который снимали родители для одной из наших курсовых поэтесс.

(Той самой Ирины, которая одним ударом своего бюста могла уничтожить обе кремлевские реликвии, о чем я писал во «Вкусе помады».)

Уже не помню, на каком этаже располагалась комната, своими трехметровыми потолками напоминавшая уютное ущелье. Помню только, что было там очень светло и просторно.

Мы сидели на краю широкой кровати – именно на кровати, по причине отсутствия иной мебели.

Нас было трое: кроме поэтессы и меня тут был еще один наш поэт.

Девушка сидела между нами, грудь ее упиралась в противоположную стену и перегораживала комнату на две части.

Мы с поэтом друг друга не видели и нам казалось, что поэтесса сейчас находится с обоими сразу, но все-таки с каждым по отдельности.

Хотя, наверное, последнее казалось лишь мне.

Ведь я успел попробовать чудесные бюсты всего лишь раз, да и то не руками, а… головой – проспав на поэтессином сокровище всю дорогу в автобусе на экскурсию в Загорск.

А вот поэт переживал с нею упоительный роман со всеми бурностями и наверняка ждал, когда я уйду.

Не сомневаюсь, что и девушка… к тому времени уже ставшая недевушкой, ждала того же самого.

Но тем не менее ребята ни единым словом не намекали на затянутость моего присутствия.

Думаю, им владел синдром, каковой озвучил герой-алкоголик в романе Олега Куваева, который утверждал, что больше всего в жизни любит не саму выпивку, а момент ей предшествующий.

То есть ожидание вот-вот грядущего удовольствия было куда сильнее, чем само удовольствие.

И потому мы сидели и болтали обо всем на свете.

На широком подоконнике стояла бутылка армянского коньяка за восемь рублей двенадцать копеек, а за окном я видел другую «высотку».

Здание МИД СССР, стоящее на Смоленской площади, в дельте реки Арбат.

* * *

Впрочем, я могу ошибаться.

Возможно, здания Министерства иностранных дел великой страны, занимавшей шестую часть мировой суши, я тогда не видел.

Не исключено, что номер поэтессы выходил на другую сторону; да и вообще не уверен, что Смоленская площадь просматривается из «Пекина».

Но это неважно.

* * *

Важным было лишь то, что в тот момент я думал о том самом здании.

Ведь я собирался туда на спланированное свидание.

Предыдущим субботним вечером я познакомился с девушкой.

Миниатюрной студенткой дневного отделения одного московского института, бывшей моложе меня лет на 15 – хотя сей факт меня не озадачивал.

Мы познакомились в театре.

(Ведь на протяжении 5 сессий я все свои вечера проводил в театрах.

Литинститут входил в реестр творческих ВУЗов, и студенческий билет служил рода пропуском в любой драматический театр.

Стоило лишь отстоять небольшую очередь перед спектаклем и протянуть синюю книжечку в окошко администратора, как в руках оказывалась бесплатная контрамарка – причем на 2 лица, словно дирекции всех театров знали о необходимости сублимации творческого либидо.)

Девушка мне приглянулась: она принадлежала к моему женскому типу.

Одета она была в какую-то блузку и заманчиво короткую юбочку.

И смотрела на меня снизу вверх так, что после спектакля мы не попрощались.

Я проводил ее на метро до общежития, которое находилось около МКАД, на тогдашней окраине Москвы.

Но и там мы расстались не сразу – еще добрый час гуляли в темноте по какому-то парку, вдоль берега плоского канала.

Девушка не возражала, а лишь захихикала и обхватила мою шею, когда я естественным образом подхватил ее на руки.

(И ее масса и моя тогдашняя сила позволили сделать это одним духом!)

И я какое-то время нес ее под смутными фонарями.

Ощущая ее легкое дыхание на своей щеке.

Томясь упругим прикосновением выпуклостей через мою тонкую рубашку, ее еще более тонкую кофточку и пропечатывающийся бюстгальтер.

Млея от гладкости ее прохладных голых ног в своих дрожащих ладонях.

Мне очень хотелось поцеловать ее под теми сумрачными фонарями, но я не стал продвигаться слишком быстро и мы договорились о свидании.

На следующий день у здания МИДа – где она проходила практику по своей специальности.

* * *

Поэтому, сидя в «Пекинском» номере, я предвкушал не менее, чем эти самые поэт с поэтессой.

Только если им оставалось лишь раскинуть ложе любви, то мне предстояли некоторые усилия.

Но в конце концов, плод от них не становился менее сладким, а для этого дела обшарпанная комната литобщаги (из которой без слов удалился бы верный Саша Ануфриев) годилась не хуже, чем номер высотной гостиницы.

И потому я тоже оттягивал момент – досидел до крайнего срока, искоса глядя на грудь поэтессы и думая о местах той девушки.

А потом устремился на точку почти бегом.

Высокий и стройный, с пышной шевелюрой, в длинном черном кожаном плаще, почти свежем костюме и белой рубашке при модном по тем временам галстуке из узорчатого кожзаменителя с жемчужным отливом.

Великолепный, как прижизненный памятник самому себе, и невероятно счастливый.

* * *

На широких ступенях перед циклопическим порталом я прождал маленькую девушку целый час.

Мог бы ждать до второго пришествия – которого дождался бы навряд, поскольку и первое остается под вопросом.

Она не пришла.

Не знаю причин; скорее всего, главной был мой уже тогдашний возраст.

* * *

Но неудача меня не огорчила.

Все происходило на 1 курсе.

Будущее казалось уходящим под небеса, словно высотное здание Сталинского классицизма…

Впереди было несколько сессий и достаточно вечеров; в Москве имелось много театров и девушек в них собиралось немало – все у меня было впереди.

Девушки в джинсах, в платьях, в шортах и в юбках.

Девушки в чулках и девушки в узких трусиках.

Девушки в лифчиках с прокладками, в лифчиках на косточках, в лифчиках жестких, мягких и неощутимых кружевных, девушки в «анжеликах» и девушки без «анжелик».

Девушки одетые, полуодетые, полураздетые и совсем раздетые.

Девушки в гостиничных номерах, в комнатах общежития, в его подвальных душевых и на подоконниках его коридоров, на скамейках ночных парков и еще черт знает где…

Так мне казалось в то воскресенье.

* * *

Увы, лишь казалось.

Но то – иная история; сейчас вспомнилось только нечто светлое.