Читать книгу Der Kamerad - Виктор Улин - Страница 10

* * *

Я умел плавать различными стилями: кролем, брассом, на спине, в молодости мне как-то раз даже удалось преодолеть два метра баттерфляем.

Но атлетическим сложением я не отличался, а на море даже в лучшие времена оказывался лишь раз в году. Поэтому ресурс моих сил был ограничен, и я не то чтобы осознанно боялся, но разумно опасался заплывать слишком далеко.

Но разум порой меня покидал – особенно в начале отдыха, когда весь мир казался россыпью бриллиантов, сверкающей в только что вскрытой коробке, и его стоило брать горстями

В один из первых романических дней, зайдя в море, я ощутил надежность плотной воды, которая не давала тонуть почти без усилий с моей стороны, и смело устремился от берега. Плыть в даль, не имеющую видимых границ, оказалось на удивление легко. Не заметив, я преодолел невесть какое расстояние: на нашем безалаберном пляже не имелось ни буйков, ни даже канатов по границам. Остановился я, лишь когда увидел, как прямо на меня поперечным курсом летит катер, таща за собой экстремала на планирующем парашюте. Как-то вдруг и сразу ощутив, что очень устал, я повернул назад. Доплыл обратно я тоже без труда: ушел из зоны катеров и «бананов», отдохнул на спине, а потом греб спокойно, никуда не спеша. Но потом чуть не утонул, минут пятнадцать преодолевая последние метры. Невысокая волна, незаметная на открытом пространстве, у берега била в полную в силу и не давала добраться до мелководья. Я плыл, как пьяный боцман, вкладывал все силы в удары рук, а накат методически отбрасывал меня назад. Я видел пляж, видел людей, которые плескались впереди; я не просто слышал их голоса – я был уже почти среди них.

Но прибой держал на месте, давая взвесить все «за» и «против».

Спасателей на нашем пляже не имелось, не было даже просто человека, следящего с берега за ситуацией на воде, хотя такое положено в курортных местах. И я очень хорошо представлял, как все будет.

Лишившись дыхания на глубине один метр девяносто сантиметров, я бы исчез среди людей жарким веселым днем, а потом тело мое, унесенное обратно волной, всплыло бы где-нибудь у берегов Кипра.

В неромантическом отеле «Романик» истина о непотопляемости рожденного быть повешенным работала.

Собрав остаток сил в кулак, я все-таки выкарабкался, найдя тактику боя: с отчаянием греб вперед, пока прибой гнал к берегу и с таким же отчаянием держался на месте, когда та же волна откатывалась назад. Отвоевывал шаг за шагом, почти не двигался, но все-таки приближался. И когда ощутил под ногами твердое дно, то понял, что ног не ощущаю.

Хоть жизнь давно стала мне не слишком дорогой, позорно тонуть на людном пляже я еще не собирался.

Оказавшись на берегу, я даже не пошел ополаскиваться пресной водой: доковылял до лежака, занятого с утра моим красным египетским полотенцем, и упал подкошенно, не сменив плавки на сухие.

Я лежал, как пришелец с того света, последние капли сил из меня высосал страх. В тот день я больше не купался, после обеда даже не пошел на пляж. Только пил, пил и пил, возвращаясь к жизни, которая вдруг показалась самоценной.

Наутро, выспавшись и снова ощутив себя бодрым, я усомнился в происшедшем и подумал, что ужасы лишь показались с похмелья. Решив проверить, я зашел в море по плечи и встал там. И сразу понял, что вчерашнее не показалось: каждая волна, возвращаясь от берега, отбрасывала сантиметров на двадцать назад – медленно, но настойчиво.

С тех пор я перестал рисковать. Точнее, не шел на конфликт с морем. Отходил в глубину всего метров на пять от колышущейся в мутных водах толпы и тихо валялся на спине, следя за тем, чтобы меня не отнесло. Или просто стоял по горло в волнах, благо рост позволял, и подпрыгивал на каждом набегающем валу.

С точки зрения мужского самолюбия это, конечно, было полным падением. Я видел, как молодые загорелые парни уходили в море красивыми саженками и возвращались так же легко, ни единым движением не выказывая усталости. И в то же время нельзя было не заметить, что подавляющая часть отдыхающих среднего возраста – включая здоровых, мускулистых мужчин – тоже осознала коварство штормового пляжа и купается, используя плавсредства. Матрасы, стержни из плотного поролона, порой детские надувные нарукавники, едва не лопающиеся на бицепсах.

А один, на вид русский, довольный собой, купался в оранжевом спасательном жилете военного образца.

Заметив авиационный атрибут, я обрадовался. С его обладателем стоило познакомиться, у нас наверняка имелась масса общих тем и даже привычная выпивка могла расцветиться новыми красками. Но через секунду подумал, что на самом-то деле разговоры об авиации вернут в прошлое, кинут к ненужным мыслям, ввергнут в еще более глубокую пучину отчаяния – и подплывать к бывшему коллеге не стал.

Да и вообще в море я вел себя так же, как на суше: оставался сам по себе среди толпы. В вакууме, образованном собственным полем.

Те, с кем я душевно пил: и голландцы, и Кристиан, и уже уехавший Саша и недавно появившиеся молодых хирурги из Челябинска, друзья Володя и Артем – представляли исключение и тем самым подтверждали правило.

Внешне, конечно, никто не мог заподозрить во мне индивидуалиста, мечтающей о Диогеновой бочке.

Я вращался в отдыхающем обществе и ни от кого не прятался. Со мной здоровались многие и я здоровался с целой массой людей.

Но при том оставался одиноким, словно стратосферный зонд, медленно поднимающийся вверх и еще медленнее раздувающийся. Не от уменьшающегося давления, а от пьянства.