Читать книгу Корни России - Виктор Васильевич Вассбар - Страница 15

Лёгкой поступью шёл старец седой по узкой таёжной тропе. Шёл по богоугодным делам в реке горной, да ведёрко воды взять для нужд земных. Шёл бодро, не останавливаясь и не отвлекаясь ни на пение птиц, ни на другие греющие душу звуки. Шёл быстро, как будто что-то толкало его к косогору, полого спускающемуся к узкому урезу воды. Ничто не нарушало его покой. Земле была суха, быстро просохла от ночного ливня под летними лучами солнца, продвижению его ничто не мешало. Солнце давно уже вышло из-за гор и ласково согревало землю с порослью трав и цветов. Подойдя к краю косогора и спустившись к урезу воды, старец увидел странный предмет.

(От авторов.

Отшельник Иов, – Андрей Илларионович Шутов, архиепископ Московский и Всея Руси Древлеправославной Церкви Христовой, в сан священнослужителя рукоположенный архиепископом Антонием, был изгнан из мира за стойкость к своей старой вере. Прибыв в Сибирь, стал возрождать общины Белокриницкого Согласия, но в скорости подвергся испытаниям тяжким, со стороны гонителей Старой Православной Веры. За деяния богоугодные, в заточении срок немалый провел, прикованный на цепи так, чтобы не было возможности молиться и поклоны земные творить. Пройдя все круги земного ада, не изменил правоте убеждений прежних и по освобождении, зная что всё равно в живых не оставят, ушёл в Алтайские горы, где нашёл урочище безлюдное для умиротворения и не доступное для врагов. Доступ к нему имели лишь единоверцы. В обители своей лишь Библию имел, в писаниях других надобности не испытывал, ибо знал наизусть не только Псалтырь, но и труды Василия Великого, Святителей земли Русской).

Странным предметом был рулон. Развернув его, старец оторопел и тотчас перекрестился двуперстием. В рулоне лежал окровавленный и переломанный человек. Он тихо стонал.

Алексей, приговоренный Каллистратом к смерти, избежал гибели. Каменная лавина не погубила его, спасла плотная материя палатки. От удара палатка взялась воздушным пузырем и словно коконом обвила израненного Алексея, а после в реку сбросила, а та унесла его на много верст вниз по течению, затем к берегу прибила. Отнял Алексея у смерти отшельник Иов, что по делам богоугодным в то время на берегу реки оказался.

Срок не малый прошел, пока старец раны, залечив, поломанные кости, срастив, спасенного им человека на ноги поставил.

Почувствовав силу в теле и полное выздоровление, решил Алексей домой пойти, сказал о своём намерении старцу Иову. Тот ещё раз осмотрел его, поспрашивал о самочувствии и, дав согласие, в дорогу собрал, и путь правильный указал, ибо не знал Алексей, в какой стороне дом его находится. Отвесив Богу поясной поклон, торбу за спину забросив, поблагодарив спасителя своего, вышел Алексей из его жилища и пошёл по указанной тропинке к дому своему.

Идёт, на душе радостно. Думает: «Вот обрадуются родители, жена и дети малые моему необычному воскрешению. Видно похоронили давно, а я вот… приду, поклонюсь всем и крепко обниму, отца с матерью, и жену милую с детьми дорогими».

Идет скоро, но не нарушает громким шумом мирную жизнь тайги, ветки осторожно раздвигает, чтобы какую птаху не потревожить, да жучка не сгубить напрасно. Из скита отшельника поутру вышел, а к полудню на тропу знакомую ступил. Тропа та вела к месту трагичному, где Алексей был в реку сброшен камнями в ночь грозовую. К вечеру подошёл он к той круче, откуда на него камни скатились, постоял минуту, на реку бурливую посмотрел, вздохнул тяжело и решил здесь переночевать. Пока не стемнело, костёр развёл, рядом с ним лежанку из лапника кедрового устроил, валежника для костра на всю ночь натаскал, только потом ужин приготовил. Посидел, повспоминал, а как стемнело, спать лёг. Сон быстро сморил, но спал мало, с первыми лучами летнего солнца встал с ароматной лежанки, к реке подошёл, умылся и продолжил путь.

Идёт, солнце сквозь листву деревьев и хвою пихтовую лучами своими ласкает его тело, в глаза заглядывает, будто что-то сказать хочет, но Алексей не о нём думает, а о семье своей. Давно родных своих не видел, испереживался: «Как они там без меня, не худо ли им?» – думает, и надо же такому случиться, неожиданно столкнулся на одной тропе со свидетелем преступных деяний – Афонькой Лужиным. Тот в поисках дичи на тропку еле заметную вышел. В мужике бородатом, изможденном узнал родного брата хозяина своего, но принял его за приведение. От страха рот его скривился, глаза за веки закатились. Бросил Афонька свою поклажу на землю и рванулся в обратную сторону. Далеко убежать не получилось, о корягу запнувшись, упал и заблажил дико: «Свят! Свят! Свят! Прости мя Господи, помилуй Господи!»

Подошёл к нему Алексей, приподнял, заговорил, только после этого Афонька в себя пришёл, а придя, как на исповеди поведал Алексею о злодеяниях Каллистратовых, всё рассказал без утайки.

Еще не совсем окрепший Алексей, узнав всю правду, чуть умом не тронулся и запричитал: «Каллистратушка, кровиночка родная, братец мой любимый, спроси меня, я ж все нажитое тебе и так бы отдал, а что же взамен доброты моей?! Деньги и злато сильнее кровных уз оказались. Как жить теперь? Куда идти?»

Померкли у Алексея надежды на жизнь дальнейшую счастливую с женой и детьми. Стоит, покачивается, не знает, как дальше быть, как жить.

Возвратился Алексей в скит к отшельнику, поведал ему горе своё и сказал: «Зачем ты отче с того света меня вытащил? Зачем в чувства привел, руки и ноги выправил? Зачем раны глубокие залечил? Для чего из забытья вернул, в осознание горечи страшной вверг? Кому теперь верить? Как и ради чего жить далее?»

Сказал и в жар телесный впал, а потом в полном беспамятстве упал на еловый настил. Очнулся, почувствовав руки старца на своей груди.

Старец сидел рядом и, что-то шепча, втирал в грудь Алексея какую-то мазь. Тепло разлившееся по телу больного, успокоило, и через некоторое время он вошёл в безмятежный сон. В себя пришел от мягкого спокойного голоса монаха. Иов молился. Прислушался Алексей к словам молитвы, и стало ему легче, ибо те слова к смирению призывали. Боль приутихла, исчезло желание возвращения домой, которого, собственно, уже и не было. Одна лишь мысль витала в нём, как и где жить дальше. И однажды он понял, как и где. Сказал себе и старцу: «Так вот же он кусочек земли благодатный, счастье, которого достаточно для насыщения остатков души растерзанной, изношенной до лохмотьев. Обитель твоя полна простора, свободы, без мирской суеты, все только для общения с Всевышним и совестью своей. Прими к себе, не гони!»

Отец Иов, видя просветление болящего, без назидания, поучительства, промолвил: «Остудись. Нет у человека врага большего, чем он сам, от недруга скрыться можно, а от себя куда деться? Мощь раба божьего в терпении, разумности поступков. Уныние же грешно. Изрек же ты в обиде на жизнь слово „счастье“, что лишился его, а вникни, отрок, в суть того гласа, всего лишь без одной буковки „с“, получается – часть я, человек ты – часть мироздания целого, где для живой души творец уготовил жилище – церковь Христову. В причине грехопадения брата младшего лежит любовь твоя безмерная, да богатство большое. Жив ты остался, видно, для испытания, насколько сможешь гнев свой, уняв, молитвой заступиться пред господом нашим за братоубийцу. Сможешь ли испросить прощения ему, дабы избавить от гиены огненной на свете том. Одолеешь злобу да гордыню, знать сподоблен и к делам дальнейшим, богоугодным будешь. Каждому из нас уготовано место в бытии житейском, а по сему, не занимай того, что должно быть занято другим. Нет случайности в событии любом, ибо предопределено то действо Всевышним, так что воспринимай насущное с благодарностью, живи по совести, иди туда, куда сердце указывает. Запомни, чаша горестей каждому предопределена, слабому господь наливает толику малую, сильному до краев, дабы отыскать себе помощника, способного нести свет истины. Живи там, куда душа твоя просится! Пожелал от мира отделиться, жить в скиту, так тому и быть».