Читать книгу Падение в небо - Виктория Север - Страница 10

«У всякого безумия есть своя логика»

– У. Шекспир

Может, сон? А может, явь? Или я просто сошла с ума? Любой рациональный человек попытался бы логически объяснить происходящее. Но если допустить существование явлений, невидимых обычному глазу, всё встаёт на свои места. Да, я действительно очутилась в СССР.

Что ж, пораскинув мозгами, я решила принять правила игры – так проще сохранить рассудок. В конце концов, какая разница, какие декорации вокруг? Как говорил Шекспир: «Вся жизнь – театр, и люди в ней актёры». Возьмём это за основу.

Присев на лавочку под раскидистым клёном, я осмотрела механизм на руке. С ним явно было что-то не так: шестерёнки погнулись, зубчики обломились. Покрутив циферблат, я поняла – «машина» сломана.

Вздохнув, я попыталась снять часы. На удивление, крепление поддалось, и кожаный ремень упал мне на ладонь. Может он выполнил свою функцию? А, может из-за поломки ослаб? Осмотрев запястье, я замерла: на месте, где ещё недавно была боль, теперь красовался замысловатый рисунок, словно татуировка. От кончика среднего пальца по всей руке тянулась алая лента, уходя под кофту к центру груди, где сплеталась в «розу ветров». Внутри ленты переливались латинские цифры, создавая иллюзию, что рисунок живёт собственной жизнью.

Что ж, я давно думала о татуировке. Как говорится, бойтесь своих желаний. Усмехнувшись, я вернулась к насущному: нужно было найти, где остановиться, пока часы не починю.

Направилась к сталинской высотке – если память не изменяла, там должна быть гостиница «Украина». По пути требовалось раздобыть деньги. Заметив парочку подвыпивших мужей, я ловко извлекла бумажник из кармана одного из них. В переулке пересчитала наличные – приличная сумма – и выбросила портмоне.

В холле гостиницы меня охватило чувство ничтожности – монументальность интерьера давила. У стойки администрации возникла проблема: мой российский паспорт здесь оказался бесполезен. Склонившись к девушке-администратору, я предложила доплатить, ссылаясь на кражу документов. Та, помявшись, всё же сдалась.

Номер соответствовал помпезности холла: массивная мебель, паркет, пёстрые шторы. Скинув грязную одежду, я приняла ванну и рухнула в кровать, провалившись в безмятежный сон.

Утром меня разбудило солнце. Воспоминания нахлынули вихрем. Раздражённо потерев лицо, я решила сосредоточиться на главном – починке механизма.

Встав под душ, я остановилась перед зеркалом. Тело стало ещё худее, под бледной кожей проступали кости. Шрамы, словно паутина, покрывали ключицы и спину. Взгляд скользнул к татуировке на руке – алой ленте с переливающимися цифрами. Я провела пальцем по рисунку.

И тут же мир взорвался болью. Я рухнула на кафель, обхватив голову. Перед внутренним взором проносились картинки – яркие, наполненные чужими эмоциями. Я видела себя, но с незнакомыми людьми. Постепенно видения поблёкли, боль отступила.

Тело трясло, сердце колотилось. Я поднялась, опершись о раковину, и плеснула в лицо холодной воды. В комнате, опустившись на пол, я закурила. Дым успокаивающе подействовал на нервы.

Мысли скакали в хаотичном порядке. Что это было? Приступ начался после прикосновения к татуировке. Но как избегать её, если она оплетает всю руку?

Закрыв глаза, я попыталась вызвать в памяти образы из видения. Постепенно из тумана проступило знакомое лицо – Николай Алексеевич, мой преподаватель, но на пару десятков лет моложе. Затем – рыжеволосая женщина, обнимающая высокого мужчину, и ребёнок, ловящий мыльные пузыри. При виде них в груди сжалось от тоски.

Внезапно картинка сменилась ослепительным взрывом. Я дёрнулась, судорожно глотая воздух. Если так будет продолжаться, сердечный приступ обеспечен.

Поднявшись, я натянула кофту и вышла из номера. Пора было заняться починкой часов, которые снова заняли своё место на левой руке.