Читать книгу Падение в небо - Виктория Север - Страница 2

«Детство – это мечты,

Неба ласковый цвет,

Мама, папа, сестра

Мир, которого нет …»

– Элизиум

Что же касается моего настоящего, то всё сложилось не столь печально, как могло бы показаться. Несмотря на то, что большая часть времени прошла в детском доме, мне и здесь удалось найти что-то светлое и хорошее.

Как странно… Раньше я ещё пыталась искать чистоту в потоке грязи, но потом всё резко поменялось с точностью до наоборот.

Честно говоря, я никому не пожелаю пережить то, что случалось в этом «чудном» заведении для одиноких людей. Однако лично для меня оно стало неплохой жизненной школой, научившей многим премудростям бытия в мире и в первую очередь – основам выживания.

Стоило мне только появиться на пороге обшарпанного серого здания, как душу тут же затопило невыносимое чувство одиночества и обречённости. Шагая по коридорам с выкрашенными в ядовито-зелёный цвет стенами, испещрёнными трещинами, с осыпающейся с потолка штукатуркой, превратившейся из некогда белоснежной в грязно-серую, я ощущала, как стены давят на меня. Словно я очутилась в каменной коробке, напоминающей склеп, – разве что паутины и скелетов не хватало для большего антуража.

Весь персонал больше напоминал тюремную охрану, нежели представителей детского учреждения. Их лица, не обезображенные интеллектом, были одинаковыми, словно распечатанные под копирку; в глазах же застыла пустота. В них не было ничего, кроме злости, возникавшей от любого неверного движения или слова, и беспросветной глупости.

Расхаживая по коридорам и комнатам, они будто охотники подыскивали себе жертву, чтобы скинуть все негативные эмоции, вызванные неудовлетворённостью в жизни. Знай я раньше об этом, большинства побоев вполне можно было бы избежать, просто смирив свой пыл.

Поселили меня в комнату метр на метр с довольно аскетичной обстановкой: кроме двух кроватей с ржавыми сетками, проваливавшимися под весом тела чуть ли не до самого пола, там находился дряхлый деревянный стол и шкаф, возле которого опасно было даже дышать, не то что ходить.

Пыльное окно выходило на улицу; вид был не самый лучший. Напротив детского дома располагался завод, по ночам из труб которого валил едкий дым, убивающий своим запахом всё живое в радиусе пары метров. Потрескавшийся серый фасад с ржавой крышей и высокий забор с колючей проволокой по периметру – вот и всё, что было видно из моей комнаты. Руководство не особо заботилось о расселении, пихая новеньких туда, где были свободные кровати, потому часто можно было встретить живущих вместе мальчиков и девочек. К слову, и я не стала исключением.

Со мной в комнате проживал парнишка лет шестнадцати. Несмотря на его болезненную худобу и измождённый вид, он был недурён собой: острые черты лица, бледная кожа, тонкие губы и огромные карие глаза цвета молочного шоколада, при взгляде в которые можно было захлебнуться одиночеством и печалью. Копна каштановых волос была в полном беспорядке, что неудивительно в данном заведении, однако он сильно выделялся на фоне остальных обитателей. Было в нём что-то неуловимо родное, знакомое, что трудно описать словами.

Как только дверь захлопнулась за моим «конвоиром», в голове всплыла единственная мысль – бежать. Бежать как можно дальше отсюда. Но данное обещание не позволило мне воплотить её в реальность. Понимая последствия своего поступка, я лишь обречённо села на кровать под внимательным взглядом парня, который до этого читал старенькую книжку. Нужно было продержаться до совершеннолетия, после чего я вольна в своих поступках – именно так звучало данное мною обещание врачу, что спасла меня от Маркина. Спустя время я осознала, что именно это помогло мне не пропасть в этом жутком месте.

Доротея на протяжении всего «лечения» была единственной, кто поддерживал меня, защищая от нападок других, менее адекватных врачей и санитаров. Странное имя поначалу вызывало у меня насмешку и нескончаемый поток шуток. Стоило мне немного прийти в себя после двух суток в смирительной рубашке, как защитный механизм, порождённый недоверием к людям, вновь заработал. Но Доротея словно не замечала едких комментариев и сарказма, проскальзывавшего в каждом разговоре. Она упорно продолжала делать свою работу: возвращала меня к жизни в обществе, обучала некоторым школьным предметам и другим нужным вещам. Искусно латала дыры, образовавшиеся в сознании за время пребывания в больнице.

Позже мне удалось узнать значение её имени, отчего я поразилась странному совпадению: Доротея с древнегреческого означало «дар Божий». Возможно, она действительно была дарована мне свыше. Кто знает, чем бы закончились те двое суток в рубашке, если бы не она.

Привив мне любовь к чтению и развивая мои, скажем так, незаурядные умственные способности, она помогла сохранить целостность внутреннего мира, в который я при любом удобном случае уходила, дабы не чувствовать всей грязи и жестокости реальности.

Доротея поддерживала меня в любых начинаниях или же просто слушала, за что я была ей очень благодарна, ведь мне было о чём сказать. Порой моё сознание наполняли различные фантазии, которые постепенно складывались в целые миры, отчего временами голова шла кругом. Именно она принесла мне блокнот с ручкой (которые, к слову, было запрещено иметь пациентам). Тогда я была на седьмом небе от счастья, записывая туда всё, что приходило мне в голову тёмными ночами при свете луны, после чего прятала его в матрас, заранее распоротый в месте шва, чтобы было незаметно.

Возвращаясь же к детскому дому, хочу сказать, что, вопреки моей уверенности в том, что мы не найдём общего языка с соседом, мы неплохо сдружились. Как оказалось, он тоже любит книги, к тому же неплохо играет в шахматы, сделанные своими руками из куска картона и деревянных палочек различного размера. За ними мы и проводили свободные вечера и ночи, обсуждая всё на свете, строя планы на будущее, которое казалось нам тогда чем-то светлым и недосягаемым.

– Вообще, я хотел бы быть пиратом, бороздить морские просторы с попугаем на плече, – воодушевлённо прошептал парень, сидя напротив меня у открытого окна.

– Хм, свобода, морской ветер, треплющий волосы, мириады звёзд на тёмном небе, – мечтательно продолжила я, лёжа на полу, закинув руки под голову. – Сокровища, опасные приключения и ром… что может быть лучше?

– Корабль с белыми парусами и чёрным флагом на вершине, – улыбнувшись, произнёс мой друг. – Я поплыл бы к самому большому водопаду на свете.

– А я бы отправилась на край света на корабле с красными парусами, – представляя у себя в голове картинку, протянула я.

– Но Земля круглая! – возмутился парень, непонимающе смотря на меня.

– А кто сказал, что у неё нет края? – удивлённо спросила я, приподнимаясь на локтях. – Нет, он точно есть. И там обитают самые редкие и волшебные животные с яркой шерстью, птицы, летающие так высоко, что их невозможно поймать. Там – кристально чистые озёра, водопады и яркое солнце, сменяющееся серебристой луной. Там всё возможно, там царит свобода, – уверенно добавила я, заметив на губах Якова улыбку.

– Возьмёшь меня с собой? – спросил он, глядя мне в глаза.

Уверенно кивнув, я вновь откинулась на пол, устремляя глаза к потолку.

Вообще, он довольно замкнутый парень, можно сказать, забитый. А такие редко выживают в подобных заведениях, поэтому я старалась по мере возможностей защищать его. Ведь драки с санитарами в больнице научили меня постоять за себя; к тому же изъян моего характера, такой как вспыльчивость и неконтролируемый гнев, частенько спасал нам жизни – даже чаще, чем приносил неприятности.

Много раз за свой своенравный и свободолюбивый характер я получала наказание, которое выражалось в примитивном мордобое, устраиваемом «конвоирами» детского дома. Нередко в ход шли и подручные средства, такие как палки, ремни и розги, шрамы от которых и по сей день украшают мою спину, словно отпечатки прошлого, зафиксированные в реальности. После наказания меня оттаскивали в комнату, бросая на кровать под сочувственные взгляды Якова. Благодаря таким вот экзекуциям он неплохо поднаторел в оказании медицинской помощи, обрабатывая кровоточащие раны и выхаживая меня всеми доступными средствами.

– Ну вот, зачем ты опрокинула кружку чая на его голову? – недовольно спросил Яша, стирая с моей спины запекшуюся кровь.

– Никто не смеет заламывать мне руки, – раздражённо буркнула я, шипя от боли.

Недавний инцидент, произошедший в столовой, в который раз окончился наказанием в подвале здания. Стоя с Яшей у стола, я потянулась за куском хлеба, что лежал в небольшой корзинке посередине. Внезапно один из старших парней схватил мою руку, скручивая её за спиной. В голове тут же всплыли воспоминания о смирительной рубашке, а в душе поднялась дикая волна гнева, сопровождаемая липким страхом. Невозможность двигаться действовала на меня как триггер, заставляя тут же атаковать, защищать себя. Вывернувшись из захвата, я опрокинула на голову смеющемуся парню кружку чая, повергнув того в шок, быстро сменившийся злостью. Завязалась драка, которую с трудом разняли воспитатели, отведя нас в подвал. Парень отделался парой ударов в живот, а мне досталось кожаным ремнём, как отъявленной рецидивистке.

– Такими темпами на тебе живого места не останется, – закончив промывать раны, удручённо произнёс Яша.

– Ничего, это всего лишь раны, – отмахнулась я, натягивая рубашку на спину (благо она была на пару размеров больше и не прилегала к коже).

– Почитаем? – предложил мой друг, желая отвлечь меня от тягостных мыслей и ноющей боли.

Кивнув, я взяла из его рук потрёпанную книгу с пожелтевшими страницами. «Петрушка – душа скоморошья». Читать её мы начали пару дней назад, и мне уже не терпелось узнать, чем закончатся похождения главного героя.

– Знаешь, ты бы хорошо списалась в коллектив бродячих артистов, – неожиданно прервал меня парень, оторвав взгляд от книги.

– Почему? – заинтересованно спросила я, держа палец на нужной строке.

– Думаю, кочевая жизнь – для тебя. К тому же скоморохи ценили свободу, пели, смеялись и шутили, несмотря ни на что. Даже запреты царя и угроза попасть в яму не пугали их, – попытался объяснить Яша, задумчиво глядя на противоположную стену.

– Да, такая жизнь по мне, – мечтательно улыбнувшись, согласилась я. – Приключения, адреналин, постоянная опасность, а главное – свобода и независимость. К тому же смех действительно сильная штука, если правильно его использовать, – добавила я, возвращаясь к чтению.

Чтение и разговоры помогали не пропасть в этом тягостном мраке, сохранить свет в душе, хоть на пару часов отвлекаясь от реальности. Вскоре, конечно, появилось ещё одно занятие, правда, его я не могла разделить с другом, что сильно огорчало меня.

По достижении пятнадцати лет я совершенно осмелела, проложив себе путь к свободе. Выбираясь по ночам из окна, я перелезала через стену, используя куртку, чтобы уберечь руки от колючей проволоки. Гуляя по городу, я наслаждалась опьяняющим чувством вседозволенности, головокружительной свободой. Как же мне не хотелось возвращаться обратно! Но, переламывая себя, заглушая порывы сбежать, я вновь приходила в свою комнату, проклиная озлобленного охранника детского дома.

Яша не мог гулять со мной из-за случая недельной давности, как раз после моей первой вылазки. Сонно клевая носом, я блаженно улыбалась, с нетерпением ожидая, когда смогу рассказать о своём открытии другу. Стоило ужину подойти к концу, как я тут же сорвалась из-за стола, за руку таща друга по направлению к лестнице.

– Что случилось? – непонимающе спросил он, следуя за мной.

– Не сейчас, – тихо ответила я, зная, что желающих подслушать очень много.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я не заметила впереди охранника, столкнувшись с ним лицом к лицу.

– Куда так спешишь, малявка? Проход закрыт! – расставив руки в стороны, преграждая путь, гаркнул мужчина.

– Простите, я просто хотела пройти, – не желая вступать в конфликт, ответила я, стремясь обогнуть мужчину.

– Я, кажется, не отпускал тебя, – схватив меня за плечо, продолжил он.

– Она ведь извинилась – вступился за меня Яша, протискиваясь между нами.

– Яша, вали отсюда, пока цел, – он перевел взгляд на меня, – а ты… у меня на особом счету. Любишь выделяться?

– Что вам надо? Отстаньте – резко спросила я, вскинув голову, в голосе появилась сталь.

– Чтобы ты наконец поняла, кто здесь главный. Оба – на ночь в коридор. Без ужина – довольно протянул мужчина.

– Яша болен! Отправь его спать, я останусь.

– А-а-а! Значит, Яша тебя волнует?! Вот сейчас я ему уши оторву, а ты посмотришь! – охранник схватил меня за грудки, приподнимая над полом.

– Яша тут не причем, отпустите его, он болен!

Яша с самого утра чувствовал себя неважно. На очередной прогулке во дворе его куртку порвали местные хулиганы, из-за чего он и простыл. Простоять всю ночь в холодном коридоре означало впоследствии слечь с ангиной или воспалением лёгких. Мне – ничего, организм крепкий, а вот у моего друга иммунитет ни к чёрту.

– Будешь мне указывать?! – тут же завёлся мужчина, хватая меня за отворот рубахи так, что пришлось приподняться на носочки, чтобы не свалиться на пол.

Замахнувшись, мужчина уже хотел отвесить мне звонкую пощёчину, но внезапно его руку перехватил Яша, буквально повиснув на ней. Раздражённо отмахнувшись от парня, охранник не заметил, как столкнул его прямо за перила. Громкий вскрик оглушил меня. Вырвавшись из хватки, я понеслась вниз, уже издалека замечая неестественное положение ноги, за которую держался Яков, поскуливая от боли. Понимая, что придётся отчитываться перед начальством, мужчина сгрёб парня в охапку, унося в медпункт, где миловидная девушка-фельдшер чуть не потеряла сознание от увиденного. Навыки её были на уровне новичка, поэтому вправлять кости она, ожидаемо, не решилась. Настаивая на том, что ему нужно в больницу, я чуть ли не с кулаками набросилась на мужчину, сильно получив по лицу. В итоге он сам вправил кость, отчего нога превратилась в бесполезную подпорку, лишаясь большинства функций, – перелом срастался неправильно.

Я же за свою выходку всё же простояла всю ночь на лестнице, одной рукой зажимая кровоточащий нос, а в другой удерживая мешок муки весом пять килограммов – бонус за то, что набросилась с кулаками на охранника.

Стараясь как-то подбодрить друга, который окончательно поник, осознав то, что случилось с его ногой, я приносила новые книги и еду, что удавалось незаметно стащить с прилавков магазинов. Этим навыком я овладела практически в совершенстве, как и уличными драками на заднем дворе приюта, в которых можно было выиграть дополнительную порцию пресной еды или пачку сигарет, незаметно стащенную у охраны.

Со временем характер закалился; меня стало не так-то просто вывести из равновесия. К тому же после одного из, пожалуй, самых жестоких наказаний я поклялась себе, что никогда не заплачу, не покажу свою слабость. Возможно, звучало это по-детски наивно, но так было правильно в тот момент. Кажется, тогда я пролежала всю ночь на холодном полу подвала, ощущая каждую клеточку тела, которая отзывалась адской болью, но в душе царила гордость за саму себя, ведь я стоически вынесла наказание, не проронив ни звука. Любое движение причиняло муки, словно меня заживо

протыкали сотни ножей; холод немного помогал отвлечься, успокаивая горящую кожу. Рваная одежда прилипла к телу, запекшаяся кровь стягивала раны, трескаясь всякий раз, стоило мне пошевелить конечностями.

А всё из-за того, что я не дала забрать Милу очередным сомнительным на вид посетителям, которых приводил директор заведения. Красивая, хрупкая, нежная и очень добрая девочка часто помогала нам: доставала из медпункта бинты и перекись водорода, приносила остатки еды, подкармливая нас, когда мы получали наказание в виде голодовки. Ровесница Яши, она сильно нравилась ему; пару раз я даже приносила цветы, которые он дарил ей, наслаждаясь волшебной улыбкой, которую она посылала ему в ответ.

Стоя в коридоре, мы заметили, как приличного вида мужчина в дорогом костюме, сопровождаемый суровым охранником, тащит Милу к машине.

– Только не это… – в страхе прошептал Яша, схватив меня за кисть.

– Тварь, он опять за своё, – прошипела я сквозь зубы, яростно сверкнув глазами.

Все догадывались, для чего здесь появляются люди, подобные этому мужчине. Директор продавал понравившихся девушек или парней богатеньким извращенцам, словно мы были скотом, а не людьми. Один раз мне крупно повезло: покупатель, положивший на меня глаз, отказался в последний момент, заметив на лице свежие синяки, полученные в драке на заднем дворе. Директор тогда полвечера бесновался, а я впервые благодарила судьбу за то, что получила по лицу, – лучше уж походить с синяками, чем делать то, что даже представлять мерзко.

Дёрнувшись, я шагнула вперёд, но настойчивая рука Яши не собиралась меня отпускать, потянув на себя.

– Нет, – серьёзно произнёс он, пристально глядя мне в глаза.

– Ты же знаешь, что с ней будет! – удивлённо ответила я, непонимающе уставившись на друга.

– Подумай, что будет с тобой, если ты сейчас пойдёшь туда, – нервно прошептал Яша, продолжая удерживать за руку. – Я не хочу тебя потерять. Даже думать не хочу, что они могут забрать тебя, – отчаянно добавил друг.

Тогда я не послушала его, рванув в сторону машины и ничего не ответив. Схватив по дороге первую попавшуюся палку, что валялась прямо на земле, я со всего размаху ударила ей по боковому зеркалу.

– Отпустите её, – холодно проговорила я, держа оружие наготове.

– Её тоже в машину. Будет компенсацией за сломанное стекло, к тому же мне нравятся такие, – пошло проговорил мужчина в дорогом пиджаке, указывая на меня рукой.

Стоило охраннику дёрнуться в мою сторону, как я, размахнувшись, ударила его по руке палкой. Послышался тихий хруст и сдавленный стон боли; схватившись за пострадавшую конечность, мужчина отошёл на шаг, с опаской глядя на своего работодателя. Забравшись на машину, я разбила лобовое стекло, и пока бизнесмен что-то гневно кричал мне, приказала Миле бежать куда подальше отсюда. Скинув оцепенение, она рванула в сторону центра, скрываясь из виду в каком-то дворе. С тех пор мы больше не видели её.

Лишь спустя много лет я узнала, что она удачно вышла замуж за человека, который приютил её после побега, спас от голодной смерти и бродяжничества. Родив девочку, она назвала её в мою честь; муж был не против, ведь получалось, что если бы не эта ситуация, то они бы никогда не встретились. Пару раз она пыталась разыскать Яшку, пока не узнала всю правду.

Честно говоря, я ни о чём не жалела. Даже получив наказание, после которого едва могла двигаться, была рада, что смогла помочь доброй и невинной душе. Директор тогда разошёлся не на шутку; если бы не охрана, испугавшаяся того, что могут загреметь за соучастие, он бы точно забил меня до смерти. Впервые на моей памяти его охватили столь сильные эмоции. Даже не смотря на риск быть разоблаченным в своем грязном деле, он накинулся на меня, повинуясь животному порыву.

Так вот, эту самую клятву я нарушила лишь один раз – в тёмную и холодную осеннюю ночь, стоя на свежей могиле под проливным дождём.