Читать книгу Сопротивление материала - Виктория Травская - Страница 14

На другое утро после того, как арестовали Ваниных родителей, дядя Лёша принёс с чердака доски и расширил Борькин топчан в кладовой. Весь следующий месяц он пытался узнать хоть что-то о судьбе Дедовых. Из знакомых точно знать о них мог только Ивахнюк, но Алексею Петровичу сама мысль о том, чтобы к нему подойти, была нестерпима. А идти в ОГПУ значило подвергать опасности своих близких, не говоря уже о том, что правды ему там всё равно бы не сказали. Крепко подумав, он подошёл к председателю железнодорожного парткома: тот был человек классово и идейно близкий и имел полное право поинтересоваться судьбой лучшего инженера своего предприятия.

– Понимаю тебя, Алексей Петрович, и сочувствую. Мне самому жаль терять такого специалиста… Да и человек он хороший. Честный, правильный. Вот только женился необдуманно…

– Что ты такое говоришь, товарищ Левченко? Я знаком с Катериной Егоровной восемь лет и ничего, кроме добра, от неё не видел!

– Так-то оно так… Но известно ли тебе, что фамилия твоей соседки – Корнилова?

– Вооот оно что! – отозвался Матвеев осипшим голосом. – А я-то думаю: как же эта гнида Ивахнюк себе жилплощадь сумел расчистить!

– Ну-ну-ну, ты это оставь! Это не нашего с тобой ума дело. И мой тебе совет: если не хочешь разделить судьбу своего друга – держи это при себе!

Алексей тяжело опустился на стул и замолчал, нахмурив брови.

– Ты кури, если хочешь, – сказал Левченко и подвинул к нему пачку папирос. Матвеев покосился на пачку, но папиросу не взял – достал из кармана кисет, свернул самокрутку. Так они сидели в тяжёлом, вязком молчании, и казалось, что дым от их сигарет – это невысказанные мысли, которые вьются вокруг, смешиваясь и образуя причудливые фигуры.

Наконец Левченко выдохнул облако дыма и сказал:

– Я слышал, ты хлопца Дедовского к себе забрал. Дело твоё, но гляди в оба. Теперь один неверный шаг – и тебя тоже возьмут в обмолот!

– Я Ваньку не брошу, дело решённое, – ответил Алексей. – Я Дедовым всем обязан, они мне как семья. Но мне надо знать, как с ним поступить. Сам понимаешь, теперь его фамилия ему как клеймо. Если с Ильёй и Катериной дело гиблое, то мы с Евдокией хотим его усыновить и дать ему нашу фамилию.

– Хорошо. Узнаю, что смогу.

Недели две спустя состоялось заседание парткома. Когда оно закончилось и народ стал расходиться, Левченко, стоя у двери, попросил Матвеева задержаться. Закрыв дверь за последним выходящим, коротко сказал, глядя Алексею в глаза:

– Я выполнил твою просьбу, Алексей Петрович. Можете забирать вашего хлопчика, – и распахнул дверь.

Алексей ничего не ответил, молча вышел из конторы на перрон, глубоко втянул сырой и холодный воздух, так привычно пахнущий креозотом, которым смазывали шпалы. Выдохнул облачко пара – скоро зима!

«Расстреляли!»

Иначе ему не разрешили бы усыновить мальчика. А теперь он сирота! И у него нет никого на свете, кроме них – дяди Лёши, Дуси и Борьки. Таким же сиротой был и сам Алексей, когда Аркадий Валерьяныч, Ванин дед, привёл его в училище. Мамка работала на железке – мыла вагоны, отца Алексей не знал. Слышал только непонятные разговоры за спиной: Тонька-шалава с проезжим машинистом нагуляла, в подоле принесла – родители её и выгнали! Со временем разговоры поутихли – у местных кумушек нашлись другие предметы для сплетен, Алексей вырос и помогал матери. Жили они в бараке при станции, и как-то он забрёл в депо. Всё там пугало и манило одновременно: от вида циклопических внутренностей огромных паровозов захватывало дух, а перепачканные в мазуте люди казались героями, покорившими чудовищ. Один из них наконец заметил парнишку, заворожённо глядевшего на это действо из тёмного угла.

– А ну, поди сюда!

Лёша послушно подошёл.

– Ты чего тут делаешь?

– Я просто поглядеть… Можно?

Рабочий улыбнулся в усы и сказал:

– Ну, гляди. Только близко не подходи и ничего не трогай, понял? Не то сразу выгоню! – потрепал по выгоревшим вихрам и, легко подняв тощего мальчишку под мышки, усадил на пустую железную бочку.

С этих пор Лёша каждый день, когда был не занят на работе, приходил в депо. Рабочие и мастера скоро к нему привыкли и, видя, что парень спокойный, не озорничает, не гнали его прочь и даже делились обедом. Лёша тоже осмелел. Пристально наблюдая за работой мастеров, он начал постигать азы их ремесла и однажды предложил помощь. В этот день он впервые почувствовал себя счастливым. Мальчишке стали поручать несложную работу, не требующую больших усилий: уж очень тощим и хилым он был на вид. Однако старшие товарищи с удивлением обнаружили, что парень хоть и худой, но жилистый и с лёгкостью ворочает огромные узлы паровозного двигателя.

– Так дело не пойдёт, – сказал однажды мастер рабочему помоложе, когда они наблюдали за Лёшиной работой. – Мы не можем его здесь задаром гонять. Хлопец вона какой тощий и из штанов давно вырос – видать, туго им с мамкой приходится.

– А ты, Пахомыч, возьми его в подмастерья! – отозвался молодой рабочий. – Парнишка толковый, жалко.

– То-то и оно, что толковый. Учиться бы ему надо…

Назавтра была суббота и потом воскресенье, и Алексей измучился дурными предчувствиями: что если его больше не пустят в депо?!

В понедельник он заходил в ворота настороженно, бледный от волнения. Вошёл и встал у входа. Молодой рабочий, Костя, увидев парнишку, подмигнул и улыбнулся.

– Чего стоишь как усватанный? Иди, подмогни.

Лёша немного успокоился – Пахомыча не было видно – и взял из ящика нужный разводной ключ…

Уйдя в работу, он забыл все свои страхи и не знал, сколько прошло времени. Наконец дело было сделано и Костя объявил перекур. Обернувшись, чтобы сложить в ящик инструменты, Лёша с удивлением увидел, что за его спиной, на некотором расстоянии, стоят Пахомыч и какой-то незнакомый господин – стоят, видимо, давно и наблюдают. Парнишка сразу покрылся холодным потом: начальство! Тут же вернулись все давешние страхи. Сейчас его погонят отсюда и больше не позволят приходить…

Но тут незнакомый господин улыбнулся и сказал:

– Ну что, Алексей, давай знакомиться! Меня зовут Аркадий Валерьянович, и я директор железнодорожного реального училища…

Так в Лёшину жизнь вошла семья Дедовых: всю весну и лето Наталья Семёновна учила его грамоте и арифметике, и осенью Алексей Матвеев стал студентом.