Читать книгу Сопротивление материала - Виктория Травская - Страница 20

Несколько дней спустя, выходя из моторного цеха после окончания смены, Алексей заметил соседа, Гришкиного зятя, и сразу как-то насторожился: а этому-то чего здесь надо? Уже собрался было поздороваться и пройти мимо, но Осипцов направился прямиком к нему.

– Здрасьте, Алексей Петрович. Мы можем поговорить?

Алексей посмотрел ему в глаза. Он не знал об этом человеке почти ничего, кроме того, что Осипцов служит в райсовете и доводится Ивахнюку зятем, но и это уже было достаточно паршиво. Тот, видно, разглядел недоверие в глазах собеседника, потому что добавил:

– Вы ведь домой идёте? Если так, то можем по пути…

– Слушаю вас, – ответил Алексей и зашагал в сторону дома.

Некоторое время шли молча. Алексей не хотел помогать своему попутчику наводящими вопросами и просто ждал. Когда наконец они остались одни, Виктор тяжело вздохнул и начал.

– Ходят разные слухи о том, как досталась нам с женой эта квартира…

– Хм, слухи? – вскинулся Алексей, метнув на Виктора хлёсткий взгляд.

–…и скорее всего это правда. Мне тяжело об этом говорить, но, зная Григория Степаныча, я…

– Товарищ Осипцов, вы зачем мне всё это говорите? – перебил Алексей, останавливаясь и повернувшись к собеседнику.

– Погодите! Я вас понимаю. Для вас мы – одного поля ягоды, но поверьте: это не так! – торопливо заговорил тот. – Мы с Верой хотим исправить несправедливость…ну, то есть, насколько это возможно…Стойте, стойте! Выслушайте меня, пожалуйста…

Алексей огляделся. Они как раз вышли на зады улицы, шедшей вдоль железной дороги: справа блестели в лунном свете рельсы, слева тянулись огороды. Возле шаткого забора одного из участков были сложены штабелем старые шпалы. К ним-то и направился Алексей, а за ним и Виктор.

Когда устроились на шпалах, Алексей достал кисет и, предложив табак собеседнику, от чего тот вежливо отказался, принялся сворачивать папироску.

– Ну, вот… – Осипцов откашлялся, шумно вздохнул и продолжил. – Я не собираюсь оправдывать тестя. То, что он сделал – на его совести. Но я не хочу, чтобы из-за этого страдала моя жена. Она тут совершенно не при чём!

– Так уж и не при чём, – пробормотал Алексей.

– Говорю вам: Вера не имеет к этому никакого отношения! Она только на днях случайно узнала правду и теперь места себе не находит. Это она просила меня с вами поговорить.

– Ну, хорошо. Вы со мной поговорили. Теперь ваша совесть чиста.

– Как у вас всё просто! – завёлся вдруг Виктор. – Вы даже не представляете, каково это, когда на тебя смотрят, как на прокажённого! А нам с этим жить!..

– Ну, хорошо, а что вы хотите от меня? Ваш тесть, ваши дела – я-то как могу облегчить вашу совесть?

– Да нет… Конечно же… Простите. Вы правы. Я ведь не за этим пришёл… Словом, мы с Верой решили: в этой квартире должны жить вы. Потому что вы приютили парнишку, вы знали эту семью много лет. Сделанного не воротишь, но вы хотя бы можете жить в доме, а не тесниться впятером в поварне. Вы это заслуживаете гораздо больше, чем мы.

Алексей посмотрел на собеседника, но увидел только профиль: Виктор смотрел прямо перед собой, туда, где по ту сторону путей тянулись товарные склады, а за ними – холмистая степь. Но едва ли он видел что-либо, кроме картин, которые разворачивались в его сознании.

Неподалёку загорелся семафор, выхватив из темноты искажённое мукой стыда лицо Осипцова с лихорадочно блестящими глазами. «Эх, паря! – мысленно воскликнул Алексей. – Любовь зла! Попал, как кур в ощип. Связался с волками…»

В это время задрожала земля под рельсами, вдалеке раздался протяжный свисток, потом ещё один – ближе. Наконец, появился из-за поворота товарный состав… Когда он отгрохотал и скрылся вдали, Алексей встал, растоптал окурок. Поднялся и Осипцов. Лица его не было видно, но Матвеев чувствовал на себе его вопрошающий взгляд. Надо было что-то решать. По крайней мере, что-то ответить сейчас этому бедолаге.

– Пойдёмте, товарищ Осипцов. Нас уже дома заждались! – произнёс он.

– Виктор… Зовите меня Виктором. Но что вы решили?

– Это не я решаю. И не вы. Распределением жилья ведает жилотдел.

– Я всё это устрою! Вы только скажите…

– Нет. Не будем спешить. Во-первых, мне надо тоже поговорить с женой. А во-вторых, у вас с Верой могут быть ещё дети, и тогда ваша квартира будет вам как раз в пору.

– Мы всё равно не сможем там жить! Вера не сможет…

– Это уж ваше дело, где жить.

– Но вы поговорите с женой?

– Поговорю. Только вы на это не слишком надейтесь.

– Почему?

– Честно говоря…Нет большой охоты каждый день на вашего папеньку глядеть, сами понимаете…

Тем дело и кончилось: Дуся даже слышать не хотела о том, чтобы переехать под одну крышу «с этим упырём».

– Мне на его рожу глядеть с души воротит! – бушевала она. – Нет, нет и нет – вот моё последнее слово!

Впрочем, и родная Ивахнюкова плоть – Веруня – тоже отвернулась от отца. Сперва она перестала с ним здороваться. Потом перестала бывать «наверху» в его присутствии и велела мужу оборудовать кухню в чуланчике под лестницей. Гришка воспринял этот удар на удивление покорно: к этому времени он уже превратился в собственную тень, растеряв всю былую воинственность. В конце концов даже кроткая Надежда перестала обращать на него внимание – все силы занимала мать, которая и раньше была рыхлой и болезненной, а после Гришкиного позора и вовсе сдала, перестала выходить на улицу и даже спускаться во двор. Промучившись полгода, старуха скончалась.

Через месяц после похорон бабушки, на сороковины, Верка уже снова была беременна. А её тихоня-сестра Зина удивила всех, заявив после окончания семилетки, что сдала документы в фельдшерское училище, только недавно открытое при районной больнице.