Читать книгу Моя Милена - Виталий Валентинович Сеньков - Страница 7

Мы снова не виделись почти две недели. Все это время я увлеченно работал с государственными архивами, до которых добрался непринужденно и легко уж не знаю благодаря кому – самой Милене Маратовне или ее папеньке. Интересное, между прочим, занятие – пробиваться сквозь толщу столетий. Прошлое становится настоящим настолько явственно, что захватывает дух.

Но не только сдувал я архивную пыль с делишек «давно минувших дней». Не только с особым рвением изучал генеалогическое древо современного российского капиталиста, но еще и пытался унять пробудившуюся тревогу. Это было беспокойство отнюдь не плотского свойства. Телесное влечение к дочери господина Полянского всегда было в радость, доставляло удовольствие, а не мучение. Но вместе с приятным брожением под кожей во мне появилось что-то еще. Я работал с упоением и с постоянными мыслями о Милене. Однако думал не только о хорошеньких частях Милениного тела, но и о ней самой в целом. Меня это не очень устраивало. В самых смелых своих мечтаниях я никак не мог представить возможность нашего супружеского союза, а воспылать сердечной страстью к Милене просто так… Нет уж, увольте, думал я тогда!

Потому что на собственной шкуре испытал душевную привязанность к человеку, и наступать на те же грабли мне не хотелось. Я сейчас говорю о доценте. Ее зовут Елена Владимировна. Может, она уже доктор, профессор, завкафедрой… Она так к этому стремилась! Я давно о ней ничего не слышал.

Кто бы мог тогда подумать, что Елена Владимировна станет одной моей хорошей знакомой под номером два!

Я присваивал порядковые номера многим девушкам, когда сидел в большом лекционном помещении университета, где собрали первокурсников, чтобы втолковать им о великом предназначении бескорыстного филолога, литературоведа, учителя словесности и тому подобное. Вместо того чтобы с благоговением внимать речам невыразительного старикашки, который, оказывается, начинал с профтехучилища в райцентре, но затем подсел на книги и Фиделя Кастро, я исподтишка изучал обширную девичью аудиторию. Там было чем поживиться.

Вскоре выбрал трех претенденток – Божену, как потом узнал, Жанну и Настю. Входило ли в мои новые планы вступить в интимную близость с ними со всеми? Если да, то в какой последовательности? Ограничиться ли этими тремя на время обучения? Я не задавал себе вопросов. Никаких особенных мыслей у меня не было. Все в подсознании. В роскошной клумбе мое внимание задержалось на этих трех юных цветочках.

Милейшие создания. Божена хрупкая, кареглазая, слегка ироничная и невероятно красивая девушка. В тот момент я, конечно, не мог быть уверенным вполне, но мне показалось, что дальше невинных поцелуйчиков с парнями у нее дело не пошло. Сто процентов девственница. Мне следует поторопиться. Для чего, спросите вы? Непролазные дебри дремучего инстинкта? Типа того. Пожалуй, подсознательно я все-таки решил, что Божена должна стать первой из университетских девиц.

Жанна будет повыше ростом двух других кандидаток, побоевитей, повеселей, посмелей, пораскованней. Очень красивая девушка с белоснежными зубами. Стоп, а у Божены? Наверняка тоже беленькие. Она улыбается легко, иронично, губки у нее сомкнуты. У обеих красивые темно-русые волосы. Мне показалось, что добиться половой близости будет проще с Боженой, чем с Жанной. А там как знать!

Настя. Ох, уж эта Настя! Губки чувственно приоткрыты, отчего видны два беленьких зубчика. Смотрит так, словно таит в себе необъятный космос, в котором можно сгинуть навеки… Сказать о Насте, что она мила, было бы недостаточно и не совсем точно. Она подлинная красавица.

Итак, в огромной аудитории я выбрал трех победительниц и всем троим предложил взойти на высшую ступень пьедестала. Ну, а что! Девушки изящные, как-нибудь поместятся. Второе и третье места решено было пока не присуждать.

И тут выяснилось, что по части знакомства, то есть первого шага, не такой уж я крутой перец. А как подойти, а что сказать? А как потом? Уже и день прошел, и два, и третий заканчивается.

Да блин! Мне ли трусить! Кто ходил в танковую атаку? Прыгал на трамплине, управляя многотонной махиной? Не прятал глаза перед дедами и мужественно получал свои положенные зуботычины? Кто супротив казарменных правил сам не становился дедком и никого не тырил, но видел в сопляке армейского брата? Иван Яковлев, русский танкист! И не пристало ему слабоволием себя изводить!

Нет, ну конечно, мучительная пустота где-то там внизу… В смысле под ложечкой сосало и тогда, в бою, пусть и учебном, и сейчас, когда на четвертый день я подгадал момент после занятий и подошел к Божене.

Я подошел и, как мрачный дурень, молча стал перед ней… Паника в рядах! Братцы, деру отсюда!

– Вас ведь Ваня зовут, да? – спросила девушка и улыбнулась мне.

Ах, ты, деточка моя…

– Да-да, конечно… Вы уже знаете… А вы – Божена. Очень приятно.

– Мне тоже.

– А… вы… это самое… вы домой идете, да?

– Да. Конечно. Вы хотите меня проводить?

– Ну… Если вы не возражаете.

– Хорошо.

И мы вместе куда-то пошли. Как выяснилось – в сторону ее дома. Так получилось, думаю, само по себе, что ни у кого из нас не возникло идеи воспользоваться общественным транспортом или заглянуть в кафе. А шли долго, между прочим. Но обоим – в удовольствие. И погода была чудесной, еще летней, и говорилось обо всем на свете легко. Несомненно, я оказался во власти ее девичьего очарования. Стройная, симпатичная, умная девушка, вчерашняя школьница. Мне было приятно в ее обществе. Я радовался, да что там, чувствовал себя счастливым (хотя тогда этого не понимал) оттого, что и я понравился Божене. В тот солнечный сентябрьский вечер телесное во мне как-то не выпячивало себя, не мешало нам обоим. И в последующие несколько дней тоже. Мы быстро подружились – в том смысле, что я стал ее парнем, а она – моей девушкой. Я еще не был пуганным глубоким болезненным чувством и себе на радость плыл по течению. Мы проводили вместе много времени. Божена сохраняла свою легкую ироничность, и теперь я понимаю, что это была в ней не снисходительная усмешка, а человеческое и женское достоинство. Вспоминаю Божену – и чувствую покалывание в сердце. Да, такие девушки на дороге не валяются.

Был ли я увлечен Боженой в душевном, романтическом смысле? Думаю, что да, но не так сильно, как она мною. Я не забывал, что есть еще в этом мире Жанна и Настя. Стало бы лучше мне и Божене, если бы на первом курсе университета я был бы уже зрелым мужчиной с молодым здоровым телом? Трудно сказать. Молодость была, и тело тоже. С остальным как-то сложнее… Где-то в середине сентября родители внезапно сообщили, что улетают отдыхать. Я подмигнул моему боевому товарищу, а он – мне. Мы оба подумали о Божене.