Читать книгу Моя Милена - Виталий Валентинович Сеньков - Страница 8

Прийти в гости к молодому человеку, с которым девушка познакомилась две недели назад, вовсе не означает, что она заранее согласна вступить с ним в интимную близость. Так думала Божена. Я тоже так считаю. Сегодня. Но тогда мы с моим товарищем полагали иначе. У моего боевого друга дурная манера – встревать в самый неподходящий момент. Мне бывает за него неловко. Он и в тот вечер остался верен себе: cлучайно скользнув глазами, Божена догадалась, что мы с ней в квартире не одни. Она глянула на меня затравленно, после чего смутилась и пролепетала:

– Я, наверное, пойду… Засиделась я.

Как же, засиделась. Да мы только что пришли! Уверен, Божена даже не подумала ни о чем таком, о чем подумали мы с моим другом, когда предложили заглянуть ко мне.

Я нравился ей. Она влюблялась в меня с каждым днем, я это понимал даже тогда. Все-таки армия многократно усилила мою мужскую сущность. Я могу ничего такого не говорить и не делать, просто находиться рядом с девушкой – и уже этим производить впечатление. Что-то не припомню подобного за собой до армии.

Армия воспитала меня, но не моего боевого друга, наоборот, наполнила его массой питательных элементов и сделала раскрепощенным. Увеличилось количество случаев, когда все подразделения тела, включая генеральный штаб, становились подчиненными одного-единственного начальника.

– Божена, – проговорил я голосом маньяка, который только что сорвался с цепи. И опять повторил глухо и хрипло: – Божена… я… это…

Ай, да что там… Я подхватил девушку на руки и понес в мою комнату.

Но не сделал и трех-четырех, не знаю, сколько, шагов.

– Ваня, нет! Пусти, пожалуйста! О боже…

Она разрыдалась, застучала меня рукой по спине, замахала ногами.

К великому счастью, душевное и романтическое оказались не такими уж слабаками. Я почувствовал стыд. Не думаю, что Божена заявила бы в полицию, но жить с такой тяжестью… Понимаете, дело не в моей совести. Есть она у меня или нет, а если есть, то сколько весит, – всего этого я не знаю и знать не хочу. Охота была еще голову и сердце терзать! Но зато я знаю другое. Жизнь прекрасна, и никакой стыд, никакое раскаяние не должны мешать получать удовольствие от самого процесса существования.

Быстро поставил ее на ноги, отскочил в сторону.

– Прости! Прости, пожалуйста! Не знаю, что нашло… Никогда больше этого не повторится! – говорил я, не смея глянуть ей в глаза.

Потом убежал на кухню, где все было готово к приятной церемонии чаепития. Оставалось только чайник поставить на плиту. Сел на диванчик. Обхватил голову руками. «Дурак! Какой же я дурак! Зачем было все портить!»

Вдруг моей руки коснулась ее нежная рука.

– Успокойся. Все хорошо.

– Ты простила меня?

– Да. Хотел угостить чаем?

– Чаем. Да, конечно. А вот еще печенье… Выпечка классная… Я такие штучки люблю… Сейчас чайник поставлю. Прости! Я… идиот!

Мы хорошо пообщались в тот вечер. Слава богу! Я проводил Божену домой. Она говорила, мол, всему свое время. Приподнялась на носочках, поцеловала меня. Это был первый наш поцелуй.

Но однажды в аудиторию вошла доцент Елена Соболь.

Краем уха я слышал от парней, что есть у нас в универе один очаровательный препод. Поначалу не придавал этому никакого значения. Мы с Боженой были, я так думаю, хорошей парой. Со стороны смотрелись очень даже ничего. Идеальная разница в росте и возрасте. Мне кажется… мне так кажется… а впрочем, не надо кокетничать. Скажу как оно было на самом деле. Многие девушки завидовали Божене. Ну как многие? Настя – сто процентов. Прочие – от 80 до 90. А вот Жанна вряд ли. Веселая, независимая, со всеми одинаково приветливая. Почти со всеми – потому что в мой адрес я чувствовал от нее холодок. Мы инстинктивно перестали приближаться близко друг к другу. В геометрическом смысле. Меня это слегка уязвляло. Самую малость, и то до тех пор, пока в аудиторию не вошла Елена Владимировна.

При заочном столкновении в первые пять минут Божена одержала безоговорочную победу. Божена девочка, сущий ребенок и дюймовочка. Ее в десятый класс отправь – так рядом покрупней девицы будут.

Божена отличница и заучка. Она никогда не выбирала галерку. Сидела на лекциях с подружками в первом ряду, а я за нею. Мы с ней не подчеркивали нашу романтическую связь. Всем было ясно: мы подружились, мы сблизились в душевном смысле.

Точно в таком же смысле я не отрывал глаз от Елены Владимировны во вторые пять минут, после того как она вошла и начала лекцию. Я сразу же заметил на ее правой руке кольцо. Мне показалось, что это было не украшение и не намек отдельно и вместе взятым мужчинам. Это был прямой и жесткий сигнал именно мне: «Не лезь. У меня есть муж».

Как все-таки судьбы людские зависят от какой-нибудь мелочи! Если бы Елена Владимировна продолжала себе всю дорогу говорить для всех… Она мне рассказывала о предназначении слова; извинилась передо мной за то, что курс введения в языкознание начала с небольшим опозданием, потому что принимала участие в каком-то международном филологическом форуме блюстителей русского языка; подчеркнула, что это крайне важно в наше непростое время… Словом, если бы она вела лекцию для всех и ничего более, то, вполне вероятно, мы бы с Боженой дружили, дружили, потом вступили бы в интимную близость и поженились.

Но Елена Владимировна, не глядя в мою сторону, говорила только для меня. В смысле, спросите вы? Я не знаю, как это объяснить. Я сидел во втором ряду, за Боженой. Связь между мной и кандидатом филологических наук Еленой Соболь возникла вскоре после того, как я неверно истолковал сигнал от ее кольца на правой руке. «Ну и что с того, что на правой? А левую руку видел? Там тоже кольцо. Впрочем, да, я замужем. И тем не менее…» – вот каким был новый импульс. Повторяю и даже настаиваю: со вторых пяти минут она читала лекцию только для меня.

Так ли это было на самом деле, не имеет значения. Я воспринимал учебный материал наилучшим образом и неотрывно смотрел на преподавателя, следил за ней, когда она, окрыленная, в третьи пять минут слегка розовощекая, перемещалась вдоль длинного стола, садилась за него, снова занимала место за кафедрой. По истечении тридцати или сорока минут лекции я готов был влиться в ряды товарищей, сражающихся за русский язык под знаменем своего полководца – доцента Соболь.

А потом и вовсе произошло нечто. Случайность. Сущий пустяк. Зыбкое и невозможное в принципе. Елена Владимировна посмотрела наконец на меня.

У Елены Владимировны было два особенных взгляда в мою сторону. Ну, то есть имели место и другие из разряда не вполне нейтральных. Но в дальнейшую свою дорогу по жизни я забрал только эти два – первый и последний.

В то утро был первый взгляд ее карих глаз. Мимолетный, никем не замеченный, ничего, сказали бы вы, не значащий. На самом деле он значил очень многое, и не только для меня.

Темно-русые волосы, идеальные дуги тонких бровей, красивые глаза с умело подкрашенными ресницами. Вот и весь секрет? Может быть. Но мне кажется, что не все так просто. Отпор замужней женщины и заинтересованность, первое желание – юркнуть, как улитка, в свой панцирь и второе – не делать этого… страх и готовность его преодолеть… А всего-то две секунды – раз, два. И вернуться за кафедру, и обратиться ко всей аудитории, говоря с тайным смыслом только для меня:

– Новые средства выразительности нарушают языковые нормы. Тонкий и сложный процесс. Ненормированность, неправильность – источник разрушения и в то же время обогащения…