Читать книгу Наследники Мишки Квакина. Том IV - Влад Костромин - Страница 13

Отец был просто маниакальным ворюгой. Однажды мы с ним по какой-то причине заехали к Свечкиным в общежитие.

– Здравствуй, Нин.

– И тебе не хворать.

– Нин, нам до дома еще пилить и пилить, до ридной батькiвщины – не ближний свет. Давай, мы у вас переночуем?

– Давай, – нехотя согласилась тетя Нина.

– Соловья баснями не солят. Нин, все, что есть в печи, все на стол мечи, – довольно, словно сытая муха лапки, потирая руки и втиснувшись на табурет, притулившийся в узком прощегале сбоку от стола в «куркурятнике», сказал он. – Как говорится: гость в дом – бог в дом.

– Да уж, – досадливо поморщилась тетя Нина, отличавшая скаредностью и жлобством даже на фоне наших скупых, прижимистых и бережливых родителей, и начала нехотя доставать из холодильника немудреную снедь: вареную картошку, зеленый лук, скисшее молоко, сливочное масло, хлеб.

– Стой, это колбаса? – отец придержал дверцу, которую она собиралась закрыть, и ткнул пальцем в глубь холодильника.

– Она старая, – сквозь зубы сказала тетя Нина. – Я ее выбросить хотела.

– Тогда тем более не жалко – доставай.

– Вить, вы же потравитесь!

– Не боись, не потравимся. Не дождетесь.

Полбатона вареной колбасы оказалось на столе.

– А в той банке что? – отец начал, не глядя, шустро пластать колбасу ножом на толстые куски.

– Лечо. Оно старое уже, засохло.

– Кучеряво живете: лечо сохнет. Тащи сюда. Соуса томатного нет?

– Соуса нет, – с облегчением вздохнула тетка.

– Горчица?

– Нет.

– Хрен?

– Нет.

– Майонез?

Тетка пожевала губами, что-то взвешивая в уме и сказала:

– Есть чуток.

– Доставай: будем гамбербургеры делать.

– Что это такое? – спросила Лариска, до этого стоявшая молча и с изумлением наблюдавшая за налетом дяди.

– Сейчас покажу, – он взял кусок хлеба, намазал сливочным маслом и майонезом, положил лук и накрыл с двух сторон двумя кусками колбасы. – Вот гамбербургер, – потряс перед носом Лариски. – Сейчас в Америке все такие едят. И главное, что маслом вниз никогда не упадет, как бутерброд, – засунул в свою пасть сразу половину.

– И негры едят? – спросил я.

– Неграм не дают, – перемалывая крепкими челюстями еду, ответил папаша. – Негров там вообще за людей не считают: апартеид называется, – дожевав гамбербургер, принялся делать второй. – Еще хорошо огурец соленый положить. Нин, у вас огурцы соленые есть?

– В подполе, – закатила глаза тетя. – Не полезу же я из-за одного огурца?

– Почему нет? Влад нырнет, он молодой и пролазливый. В каком подполе?

Подполы у запасливых Свечкиных были и в одной и в другой комнате, только «куркурятник» был ими обделен.

– В зале, – решилась тетка и достала из-под стола топор. – Только аккуратнее там.

Под аккомпанемент жующего отца мы закатали палас и подняли доски подпола. Я полез вниз, стараясь не испачкаться в пыли.

– Вон в том углу смотри, – наводила тетя Нина.

Нашел банку, подал ей, выбрался наверх. Отец, завладев огурцом из вскрытой банки, уже ладил третий гамбербугер.

– Нин, а выпить?

– Вить, ты же за рулем.

– За рулем я завтра буду, а к утру все вычхается.

– Водку будешь? – проскрежетала зубами тетя Нина.

– Конечно, буду, – щербато улыбнулся отец. – От водки нахаляву только дурак отказывается, а я не дурак. Я же содержательный человек, директор, не фигля-мигля какой.

Водку малопьющая Свечкина из жадности отоваривала на талоны, а потом перепродавала местным алкашам. «Нинкины алики», – как их ласково называла наша мать. Тетка выдала бутылку «Столичной», отец радостно набулькал стакан и браво хлобыстнул его.

– Дядя Витя, а откуда ты про эти гамбербургеры знаешь? – спросила Лариска.

– У нас в ликбезе негры учились – они рассказывали, – отец налил второй стакан и опрокинул в себя. – Да уж, водку явно не ключница делала. Нин, кстати, у вас кильки нет?

– Какой еще кильки?

– А какая есть? – по-ленински хитро прищурился отец.

– Вроде никакой, – замялась тетя Нина.

– А мне кажется, что соленой пахнет.

Тетка, перекосившись лицом, достала из холодильника кастрюльку с соленой килькой. Отец начал прямо горстями кидать ее в рот.

– Луку почисти, к соленой рыбе лук первое дело, – распоряжался он, доливая в стакан остатки водки.

Тетя Нина, ненавидяще глядя на нас, чистила репчатый лук.

– Помнишь, как мойву с морковкой тушили? – отец оперся широкой спиной и стену и расслабленно закурил, стряхивая пепел в стакан.

– Вить тут нельзя курить, я же астматик. И никакой мойвы я не помню.

– Ну как же? – удивился, пропустив мимо ушей слова про астму. – Морковочку с лучком потушишь на сковородочке, а потом туда мойвочку и сверху этак той же морковочкой и прикроешь, – причмокнул. – Объедение получается и мойвой совсем не пахнет. Помнишь, ты все время ела так, что за ушами трещало? Вечно после тебя никому не доставалось.

– Да не было такого! – тетя Нина вскочила с табурета, куда было примостилась. – Ты уже заговариваешься!

– Не было, так не было, – необычно покладисто согласился отец. – Как говорится, не болит, а красный. Давайте спать, – забросил окурок в горлышко водочной бутылки, – утра вечера мудренее.

С трудом сдерживающаяся тетя Нина разложила в зале диван и постелила нам. Сами они легли во второй комнате, на кровати.

Я уже начал засыпать, когда отец ткнул меня жестким пальцем в спину.

– Спишь, сынку? – прошептал он.

– Угу.

– Не время спать: надо дело делать.

– Какое?

– Пока эти курицы спят, мы обчистим подпол.

– Чего?! – я едва не закричал, но отец зажал мне рот широкой ладонью.

– Тихо все вытащим, а потом ты мне передашь в окно, а я в машину загружу. Натянем городским клушам нос, – затрясся в беззвучном смехе, заставив задрожать диван.

– Вить, что у вас там? – тетя Нина не без оснований подозревая младшего брата в какой-нибудь каверзе, не спала, чутко прислушиваясь к происходящему в зале.

– Ничего, – недовольным сонным голосом ответил отец, – спим мы.

– А мне показалось…

– Когда кажется, как говорится, креститься надо. Не мешай спать, нам завтра рано вставать.

Все утихло и я опять начал погружаться в зыбкие воды сна. Проснулся от отцовского пинка.

– Не спи, тетерев, – шептал он, – слышишь? Нинка храпит. Пора!

Я начал осторожно вставать с дивана, а он вдруг предательски заскрипел. Храп тети Нины мгновенно смолк. Я застыл: наполовину на диване, наполовину на полу. В тусклом свете фонаря, процеженном через пыльную штору, был виден грозящий мне кулак отца. Прошло минут десять: мое тело уже начало дрожать от усталости, когда храп возобновился. Я встал на пол – доски противно заскрипели. Храм стих. В тишине было слышно лишь тиканье будильников.

– Вить, что там у вас?

Отец молчал, думая прикинуться спящим.

– Вить?

– Чего тебе? – жестами показал, чтобы я ложился обратно. – Спим мы давно!

– Ладно, спите.

Я лег обратно – диван заскрипел. Чиркнула спичка, в дверном проеме показался дрожащий огонек. Свечкина старшая в халате и со свечой в руке вплыла в комнату. Поводила свечой.

– Нин, что тебе надо? – недовольно спросил отец.

– Показалось, что скрипит что-то.

– И что? – он натурально зевнул.

– Думала, вдруг воры лезут?

– Какие воры? Тут же мы!

– Воры же об этом не знают.

– Тут у вас красть нечего.

– Не скажи. Вон в прошлом году аж крышку от гроба украли у соседей8.

– Хм… – отец не нашелся что ответить.

– Ладно, пойду спать, а вы прислушивайтесь, если что.

– Хорошо.

Час прошел в тишине, разбавленной тиканьем.

– Первый пошел, – прошипел в ухо отец.

Попытка встать – скрип.

– Вить, что там?

– Вот же клуша бдительная! – шепотом выругался отец. – Ни днем, ни ночью покоя от нее нет.

– Вить? – настаивала тетя Нина. – Вы там живые?

– Да уймись ты уже!!! – в бешенстве закричал отец. – Нет тут никаких воров!!!

Кто-то начал стучать в стенку:

– Вы дадите людям поспать?

– Да спите вы, уроды! – отец зло врезал кулаком в стену.

– Понаехали тут, – бурчали за стеной, – мало того, что в унитаз серут, так еще и спать не дают.

– Дурдом какой-то, – зло сказал отец и сердито засопел.

Вскоре все улеглось и тетя Нина вновь мирно захрапела. В аккурат до моей следующей попытки встать.

Уже светало, когда мы предприняли последнюю попытку, снова разбудив бдительную Свечкину. В шесть утра злые и не выспавшиеся уехали. Отец утешился тем, что прихватил на общей кухне два полотенца и чей-то чайник, а еще демонстративно не смыл в общем туалете. Всю дорогу до дома он клял старшую сестру на чем свет стоит. Досталось между делом и Лариске.

– Ни Свечкиным свечка, ни черту кочерга! Проклятые хапуги! У них там запасов заначено, как на ядерную войну. И еще водка, там должно быть много водки, – объяснял он. – Я же специально остался ночевать у этих нутрий, чтобы подпол прошерстить. А тут такой облом!

– Ну да, – сонно поддакивал я.

– Чуть без добычи не остались из-за этих кикимор, а это плохая примета: вернуться домой без добычи.

– Почему?

– Удачи не будет потом. А так не совсем безуспешно съездили: хоть чайник прихватил.

– Зачем нам еще один чайник?

– Хм… Пашке привесим: будет воду таскать как товарищ Сухов по пустыне. Ха-ха-ха, – раскатисто захохотал.

– Угу.

Больше мы у Свечкиных не ночевали.