Читать книгу Хроники Бальтазара. Том 2 - Влад Волков - Страница 6

Кроненгард
VI

Оглавление

По дороге в Черрикаш, огибая долину и поля, где местные фермеры выращивали зерно на продажу, троица пеших путников обнаружила весьма тревожные столбы-виселицы. Чем ближе к поселению, тем больше истерзанных хищными птицами трупов здесь попадалось.

– Невиновен, – говорил Бальтазар, оглядывая одного бедолагу. – Невиновен, – тыкал пальцем он в сторону следующего. – Виновен. Виновен. И вот этого по делу, – рассказывал он обескураженным женщинам, своим спутницам, слыша, что шепчут местные призраки.

– Какой кошмар! Ладно бы повесили и захоронили, когда болтаться в петле перестанет! Но оставить на глумление всякому зверью! На виду у странников, у караванов и торговцев! – негодовала Дарина.

– Довольно много ценной мертвечины, но ещё интереснее местные культы, – заявлял некромант. – Редко встретишь город, который поклоняется тьме.

– Не затеряется ли среди этих покойников след моего отца и остальных несчастных? – беспокоилась кухарка.

– Он ведёт в сам город или что там нас ждёт впереди, словно их казнили прямо здесь. Смотрите в оба, как бы засады не было, – предупреждал их Бальтазар и сам поглядывал по сторонам на подступах к первым постройкам.

Кира тоже с недобрым видом косилась на обглоданные лица с выклеванными глазами, на болтавшихся в петле казнённых в истрёпанной одежде, даже не представляя, каковы же местные нравы, раз тут на подходе вывешено столько тел на столбах.

Черрикаш оказался городом, немного похожим на Яротруск. Небольшой, с бревенчатыми избами, с колодцами на площадях, без вычурности фонтанов, без возведённых стен. С одной стороны кромка леса, с другой – свободный выход к возделываемой земле: пахотам, грядкам да огородам.

Молодые голоса повсюду затягивали веснянки – обрядовые песни заклинания тепла, хороших всходов, а также привлечения плодородного и урожайного лета. Пели, как птицы несут весну, возвращаясь с тёплых краёв, как подобревшая с таянием снегов Мара несёт хмурое небо и дожди на поля, как вороны вылавливают грызунов и змей, защищая колосья и крестьян. Как слёзы небес питают долину. В отличие от традиционных весёлых веснянок, местные были довольно мрачными. Редкие песни, которые действительно нравились Бальтазару.

Здесь воспевался покой кладбищ, лесные хищники, застланное серыми стаями небо, лишь на живописных кровавых закатах, приподнимающее свой занавес для красочных проводов солнца. В этом было что-то от поэзии Вискольта и Бошира с их тоской и печалью.

– Голос ветра прошуршит, он тишину нарушит… – звучал хоровод девичьих голосов.

– Волчий вой в ночной глуши и скрип надгробных плит, – напевно, полушёпотом протянула царица-тьма где-то в подсознании Бальтазара.

– Серебристый след луны ковёр листвы подсушит, – напевали девицы.

– Выбираемся в ночи… – шептала из груди некроманта царица-тьма.

– …чтоб голод утолить, – закончил он вслух, не столько пропев, сколько просто произнося своим рокочущим баритоном, хорошо зная эту веснянку о пробуждающихся мертвецах, призванную их усмирить, дабы не было набегов нежити на городок.

– Голод давит сердце, и мертвец идёт вперёд, – подхватывали и мужские голоса юношей.

– То, что пробудилось, больше не уснёт, – завершал общий хор своё песнопение, повторив ещё дважды последние строки.

Обрядовый хоровод вокруг чёрных женоподобных изваяний из камня и дерева молился о нерождённых детях, об убиенных на войне, о взятых в плен, о павших в бою, о замученных и истерзанных пытками. О восстающих гулях и упырях, дабы все они обрели мир и покой в сладком царстве тьмы. Некроманту хотелось слушать и слушать, он едва не забыл, очарованный на пару с живущей внутри темнотой, ради чего вообще заявился в этот город.

Но аура неупокоенных душ вела его мимо идолов и плавных хороводов разодетых в серо-чёрные и тёмно-синие ритуальные платья жителей Черрикаша. Наличники окон здесь напоминали зимние морозные узоры. Коньки домов изображали обычно волчьи головы оберегом от лесного зверья, а на крышах колодцев были выгравированы серпы – символ тёмной богини.

Несмотря на то, что густой лес по правую руку состоял по большей части из хвойных деревьев, в самом городе обильную тень создавали стоящие тут и там цветущие в эту пору конские каштаны. Но нередко встречалась и отцветавшие уже вишни.

– А вот и долгожданные гости, легки на помине, – на протяжённое крыльцо вытянутой одноэтажной ратуши вышагали из неё два человека, одному из которых принадлежал гудящий стальной голос.

Он был с гладким подбородком, но с бакенбардами. Одет побогаче своего спутника: вычурный кафтан с яркой вышивкой, красивые сапоги, плотная епанча на плечах цвета оленьего меха. Взор был властным, уверенным, таким, от которого можно и вздрогнуть, если б им глядели на робкого простолюдина.

Тот бородач, что шагал при нём – не то визитёр из местных, не то какой-нибудь помощник по службе – был в бурой подпоясанной рубахе и просторных, ещё более тёмных штанах, с обычной кожаной обувью, отличавшейся разве что уплотнённым округлым носком от простецких кожаных ботинок.

По обе стороны от них стояли пузатые и коренастые стражники. Из тех людей, которые в своём возрасте, со своей бородой, шириной плеч и комплекцией напоминали увеличенных дворфов едва ли не всеми чертами, просто если б тем изрядно взрастили пропорции. Молчаливые и мордатые, они, будто статуи, скрестив руки, наблюдали за подходившей троицей, а на поясе у них сверкало по мечу и крупному колуну.

– Долгожданные? – удивилась таким словам Кира, поглядывая не столько на них, сколько по краям ратуши, – нет ли ещё затаившихся воинов.

– Когда есть трупы, должны прибыть либо консулы, либо некроманты. А иногда и те и другие в одном лице. Мой отец был друидом, я хорошо чувствую магию, – проговорил тот, что постарше и одет побогаче. – Я Еким, здешний староста. А это Мергер, глава лесного хозяйства. Он и нашёл то, что эта тварь оставила от несчастных. Наконец-то лорд вспомнил и о нашем городке! Идёмте, всё расскажу по дороге.

– Я отнёс их на капище, чтобы отпели, но вам надо это увидеть, вы ведь некромант? – поинтересовался тот, что с широкой густой бородой.

– Есть такое, – отозвался Бальтазар, не называя ни имени, ни титула.

– Грамоты от лорда у вас ведь есть на работу в поселениях? – прищурился бородач с подозрением.

– А ну цыц ты, хряк невоспитанный! – ткнул его локтём Еким. – Кто так гостей важных встречает? А то ты по мундиру достопочтенного не видишь, что он не бандюган какой! В кои-то веки послал Мортимер благодать по наши души, дознавателей с чародеем! А ты свои выкрутасы начинаешь! – сплюнул он за порог да цокнул языком, покачивая головой с порицанием. – А куда же я ключи подевал… – зашарил он по всем возможным карманам с растерянным видом.

– Расскажите лучше, почему столько повешенных вокруг города!? Чуть ли не на каждом столбе скелет висит! – интересовалась Дарина, сообщая о том, что они видели.

– Пособники лесной бестии, который год её вытравить не можем, – фыркнул староста.

– Бестию? – не понимал Бальтазар.

– Идёмте, говорю же, что всё объясню, – вздохнул тот и двинулся вдаль по улице.

– Довешались покойничков, что некромант пожаловал! – раздался возмущённый высокий голосок незнакомца, выглядывающего на них из-за ближайшего дома.

Повернувшиеся туда путники увидели мужчину средних лет с блестящей на солнце лысиной абсолютно гладкой головы. Его крупные выпученные глаза отдавали густой синевой и недобро глядели из-под едва заметных бровей почти телесного цвета. Щёки были самую малость обвисшими, нос выразительной дугой с глубокими бороздами, окаймлявшими верхнюю губу. Поверх тела на нём была простенькая хлопковая рубаха оттенка мха с толстым канатным поясом крупного плетения и почти такого же цвета короткие штаны.

– О, нет… – хлопнул Еким себя по лбу. – Домой иди, нечего гостям докучать! Это Игор, наш травник. Вечно нос свой всюду суёт, – со вздохом сообщил он прибывшим.

– Это не нечисть! Здесь некромант не поможет! – заверял тот, перепрыгнув заграждение и засеменив по чужому деревянному крыльцу. – Заберите покойников с дороги, – умоляюще поглядел этот человек на некроманта. – Они её злят, раззадоривают, совсем не пугают!

– Папа, опять вы посреди дня маетесь, – девичий звонкий голос раздался по правую руку.

Со стороны хороводов вышла девушка лет семнадцати, а звучала так, словно была изрядно помладше. Тёмные косы сплетены венком, а часть прямых прядей отпущена сзади почти до пояса. В глазах, казалось, отражалось само небо, настолько они попадали в его нынешний тон. Отцовский крупный нос смотрелся изъяном, личико было пухловатым, румяным, а губки маленькими, совсем не похожими на широкий рот Игора.

– Я видел её, точно вам говорю! Не тень, не силуэт, не рык, как все! Я видел во всей ужасающей красе это чудовище! – заявлял он и дочери, и всем остальным, оглядывая компанию взором сумасшедшего.

– Вам бы растения в ступке толочь, мази делать, сухоцвет заготавливать, пока весенние дары ещё не отцвели, – вздыхала девушка, поглаживая низенького отца по гладкой лысине. – Идёмте, заварю вам чай, папа. Отдохнёте немного, возьмётесь за работу. Я столько трав набрала поутру, а вы всё бегаете, покоя не знаете.

– Мера, сделай одолжение и нам, и нашим гостям, уведи отца в дом и не выпускай из-под присмотра, – попросил её староста.

– Идёмте, папа. Заварю вам ромашки хотя бы. Новой пора насушить заодно, – старалась она увести взволнованного мужичка.

– Но он не поможет, – восклицал тот, вскидывая руки и мотнув головой на некроманта. – Эта бестия не знает жалости, её просто так не угомонить!

И они отошли сначала в сторону, а потом девушка, кивая и поддакивая всем словам отца, неторопливо двинулась с ним дальше, словно прогуливаясь, но уводила от перекрёстка всё дальше и дальше. Еким и главный лесник же повели путников к южному капищу, куда отнесли недавнюю кровавую находку.

– Так вот, господа дознаватели, – старался с важным видом вышагивать староста, поправив седеющие бакенбарды и сделав голос более тягучим, – долгое время живёт вокруг Черрикаша одна беда. Нечисть лесная, как народ её кличет. Полудевица-полузверь, зовут её Алиса-Тигрохвостка. Никто толком не видел, травника не слушайте, он на любой кипиш бежит. Но силуэт, рык её, последствия её деятельности… – продолжал он тяжко вздыхать. – Где-то у меня тут записано было, – снова полез он во все карманы, будто всегда с собой носил свиток с детальным описанием монстра.

– Как лиса пробирается в курятники и крольчатники. Ловкая, прыткая, подкопы своими когтистыми лапами роет. Телёнка задрала не так давно, ягнят воровала, – рассказывал уже басовитый лесник. – Как волк в чаще хозяйничает. Подстрелит народ оленя или глухаря, такой свист и вой раздастся, едва к добыче приблизишься… Мол, не подходи – моё! Сама зверья лесного задрала немало. По деревьям скользит, как куница! А серые стаи её защищают. Говорил мне один охотник: по следу шёл, к капканам гнал, так из ниоткуда свора зубастых хищников вдруг на него вышла. Глаза горят, хвост опущен, плечи задраны… Чудом живой от них ушёл!

– Чертовщина одна, да и только! – разводил Еким руками, не совсем понятно про зверь-девицу ли или о так и не найденном её описании в своих карманах.

– А намедни я вон, что обнаружил! – показал Мергер в сторону видневшегося капища, где обсидиановый монумент был окружён кольцами маленьких серых камней, но не солнечными спиралями, а именно циклопическими кругами, словно надгробья маленького кладбища.

И поверх лежала кровавая связка отсечённых голов. Глаза распахнуты в ужасе, рты раскрыты, словно орут диким воплем, а волосы у всех переплетены меж собой тщательно, что и не разделить. Единая мерзкая гроздь анатомического извращения.

Ни лесник, ни староста даже приближаться к ним не пожелали, просто показывали гостям. Дарина и Кира также предпочли наблюдать издали, но кухарка, узнав один лик из голов, всё-таки осмелела, маленькими шажками двигаясь позади некроманта.

Бальтазар разглядывал жуткую связку, памятник чьей-то неуёмной жестокости. Отсечённые головы немолодых мужчин, кто с усами, кто с бородкой, каждая с выражением лютого потрясения, будто перед смертью нечто неистовое увидали, что их и обезглавило.

– Лапой когтистой всем купцам, что мимо нас ездили, головы отсекла тварь! – громким шёпотом восклицал староста за спинами гостей. – Добрые были люди, хорошие. Какое зло они лесной гадине сделали? Только, что мимо имели наглость проехать?

– Папочка… нет, – рыдала Дарина, подходя всё ближе, – не может быть… – рухнула она на колени и дрожащей рукой прикоснулась ко морщинистому лбу одной из голов.

– Вот за что Мара нас так истязает? Зачем испытывает? – негодовал лесничий. – Бродит по лесу бестия, вооружённая серпами когтей. Купцов обезглавила, что сказать-то нам хочет?!

– Что не тому лорду служите, может, – подметила Кира, но отвела взор, когда оба местных на неё покосились, опасаясь, что могут раскрыть.

– Наша богиня Мара-Морена, она же Марья-Моревна, если ласково, – счёл нужным пояснить Еким. – Та, к кому отсылают слова «марево», «кошмар», «морок»… Думаю, что и «мрак» в том числе. Богиня ночи! Та, чьи полчища стерегут наш урожай и покровительствуют всему Черрикашу. Та, что холодной мрачной зимой не даёт умереть с голоду и замёрзнуть. Строгая, но справедливая! Правительница призраков, что достойным усопшим открывает дорогу в Ирей, лучший из миров!

– Ага, а дорога к вам висельниками усеяна, – фыркнула Кира.

– Да слышали мы ваши веснянки по пути, – произнёс некромант.

– У нас и девочек-то всех в честь богини только на букву «М» и называют. Мера, Миранда, Марьяна, Мила, Манижа… Да причём одинаковых по городку не встретить, вы не думайте, что однообразно всё как-то. Документы, конечно, поднять не помешает с последней переписи, но я ж тут всех знаю, точно ведаю, что зовут всех по-разному, – рассказывал и улыбался Еким, вскидывая руки со слегка засаленными кончиками рукавов своего небедного наряда и демонстрируя грубоватые морщинистые пальцы без перстней и колец.

– Мера и Марина, между прочим, отсылают к стихии воды и морю, – произнёс Бальтазар, – не думаю, что есть большой смысл на первой букве зацикливаться.

– Что ж ей не так-то? Богине нашей. Мы и огни в болотной епани тушим, и костры по ночам не жжём, только печи в домах топим, неужто жертв мало приносим, что Мара послала страшную тварь нас обирать? И купцов жизни лишила, чтобы нам товары не возили, чтобы зерно наше не закупали… Что же думать! – всё встревожено бурчал бородач низким басом. – А то всё репа, свекла, кисель… а она, видать, крови жаждет!

– Её работа, зверодевки полосатой, она вечно что-то плетёт. Вот и волосы им переплела! – кивал староста Еким. – В лесах постоянно всякие плетённые штучки находят: куколки, фигурки, петельки-кружочки.

– Для висельников, – замогильным голосом произнесла лучница, всем своим видом выражая упрёк.

– Давайте-ка вы всё расскажете госпоже консулу, – с шутливой усмешкой на лице, но с серьёзным тоном проговорил Бальтазар, поглядывая на Киру. – А я тут ритуалами займусь, поброжу, поищу следов.

– Да, господин! – поклонился лесник и был не прочь пятиться прочь отсюда.

– Идёмте в ратушу, пообедаем, гостинцы предложим нашим дорогим гостям, расскажем обо всём поподробнее. Свидетельства разные подниму, случаи, происшествия, – предлагал староста женщинам. – За трапезой да за партией в костяшки обо всём поговорим, пока некромант дело делает. Сейчас, надо только эти ключи найти… Табакерка, кошель, огниво, чёрт ногу сломит в этом костюме что-то найти… Вот они! – позвякивал он где-то там среди ткани, сжимая пальцами связку ключей.

– Отец… – всё роняла слёзы на священную землю капища Дарина.

– Он мне сейчас понужнее будет, – отвел её руку от отсеченной головы Бальтазар.

Той оставалось опустить взгляд, да покорно встать с места, подчинившись его воле. Кира подошла сзади и, взяв её бережно под локоток, неспешно отвела прочь с небольшой возвышенности, бросив взгляд на фигуру суровой жницы с серпом в лунной короне, что была высечена из вулканического стекла.

Рядом с долиной не было ни гор, ни рудников, где можно было бы раздобыть такой монолит. Камень явно был когда-то привезён издали в незапамятные времена. Но истоки местных верований мало интересовали даже некроманта, внутри которого прямо-таки танцевала царица-тьма, встретив такой городок.

Простой ритуал изучения ауры останков не дал искомой ауры смерти. Здесь веяло мертвечиной, головы успели побывать и в лесу, и на ритуальном капище, а некромант увидел достаточно, чтобы сделать довольно ясные выводы. Сейчас не требовалось даже общаться с духами умерших, чтобы подтвердить свои догадки.

Едва остальные ушли, дабы ему не мешать, он направился вдоль кромки хвойного леса, одновременно выискивая глазами лекаря с дочкой, что ушли прочь от перекрёстка, и периодически поглядывая среди деревьев. Вдыхая местный аромат, он не ощущал в чаще никакой нежити. Кем бы ни была Тигрохвостка, уж точно не детищем Мары.

А потому тот, кто утверждал, что её видел, мог быть полезен, даже если другие так не считали. Детвора резвилась, бегая с палками, как с мечами и посохами, играя в сражения. Молодежь кликала сезон дождей, то водя хороводы в тени, то играя в ритуальные игрища с прыжками и танцами. Взрослые же занимались своими делами. Городок казался полупустым – многие ведь сейчас трудились в поле, кто-то был призван в войска, но всё же здесь раздавались звуки пилы, удары молота по гвоздям, женские негромкие беседы за пряжей и готовкой.

Нагнать травника с Мерой у Бальтазара не вышло, зато он хорошо приметил, в какой дом они вошли. Так было даже лучше, поговорить с глазу на глаз без излишних свидетелей. Он взошёл на порог скромной избы и постучал аккуратно, чтобы опять же не привлекать внимания соседей.

– А? Это вы, – приоткрыл дощатую дверцу лысый Игор. – Решили всё-таки справиться о том, что я видел. Проходите, – отошёл он от двери, впустив гостя вовнутрь.

К столу некромант не прошёл, оставшись в прихожей. Будто не желал снимать сапоги, а потом шнуровать их при выходе, теряя драгоценное время. Присел на лавочку для обувки в сенях, пока где-то в главной комнате, служащей и столовой и гостиной, Мера заваривала отцу ромашковый чай.

Некромант обратил внимание, что кое-где были подвешены плетённые из сухой травы куколки-обереги. Ещё один пучок чертополоха прямо над порогом, какое-то металлическое блюдце с выгоревшими благовониями на деревянной полочке-уголке. А в противоположном конце, у прогреваемой печью стены, сушилось множество разложенных трав.

– Держите мятный пряничек, – угостил Игор гостя. – Что вы хотите узнать? – прихватив табуретку, подсел к некроманту хозяин дома. – Мне многие не верят. Почти все. Говорят, от моих грибных настоек и не такое привидится. Бегут только, когда нужда в лекаре есть, а так посмеиваются, будто над деревенским дурачком, – хмыкнул Игор с лёгкой улыбкой, будто обиды и зла на людей не держал. – Вы пряник-то кушайте, сейчас дочь нам чай заварит. Будет, чем запить.

– Ну, хотя бы то, что конкретно вы видели. Я пойду в лес и найду вашу «нечисть», – сверкал Бальтазар своим фиалковым взором. – Поэтому будьте добры, подготовьте меня получше, чем ваш бородатый лесник, только и умеющий, что пресмыкаться перед богиней.

– Да не нечисть она, точно вам говорю, – утверждал собеседник. – Столько людей уже казнили, кто подкармливал, в лес еду относя, кто наряд зашивал, добрые люди. А их в петлю, что б другим неповадно было. За мной боятся явиться, травник-то у них один. Где ж ещё другого найдут! Ведь если про головы купцов люд прознает, сюда уже ни один торговец не сунется. Консулов-то ждали вон сколько! Лорд не чешется помогать малым сёлам, только налог да людей на войну с какой-то бунтаркой собирает. – Стало ещё больше понятно, отчего так мало народу кругом.

– Кто же она? Бестия эта ваша лесная, – нагнулся вперёд Бальтазар с нескрываемым любопытством.

– Дикарка простая, – фыркнул Игор. – Ничего необычного. Ребёнок, которого взрастила стая волков. Может, родителей её загрызли, может ещё чего. Сейчас уже в нелюдимую девку выросла. За лисьи повадки и рыжие волосы здесь её А-Лисой кличут, а за наряд «тигрохвосткой». В шкуре она тигровой, с хвостом болтающимся. Думаю, набит чем-то, как у поделок чучельника, мхом или сухой травой. Вроде и гибкий, вроде и нет. Зуб даю, что не настоящий, не её родной, как многие думают. Её мало кто видел, да всё мельком, страху нагнала на народ! А мне не верят и слушать не хотят, считают, вечно сую нос не в своё дело. Я ж человек-то общительный, не сидится на месте.

– Вот уж точно! – притопнула крепко его дочь откуда-то из комнаты.

– Просто какая-то девка в шкуре? – приподнял Бальтазар свои брови.

– Именно. Баба, как баба. Сильная, рослая, рыжая. У нас и тигры не водятся, сколько живём. Шкуру она явно из торговой повозки стащила. Все, кто знал, что она не тварь лесная, а обычная женщина, уже на тот свет отправились. Будто приказ какой свыше дан, людей запугать. Уж больно не любит её наш старший лесничий. Небылицы рассказывает, гнёту Марены приписывает. Капканы его она раскрывает, видите ли, дичь из силков достаёт, религиозные шествия к болотам не подпускает частенько. Мешает охотникам, грибникам, даже мне, но дочь моя вот её не боится. Ходит травы собирать, песни поёт, бесстрашная. А я и не думаю, что её Алиса задрать может. Пусть нрав у дикарки, конечно, звериный… Мы семья храбрая, – заявлял ему травник.

– Что ж, это может помочь, – поразмыслил Бальтазар. – Что-то ещё? Что-то полезное? Где найти? Чем приманить?

– Так ты её и приманишь, ха! – посмеялся Игор. – Она ж…

– Вот, папенька, выпейте чаю, – вышла с двумя плошками Мера. – И вы, господин, – протянула она вторую некроманту.

– Она ж лес похлеще всех лесников знает, – продолжал мужичок, приняв в руки чашу. – Живёт, небось, в волчьем логове. Только сунься туда, сразу разорвут на клочки. Там же кроме неё волчата по весне народились. Сейчас звери самые лютые, пока молодняк растят. Мы с дочерью хоть и храбрые, но тоже лишь по опушке проходимся, в чащу сейчас лишь охотники ходили, да тех в стрелецкие войска лорд забрал, я ж рассказывал.

– Ладно, – махнул рукой Бальтазар. – Раз дельных советов нет, своими силами справимся. Здесь сидите да много по сторонам не болтайте.

– Вот и я говорю, пап, делом уже займись, травы измельчи сходи, в ступке перетолочь ещё много всего надо, – твердила девчонка.

Некромант попрощался с ними лёгким кивком и вышел наружу, оглядываясь, видит ли кто, как он покидает дом травника. Ни в окнах, ни снаружи у соседних домов никого не виднелось. Отсюда он, убрав так и не съеденный пряник и выхватив из сумки травяной сгусток, направился прямиком к лесу, пользуясь тем, что город не был окружён стеной, и отовсюду можно было отыскать подход к сосновым деревьям.

Разминая «кошачий бог» в руке, испуская в воздух характерный треск, шебуршание и особые травяные ароматы, он глядел, как без ветра гнутся стволы. Как немного ленивой походкой спешит сюда через лес громадный кот Йоль. Лапы шире древесных стволов, глаза – словно парная луна взошла на небосводе. Выходить на дорогу и даже на опушку лохматому чёрному гиганту не пришлось – некромант сам зашагал в чащу, используя своего лохматого друга, как ищейку.

В Гедельбурге Йоль и его стаи манулов выселили всех волков. Кошки с собачьими не уживаются, так что здесь зверь-великан сразу почуял враждебную породу. Без его помощи, возможно, Бальтазар тоже бы справился, но идти по некромантическим следам обглоданных костей до волчьего логова было вариантом весьма не надёжным и довольно запутанным, а стало быть, и долгим.

Там и тут валялись какие-то плетённые куколки, намекая и на возможное присутствие искомой Алисы. Такие же, как в избе травника, словно она тому их приносила в подарок за лечение её ран и царапин. Все немного разные, отличные друг от друга. У одних вплетены шляпки жёлудя, а где-то лист, хвойные иглы или засохшие цветы. Другие имели вытянутые от головы травинки, словно хвост волос, или даже какие-то ниточки, вкрапление тканей в свою основу.

Некоторая листва кустарников вокруг тоже была переплетена, на кочках виднелась скрученная трава, но никакого отдельного шалаша, хотя верхушки деревьев он, например, не осматривал. Вряд ли бы она селилась в дупле, если была выращена среди волчат.

А так, сквозь чащу и бурелом, они меньше, чем за час дошагали до низины, где вокруг были разбросаны обглоданные черепушки лосей и косуль, клочья меха от линьки, различные погрызенные палки, которыми волки забавлялись и играли на досуге. И виднелся сам вход в подземное логовище.

Йоль, ощетинившись и выгнув спину, шипел, опустив голову вниз и топорща свой хвост трубой. Бальтазар пробирался вдоль склона, не ступая вниз к костям, но вглядываясь осторожно во мрак пещеры. Изнутри доносились довольно тихое скуление и визгливое молодое рычание – в глубине игрались волчата, а вот были их родители внутри или где-то охотились, ещё только предстояло понять.

На всякий случай некромант потянулся к мечу. Но едва рука коснулась эфеса, как в кисть тупым концом резко ударила деревянная палка, столь сильно и крепко, что отвела вздёрнувшую руку. Взгляд мгновенно был брошен к источнику – рядом с ним, бесшумно подкравшись, стояла девушка в тигровой шкуре.

Ноги её были в специфической обуви, сплетённой из серого меха, живот оголён косым срезом лифа, перекрывающего и стягивающего пышную грудь. Набедренная полосатая повязка была раздельной от верхней части костюма, и именно к ней сади крепился хвост.

А на голове копна столь пышных и взъерошенных рыжих волос, словно она, окунувшись в воду, их усиленно тёрла шерстяной тканью до такого состояния. Что было не так уж и далеко от правды. При этом маленькие кудряшки её, казалось, представляли собой ныне расплетённое множество косичек, некогда разбросанных на её голове, но теперь обратившихся вот такой причёской.

А среди торчащих завитков виднелся тугой деревянный обод, служивший каркасом для обтянутых полосатой шкурой треугольных ушей. Взор ярко-рыжих глаз показался Бальтазару звериным и абсолютно свирепым. Она прорычала и молниеносным тычком своей палки двинула ему в грудь.

Он же в ответ взорвал в левой руке всплеск чёрной магии, оттолкнувшей её болевым заклятьем, так что оба они со склона отлетели в разные стороны. Бальтазар оказался внизу, а она, тут же придя в себя, ринулась на него, упёрлась палкой в землю, приподняв своё тело, и ногами ударила его по плечам, завалив на спину. Алиса и вправду оказалась девчонкой сильной и крепкой, как и говорил лысый травник.

Некромант времени не терял и тут же оплёл её тёмной материей, словно лианой. Девушка дрыгалась, извивалась и только рычала. Даже рванула шеей вперёд с намереньем его укусить. Он же обошёл пленницу, готовясь уже что-то сказать, но дикарка умудрилась вырваться из оков, проявить невероятную грацию изгибов, ударив его сначала одной ногой по лицу, а потом, завертевшись в воздухе, ещё и другой двинув в челюсть.

Схватившись пальцами за серебристые эполеты, дикарка упёрлась ногами ему в грудь и оттолкнулась, делая сальто, пока Бальтазар отлетел спиной на пологий склон. Но листвы и опавшего слоя хвои он не коснулся, растворившись в густой дым и формируя четвёрку своих двойников вокруг замешкавшейся девчонки.

Девчонка же осмотрела ситуацию, глянув на четырёх дымящихся некромантов, и элегантным прыжком, как ни в чём ни бывало, просто покинула сжимавшееся кольцо, даже не став гадать, какой из них настоящий. Грация и умения её поистине поражали, напомнили некроманту приезжавший бродячий цирк в Касторе времён его юности: там гимнастки выделывали подобные номера.

Четвёрка некромантов слилась в единой дымке, формирующей некое чудище со змеиной шеей и раскрывавшимися крыльями. А прыткая Тигрохвостка вскочила на дерево, с него на другое, уже сама вертелась вокруг Бальтазара так, будто это его окружали с разных сторон, мешая формированию заклятья.

Устрашить её дымной чёрной бестией не вышло, так что морок разлетелся во все стороны вопящими белёсыми черепами, сотрясшими сосны. Дикарка же тут же спрыгнула с ветвей, отталкиваясь от стволов, будто рыжая белка, и рванула вниз, крепко треснув Бальазара палкой по лбу промеж глаз.

Он не успел даже подставить блок под такое движение. Возле ног его взвились чёрные щупальца, аура засверкала переливами с синего до фиолетового. Но, шагнув прямо ему на макушку, вертящаяся в воздухе плутовка была такова, ускользнув из взвинченной хватки так же легко, как и от выпущенных ей в спину лучей примитивных заклятий.

Сплетать что-то долгое возможности не было. Её удары не позволяли сконцентрироваться, а постоянная смена местоположения мешала прицелиться. За ней погнался кот Йоль, лапой пытаясь сбить с дерева, а она тыкала в него своей палкой, будто играясь, щекоча подушечки и избегая серповидных когтей.

На деревьях оставались следы царапин, сосновая кора ошмётками падала наземь, но дикарка резвилась и скакала по веткам, периодически издавая протяжные вьюжные завывания или подобный звериному, почти утробный рык. Получив несколько раз по шершавому языку колкой хвоей с оттянутых хлещущих веток, кот-великан отступил, продолжая горбить спину и недовольно шипеть, потачивая когти уже в низовье стволов.

Бальтазар соорудил аурой над собой полупрозрачную тушу человекоподобного зверя, ручищами раздвигавшего ветки, но едва тому удалось схватить дикарку, как та сама подпрыгнула ближе и тем самым избежала пленения.

Глаза их вновь встретились. Рыжие и свирепые против фиалковых, полыхающих чародейством. Удар палки наметил ход к паховой области, где был перехвачен искрящейся хваткой. Но тогда девушка сменила угол и надавила на другой конец всем весом, повиснув, как на шесте. Тем самым проталкивая посох и угодив по носку сапога.

Едва Бальтазар вскрикнул, готовя контратаку, как та сунула ему в рот гриб-трутовик. Язык тут же обожгло нестерпимой горечью спор и крошащихся пластинок, заставляя отвлечься и плеваться. Кот преградил ей путь к отступлению, запрыгнув на холм и присев там, готовясь уже напасть. А дикарка опять исполнила лихое сальто через сгорбившегося и очищавшего пальцами рот некроманта, помчавшись среди стволов, просто покинув поле боя. Йоль ринулся следом, да и Бальтазар пытался не отставать.

Он взял на вооружение её тактику. Придал телу магического ускорения, укрепил ноги, притупил болевые ощущения и начал скакать по деревьям, будто лютый зверь. Сама же Алиса, на удивление, предпочла теперь пешую пробежку. И вскоре стало понятно почему – едва проносился Йоль по некоторым местам, как там щёлкали капканы, иногда даже умудрившиеся отхватить от его шерсти небольшой клочок.

Женщина знала, где лесники ставят ловушки, а некроманту буквально каким-то невероятным образом, просто чудом, повезло избрать тактику перемещения по стволам, избежав серьёзной травмы. Он настиг её сверху. Какой бы прыткой ни была эта бегунья, всё-таки против магии, влияющей не способности тела, ей было далеко. Теперь некромант был быстрее и сильнее, прижимая беглянку к хвойному ковру.

Толстая палка заехала промеж кожаных брючин, но встретила там защитный гульфик из лёгкой стали. Некромант не желал быть там уязвим для подлых атак. Дикарка же едва не укусила его за нижнюю губу, приподнимая голову. Но тот приподнял свою в ответ, явно видя её замашки и уж точно не рассчитывая на приветливый поцелуй.

– Ну? Угомонилась? Я тебе не наврежу! – строго твердил Бальтазар, придавив своим весом девушку к земле.

– Пр-ррр-рочь! – зарычала та, извернувшись в своей шкуре, боднув затылком с острыми ушами, заехав ещё раз пяткой по гульфику, словно забыла о его наличии, и, когда уже он был готов её просто сжать, схватив руками, рванула не вперёд, как того ожидал некромант, а вниз, выскальзывая из цепких движений.

Такого Бальтазар не ждал явно. А девица, выскочив у него промеж ног, скользя полосатыми шкурами по гладким штанинам, оказалась уже позади. И уперев конец посоха в землю, взмыла ввысь, кувыркаясь в полёте, и перепрыгивая с шестом изрядное расстояние.

Вскочив на ветвь дерева, она развернулась. Не то подразнить, не то убедиться, что оппонент её ещё лишь поднимается. И тут в спину её сбил кошачий пушистый хвост. Уронив на землю, кот-гигант начал пихать женщину лапами, словно мышь. Из одной стороны в другую металась под натиском зверя разодетая в шкуры Алиса, посох никак не помогал двинуть зверю по лапам. Удавалось лишь избегать когтей.

Йоль и сам не стремился тут же её разорвать. Его она скорее заинтересовала, как игрушка на протяжённое время. С этой едой хотелось вдоволь наиграться, а не прогладывать. И пахло от неё необычно, и на вид таких рыжих и в полоску он никогда ещё не встречал.

Наконец, к их забаве ринулся некромант, расставивший руки в стороны с небольшим наклоном к земле и распростёртыми ладонями. К пальцам его потянулись черепа и рёбра убиенных животных, валявшиеся в листве, у корней, под землёй – все это сейчас, как металл на магнит, тянулось к мерцающим пальцам.

Но заклятье своим воздействием отвлекло и кота. Йоль уставился, как птичьи округлые черепа с цепким клювом, постукивая друг о друга, летят в сторону Бальтазара. И тут уж Тигрохвостка своего не упустила. Ударила палкой о землю, вскочила на ту, вытянувшись на противоположном конце. Оттолкнулась, не став задерживаться на шесте, и с переворотом взгромоздилась зверю на голову. А оттуда опять на деревья.

Бальтазар бросил тянущиеся останки, не успев сформировать какого-нибудь услужливого голема из подручных костей. Кот ударил по хвое громадной лапой, но там Алисы уже не было. Ни Йоль, ни мужчина не успели заметить, куда ж она делась, скрывшись средь густых сосновых веток. Причём оба замерли, чутко прислушиваясь, но скрип раздавался периодически с разных сторон, не только Алиса здесь могла обитать на деревьях.

Желтоглазый зверь поводил ушами, принюхался, вроде бы взяв след, но через пару прыжков и попыток взобраться ввысь кроны, сполз обратно, вертя мордой по сторонам. Бальтазар прикрыл глаза, вдыхая весенний лесной воздух, но нигде не ощутил ауры страха. Если сердце дикарки и трепыхалось сейчас от усталости, в нём явно не было опасений быть схваченной.

Неспешно некромант и его кот прошагали в примерном направлении, как им казалось, куда бы она могла удрать. А потом Бальтазар понял, что девка просто уводила их подальше от логова и теперь скрываться может уже где угодно. Оставалось найти дорогу назад. Не к Черрикашу, разумеется, а к волчьей берлоге. Не хотелось этого делать, но теперь вариант выманить её был один – залезть туда, выволочь волчат и угрожать им, взяв как бы в заложники. Раз уж девка ими так дорожит.

Он шёл за котом, доверяя звериным инстинктам и не используя больше магию для слежки останков, что устилали подход к норе. Сил и так было потрачено немало впустую. Правда, они спасли его от капканов, о чём шёпотком напомнила царица-тьма из груди, просившая не убивать волчат без надобности и не портить здесь популяцию этих восхитительных детей ночи. Бальтазар и сам им вредить был не намерен, но для достижения цели сейчас были хороши любые методы, как он полагал.

Может, этого всего бы и не было в мыслях, если б Тигрохвостка не произнесла одну единственную фразу. Благодаря ей некромант понял, что дикарка способна говорить. А, значит, её так или иначе можно склонить к диалогу. Словарный запас и умение общаться, конечно, оставались под большим вопросом, но даже единственного прорычавшего из её уст слова сейчас ему было достаточно, чтобы желать повторного с ней свидания.

Хроники Бальтазара. Том 2

Подняться наверх