Читать книгу Hannibal ad Portas – 3 – Бронепоезд - Владимир Буров - Страница 6

– Ты не с этой кочегарки, а с настоящего бронепоезда, который стоит на другой стороне этого пролива Лаперуза.

– Этого, но не такого далекого, как прошлый?

– Ничего не знаю про прошлый, но на этот ты возьмешь меня с собой?

– Несмотря даже на протесты того комсостава, который там будет?

– Когда ты его возьмешь с боем, там уже не будет комсостава – так только зеки-шмеки напополам с штрафбатом.

– Те, что были на Ле-Штрассе тоже там уже?

– Не знаю никакого Штрассе.

– Ну, Кот Штрассе, нет?

– Прости, но даже мне такой смехотворной ерунды никогда не снится.

Я посмотрел на нее – уже спрятавшуюся среди редких ветвей сосны, и добавил:

– Я тебе не верю.

– Могу сказать, веришь, – и:

– Слезла вниз, – предложив вместе построить мост на Ту Сторону.

Я оглянулся, почти все играли в карты, как будто здесь был Лас Вегас, и мы прибыли на турнир по покеру.

– Не переживай чрезмерно, – сказала она.

– Почему?

– Не все играют в покер, некоторые только в трынку.

– Тогда другой вопрос: на что?

– Не на одежду, как, авось, ты подумал.

– На ужин?

– На жизнь.

– Серьезно?!

– Да, некоторые должны быть принесены в жертву, как захваченные в плен немцы.

– Почему?

– Потому что к мосту на этом теплоходе не прорваться, а, значит, они должны вернуться назад только так, как это здесь и можно сделать.

– Как, простите, мэм, я не совсем понял?

– Покойниками.

– Почему?

– Это ты какой раз уже спрашиваешь, третий? Последний, запомни, что три здесь не просто так погулять вышло, а:

– Значение имеет.

Их переоденут в немцев и скажут, что так и было.

– Теперь понял: на поселении были не только русские, но и немцы в роли русских.

– Ты даже не удивлен, как это могло произойти?

– Может быть, немцы купили своё право выйти на Химию, или, что у них есть еще там? Но как?! Обещали, что передачи с сардельками пойдут теперь на имена русских, остающихся в лагере?

– Скорее всего.

– Ты тоже так думаешь?

– Ну, ты сказал – значит, я должна подчиниться, а не думать перед тем:

– Как они будут получать эти передачи: через посольство прямо, или опосредованно, через комендатуру.

– Получается, как сказал Лев Толстой:

– Я приказываю вам быть безмерно счастливым.

– Вы думаете, здесь так?

– Как?

– Будет людям счастье – счастье за все прошедшие века, так как:

– Ну, же ж мы уже намучались, не правда ли?

– Или было принято уже еще какое-то решение?

– Два вопроса – это уже не ответ – не правда ли?

– Не я это начал, миледи.

– Как хочешь, я тебе предложила перед походом – ты, нагло отказался, теперь вынуждена повторить еще раз: будешь?

– Естественно, мэм.

А что, будешь, так и не понял до конца, поэтому продолжал смотреть в даль, туда, где за шумящим проливом была еще одна земля, может быть, даже остров. Такой, как Новая Зеландия, набитый золотом на сорок процентов своего собственного веса.

Но что-то всё-таки получилось.

Мы с ней вдвоем начали строить мост через этот пролив Лаперуза, несмотря на то, что в виду была Картина Репина – нет, не Приплыли пока что еще – а:

– Так и не начиналась без меня колка напиленных мной дров для паровоза.

– Что они делают так самозабвенно?

– То, что ты им завещал, – ответила эта Ольчиха.

– Играть в карты?

– Сидеть неподвижно.

Я не стал еще более подробно с ней изъясняться, чтобы не набивалась за ней бегать во время рабочего времени. Хотя и вроде:

– Жопы почти нет, чем виляет – непонятно.

Хотя с другой стороны, если человек хоть когда-то мылся часто, то забыть это уже не может даже в лесу, несмотря на то, что:

– Даже без одежды на нее смотреть хоть и хочется, но как на Мону Лизу:

– Как она может дать, даже если захочет, находясь под пуленепробиваемым колпаком? – по крайней мере, не совсем понятно.

– Ты на расстоянии никогда не пробовала?

– Что? – чуть не сорвалась она в бушующие воды, как сама рыба-кит, но забывшая о своём умении плавать – до невозможности выплыть самостоятельно.

И тут же сорвалась на второй уже перекладине.

– Небось, небось, – закричал я от растерянности, что боюсь без посторонней помощи прыгать за ней.

Я сейчас подам тебе дерево.

– Ты мне или я тебе?

И побежал к возможному месту ее заноса течением, но оно повернуло в противоположную сторону.

– Я не знаю, что мне делать! – крикнул в надежде, что не услышит, и тогда удастся принять самостоятельное решение.

– Дранк нах остен!

– Вот ду ю сей?! Я ничего не слышу, тем более по-немецки!

– Ты чё орешь, как ненормальный?!

– Ты тоже не подарок, – ответил он, понимая, что она не понимает, так как кричит очень громко: не понимая этого абсолютно.

– Скорее всего, звуки над водой распространяются быстрее, чем обычно, – сказал он.

С другой стороны, что значит, он, если это я? Тоже что-то не однозначное.

– Я построю мост и спасу тебя на том берегу, когда ты уже станешь настоящей красавицей.

– Без ответа.

– Русалкой, я имел в виду, прости.

– Я хочу быть медведицей.

– Нет, чтобы я стал медведем, потому что не хочу.

– Могу тебе сообщить, что у тебя осталось только две секунды на размышления для решения вопроса о том, хочешь ли ты на самом деле, или так и будешь дальше стараться быть машинистом, но, увы, только в мечтах.

– Хорошо, живи там пока, я тебя найду.

– Ладно, но потом лучше и не проси, чтобы я из тебя сделала человека.

– Прости, последний вопрос можно?

– Нет, время уже близко к тому, чтобы кончиться.

– Ладно, тогда я ухожу не солоно хлебавши.

– Ты принимаешь меня, что ли, за медведя?

– Ты думал, кого, себя, что ли?

– Естественно.

– Почему?

– Потому что немцы – это медведи, а не русские, как распространенно нас заставляют мечтать, в надежде, однако, на ошибку.

– Или ты хочешь быть волком?

– Хорошо, я подумаю, но дают тебе минуту, чтобы сообщил – а то уже теряю разум из-за боязни утонуть – как мне причалить к берегу?

– Греби обеими руками в одну и ту же сторону, а ноги держи наоборот, не поднимай их слишком высоко, как будто тебе там медом намазано.

– Ладно! А то сбрось мне какое-нибудь дерево, хоть то, которое ты срубил, когда я на нем от тебя пряталась из-за того только лишь, чтобы на тебя не работать всю войну.

– Какую войну?

– Прости, поняла, но я не знала, что она уже кончилась.

И я попробовал найти брод, и нашел его, но она уже, к сожалению, скрылась из глаз:

– То ли утонула, то ли, наоборот – теперь уж быстро узнать не удастся.

На попутной дрезине я вернулся на место на своём Штрассе.

– Ты зачем пришел? – сразу спросила Лиговка, как будто я не с ней и хотел бежать за эту границу сломанного моста.

– Да ты что?!

– А что?

– Я с тобой никуда не поеду.

Я решил про себя:

– Надо проверить ее знание немецкого: есть – значит – не притворяется.

Хотя не исключено, что имеет врожденный чип предательства:

– Как назло сейчас еще может не знать, и даже букву Э:

– Р-р-р, – начнет так выговаривать, как будто только ворон и слышала в детстве, но именно потому, что сама была мур-мур-мурмур-ки: цап за что-нибудь хорошее, а потом будет перед всеми оправдываться:

– Мы не знали, что это так вкусно.

– Можно, я буду звать тебя Лара?

– Я тебе не лось, приученный на забой.

– Здесь есть лоси?

– Не видела, но должны, наверное, быть.

– Сегодня сколько супов?

– Всегда только один: щи.

– Не знал, что это тоже суп.

– В нем есть картошка.

– Мясо?

– Ты убил медведя?

– Руками, один на один?

– Ты будешь есть?

– Что-то слишком много вопросов.

– Хорошо, вон, я уже через щель вижу, идет Ванов, думаю, доверит тебе новый паровоз.

– Кто-то умер?

– Почему?

– Просто так паровозы не освобождаются.

– А, нет, его только что пригнали.

– Откуда?

– Прекрати спрашивать, я тебе сказала.

– Хорошо, буду знать, что его пригнали с ремонта.

– Нет. Между прочим, если с трех раз не угадаешь – его тебе не дадут.

– Спасибо за предупреждение, но ты меня уже сбила со спонтанного моцартовского вдохновения. Теперь я вынужден предположить, что Ман – умер.

– Хорошо, возможно, это тебе засчитают за правильный ответ.

– Заболел?

– Считай, что я этого не слышала.

– Всё равно отвечать после первого промаха надо Вану, а один промах ты уже сделал.

– Ладно, спасибо.

– Должен будешь.

– Что ты хочешь?

– Потом скажу.

– Всё равно я тебе скажу, пока не забыл правильный ответ.

– Я тебе сказала, слушать даже не буду, молчи, правильный ответ приходит только в решающий момент!

Как и следовало ожидать, Ванов вошел, а я, наоборот, вышел – можно сказать – из себя, так как не только забыл, что надо говорить, но и вообще забыл, что умею говорить, поэтому только пролаял:

– Не буду я читать тебе морили, а перехожу сразу к решающему поединку на паролях-пе.

И к моему ужасу, Ванов подтвердил:

– Военное положение на транспорте, а ты украл паровоз и более того, даже не знаешь, где он теперь.

И даже второе – картофельное пюре с шишкой, сделанной очень похоже на рыбу или мясо – не дали, даже не предложив, хотя, конечно, отказаться от такой вкусной подделки невозможно. Но всё равно спросил Ванова, который его ел:

– Из чего сделана шишка?

– Не могу сказать.

– Почему?

– Сам попробуешь.

– На Химии, или меня куда?

– Сразу на Зону, – не на шутку разозлившись прокукарекала Лиговка, не высовываясь из окна, как обычно, а только, прозвенев сковородками:

– Хоть бы трахнул, прежде чем уходить в тыл на личном, практически, бронепоезде.

Ван даже не понял, что это она сказала, и добавил:

– Возьми ее к себе поваром, на меня она всё равно не похожа, ибо не только знаю, что засланная, но верю: предаст при первом чп Ману.

– Я сегодня с ним не поеду, – прозвенело из окошка раздачи.

– Завтра заедешь, – посоветовал и Ван, – а то упрется, вообще трахать некого будет.

– Мне всё равно.

– Почему, стесняешься?

– Да.

– Почему?

– Боюсь узнают.

– Другая есть, что ли?

– Да.

– Здесь все к этому привыкли – больше одного вечера никто не переживает, что он или она уже не с ним. И знаешь почему? Очень верят, что жизнь всё равно уже кончена.

– У меня другой вариант приближения к страху.

– А именно?

– Я уже ездил за одним паровозом с одной Прохиндиадой.