Читать книгу Скатертью дорога! Русские дорожные обряды, обычаи, поверья - Владимир Коршунков - Страница 4

В доавтомобильную эпоху езда по бесконечным российским дорогам, трассам, направлениям бывала нелёгкой, а то и смертельно опасной. В народе говорили: «Попостись, помолись, да и в путь соберись!»; «Не помолившись Богу, не езди в дорогу» (вариант: «не ездить в дорогу»)[1]. Отправление в дальний путь представлялось серьёзным событием, которое нужно было хорошо подготовить, причём требовалось заручиться помощью сверхъестественных сил.

Этикетные формулы – напутствия и дорожные приветствия – могут быть интересны как неотъемлемая часть словесного (лексико-фразеологического) отражения дорожной традиции России. Их суть и смысл определяла тогдашняя дорожная повседневность.

Писатель и этнограф С. В. Максимов (1831–1901) отмечал, что по всей России отъезжающего напутствовали: «Счастливый путь!», а на Севере: «Никола в путь, Христос подорожник!»[2] Как-то раз, будучи в Тобольской губернии, Максимов, выезжая с крестьянского двора, куда завернул по дороге, услыхал такие пожелания:

«Угостивши “на доброе здоровье”, меня проводили обычным для святой Руси и вековечным напутствием:

– Счастливого пути!

– Добрых встреч! – подговорил кто-то сбоку.

Неровен час – на грунтовых дорогах всякая беда может случиться: настукает бёдра и спину на глубоких ухабах, которые в Сибири называются нырками; в ином месте выбросит из саней; в лесу нахлещет лицо сосновыми ветками. Летом колесо сломается, а починить негде; лошади пристанут посреди дороги, а сменить их нечем; мост провалится, они все такие непрочные, и т. п. Я сел в кошеву (крепко сделанные, глубокие сани. – В.К.). Ямщик оглянулся: всё ли-де готово, ладно ли уселся, не забыл ли чего?

– С богом! – отвечаю я ему.

– С богом – со Христом! – проговорил он и ударил по лошадям.

– Скатертью дорога! – подговорил кто-то со стороны.

– Буераком путь! – подшутила разбитная девушка из гостивших и угощавшихся прях»[3].

Запомнившееся Максимову «буераком путь!» (или «боераком») – такое действительно встречалось в Западной Сибири. Сибиряк П. П. Ершов (1815–1869), учитель гимназии в Тобольске и поэт, провожал нагрянувшего к ним ревизора эпиграммой:

Очевидно, в Западной Сибири после слов «скатертью дорога!» нередко следовало ёрническое «буераком путь!» (в соответствующих словарях это, кажется, не отмечено). Буераком называли овражек, рытвину, ухаб на дороге[5].

Вообще-то и шутливо-ироничные напутствия тоже были в ходу. В архангельских говорах отмечено такое: «Щастливого пути, в жопу ветер»[6]. Чаще всего это пожелания, так сказать, от противного – чтобы не сглазить (таково, например, охотничье «Ни пуха ни пера!»). В конце XIX и начале XX в. в Камышловском уезде Пермской губернии уходящему из дому могли сказать: «С богом, с богом, о берёзу лобом, о пень головой… Не бывать тибе домой»[7]. В более позднее время в речи шофёров появилось выражение «Гвоздь в шину!»[8].

Считается, что изначально выражение «Скатертью дорога!» было напутствием добрым, указывавшим на желательность того, чтобы дорога была ровной и гладкой, как скатерть[9].

Лингвист П. Я. Черных выражение «скатертью дорога» (в значении «пожелание счастливого, скорого и лёгкого пути») пояснял так: «Пусть дорога скатывается, свёртывается (за тобой), как скатерть (= скаток)»[10]. Почему же она должна скатываться, да ещё за спиной идущего или едущего? Может быть, смысл этого выражения проще и очевиднее?..

Путь-дорога как скатерть, половик, ткань, отрез материи, верёвка, нить – это уподобление древнее и хорошо засвидетельствованное у русских и у многих других народов, причём как древних, так и современных[11]. В славянских загадках скатерть символически обозначала дорогу (или поле)[12]. В поэме И. С. Аксакова «Бродяга» (1846–1850) есть это традиционное сравнение:

В стихотворении Ивана Никитина «Полно, степь моя, спать беспробудно…» (1854) при описании весны сказано: «…Сохнет скатерть дорожки безлюдной.»[14].

Белорусы желали доброго пути словами: «Рушшчком дарожка!»[15] Рушник или фартук был обычным подарком умершей бабке-повитухе в Полесье. Его клали в гроб или же отправляли для неё на тот свет с каким-либо следующим покойником. По заключению Г. И. Кабаковой, такой подарок подносился, во-первых, оттого, что «ткань и есть “женские деньги”». А во-вторых, потому, что отрез ткани «более всего соответствует миссии повитухи», поскольку про неё говорят, что она «дарогу стлала рибенку у путь»[16]. В обрядах жизненного цикла (например, связанных с появлением ребёнка на свет) дорожная символика хорошо заметна. Реальная земная дорога метафорически оборачивается жизненным путём человека.

Следы вполне серьёзного, положительного использования выражения «скатертью дорога!» сохранились у П. И. Мельникова-Печерского в романе «В лесах» (вторая половина 1850-х – начало 1870-х гг.): «Путь вам чистый, дорога скатертью!..»; «…Дорога тебе скатертью – Бог в помощь, Никола в путь!»[17]. У него же в рассказе «Медвежий Угол» (1857) дважды повторено привычное в XIX в. сравнение хорошей дороги со скатертью: «Что за дорога туда! Ровная, гладкая – ни горки, ни косогора, ни изволочка, – скатерть-скатертью»; «Хороша дорога в Чубаров – скатерть-скатертью»[18]. Герой поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» (1860–1870-е гг.) старик Савелий сказывал, что прежде крепостные крестьяне из его деревни жили себе поживали за чащобами да болотами, никто к ним добраться не мог – ни помещик, ни власти. Потом провели гладкую, как скатерть, дорогу, и всё стало по-другому: «А ныне – барин под боком, // Дорога скатерть-скатертью. // Тьфу! прах её возьми!..»[19]. В драме А. Н. Островского «Гроза» (1859) странница Феклуша, узнав, что горничная укладывает вещи хозяина богатого дома, который собрался в поездку, бросила ей: «Ну, скатертью ему дорога!»[20] Судя по ситуации, вряд ли она хотела высказать в его адрес злое пожелание.

Многократно употребляется это выражение в прозе Д. Н. Мамина-Сибиряка, и там оно обычно звучит как доброе напутствие. В романе «Приваловские миллионы» (1883) главный герой в разговоре с другом промолвил задумчиво: «Так… Что ж, скатертью тебе дорога…»[21]. Один из персонажей романа Мамина-Сибиряка «Хлеб» (1895) судил о выгодах отправки товаров по железной дороге, а не гужевым транспортом: «Главное, не ест перевозка, – нет месячных распутиц, весенних и осенних, нет летнего ненастья и зимних вьюг, – везде скатертью дорога»[22]. В рассказе «Гроза» (1885, из цикла «Уральские рассказы») в речи неграмотной старушки этими словами характеризуются счастливые возможности: «Ведь нынче что, жить да жить барышням надо, да господа благодарить, потому везде скатертью дорога: и в телеграф, и в учительши, и в разные конторы.»[23]. Подобным образом в «Сократе Иваныче» (1899, из цикла «Сибирские рассказы») слова эти приведены в авторской речи: «С университетским дипломом в кармане ему, конечно, везде была скатертью дорога, но он вернулся на родной Урал.»[24]. И в очерке «Отрава» (1887, из «Уральских рассказов»), напутствие «Скатертью дорога», произнесённое лебезившим перед начальством мужиком при отъезде экипажа его высокоблагородия, судя по описанной ситуации, тоже прозвучало уважительно[25] (курсив мой. – В. К.).

Такое напутствие могло расширяться дополнениями: «Скатертью дорога, в спину поветерь» (попутный ветер), «Скатертью дорога, лентой ровный путь»[26]. В рассказе Н. С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» (1864) сказано о житейских невзгодах: «Но не всё дорога идёт скатертью, бывают и перебоинки»[27] – получилась авторская пословица.

Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк

Это напутственное выражение сходно по первоначальному своему смыслу с иным, ныне менее известным – с пожеланием чистого пути, то есть ровного, гладкого, безопасного. У Мельникова-Печерского в романе «В лесах» женщина, встреченная героиней романа, обратилась к ней: «Путь тебе чистый, красавица!»[28]

Иногда вместо «Скатертью дорога!» в таких ситуациях высказывали пожелание гладкой дороги[29]. В рассказе Мамина-Сибиряка «Клад» (1889, из цикла «Сибирские рассказы») один человек вспоминал, как разыграли пьяного, которому нужно было срочно уезжать: «Когда его нагрузили вполне, сейчас вывели под руки, усадили в экипаж и пожелали гладкой дороги. Лошади-то и не заложены, а Карп Лукич на козлы и по-ямщичьи ухает, а Недошивин дугу с колокольцами трясёт… Потеха чистая!» (курсив мой. – В. К.)[30].

Сходным выражением является благопожелание «Ровной дороги!», которое, однако, встречается нечасто[31].

Словесное указание могло подкрепляться действием. Чтобы предстоящая дорога оказалась гладкой, украинцы иной раз в самом деле проглаживали утюгом рушник (вышитое полотенце)[32]. Перед отъездом из дома, провожая, вместе выпивали «на дорожку», «на бичик» (бич, которым погоняют лошадей) и т. п. Тогда могли сказать, что спиртным «гладят дорожку». В наше время иногда добавляют: мол, пьют «за ровный асфальт»[33]. У коми-пермяков при выносе покойника на кладбище было принято использовать половик. В 2001 г. фольклористы записали такое пояснение: «Старые люди как делают: перед гробом кладут половик – чтоб дорога ему, говорят, была ровная. И перед теми, кто гроб-то несёт, этот половик до машины тащат. Потом этот половик на гроб кладут в могилу, в дом не берут: это же дорога ему на тот свет» (курсив автора. – В. К.)[34]. Дорога на тот свет должна стать ровной, как плотная ткань.

Герой написанного в годы Первой мировой войны рассказа Пантелеймона Романова «Русская душа» – московский профессор, который отправился на лето в деревню. На железнодорожной станции, где нужно было нанимать извозчика, он спросил местного мужичка:

«– А дорога хорошая?

– Дорога одно слово – луб.

– Что?

– Луб… лубок то есть. Гладкая очень. Наши места хорошие»[35].

Ровная дорога уподоблена здесь гладкому лубку. Луб или лубок – подкорье, внутренний слой коры некоторых растений. Липовый луб использовали, например, для плетения лаптей. Он светлого цвета, гладкий, гибкий, прочный.

На Вологодчине гладкую, ровную дорогу сравнивали с картой, говоря: «Дорога хорошая, как карта. Оканавлена»[36]. В романе Мамина-Сибиряка «Приваловские миллионы» (1883) имеется то же сравнение: «Отчего не проехаться: дорога как карта.»[37]. И в Прикамье толковали, что такая дорога – «как карта». Лингвист И. А. Подюков, приведя эти слова, утверждал: дорога сравнивается, конечно, с игральной картой, поскольку карты для игры специально обрабатываются, чтобы достичь долговечности, износоустойчивости, прочности и хорошего скольжения[38]. Возможно, что и так. Хотя и карта местности могла бы стать основанием для такого сравнения: «гладко было на бумаге, да забыли про овраги» – бумажная карта гладкая.

В Костромском крае путнику могли сказать: «Ковыль по дороге!»[39] Казалось бы, ковыль, который клонится под ноги идущему, устилая путь, – подобие ровной «дороги-скатерти». С другой стороны, дорога, поросшая ковыль-травой, – едва ли наезженная и удобная, ведь она не утоптана. А главное: вблизи Костромы степной ковыль не растёт, поэтому странно, что именно там отмечено это редкостное выражение. В Ярославской области пожеланием доброго пути при встрече на дороге были слова: «Кувыль по дороге»[40]. Слово «ковыль» могло переиначиваться в «кувыль», но тоже на Севере, где люди не видали этого растения[41]. По суждению лингвистки Л. Ю. Зориной, «Ковыль по дороге!» – пожелание, произносимое «от противного»[42], наподобие «Буераком путь» или «Ни пуха ни пера». Действительно, в ярославских говорах есть слова «кувылять», «кувыляться», «кубыляться», означающие: «кувыркаться; ходить, переваливаясь с боку на бок или прихрамывая»[43]. В русских говорах иных местностей отмечено множество подобных слов с похожими значениями, в том числе связанными с падением, бросанием, кувырканием. В их число входят и слова в составе устойчивых выражений: «ковырзень по дороге», «куверзень по дороге», «кувырзен дорогой». Эти выражения означают то же самое, что и «кувыль по дороге», то есть являются благопожеланиями[44]. Слова, подобные «кувылять» и «кувыляться», переиначивались в «ковылять», «ковыляться» и т. п., а среди них встречаются такие, что означают кривизну, падение, колченогость: наречие «ковылком» («ковыляя, хромая»), существительное «ковыль» («походка ковыляющего человека»), глагол «ковылькать» («неправильно делать, выполнять что-либо»), прилагательное «ковылястый» («хромой») и др.[45] Надо полагать, что в выражении «ковыль по дороге» имеется в виду не трава, а помеха при движении.

И сейчас дети или иностранцы, услыхав выражение «Скатертью дорога!», нередко воспринимают его как вполне приемлемое благопожелание (и даже весьма красивое в своей образности). Венгерская лингвистка и переводчица Като Ломб вспоминала: «Одному моему коллеге-переводчику очень понравилось русское выражение “скатертью дорога”, которое он выудил из какой-то книги. По смыслу заключённых в нём слов он решил, что это очень красивое образное напутствие – пожелание приятного пути, ровного и чистого, без препятствий и неприятностей. И вот он, не чувствуя и тени подвоха, “испытал” это выражение, провожая высокого советского гостя. Можете представить себе эффект и последствия: вместо сердечных слов пришлось объясняться…»[46].

Итак, выражение «Скатертью дорога!» было вполне положительным напутствием и лишь со временем всё чаще начинало звучать иронически и саркастически. Кажется, такой оттенок присущ этому выражению в приведённой в начале этой главы записи Максимова:

«– Скатертью дорога! – подговорил кто-то со стороны.

– Буераком путь!»

Эти ироничные слова звучат в тексте Максимова сразу после уважительных напутствий и переключают речевую ситуацию, переводя её в насмешливый регистр.

По рассказу Мамина-Сибиряка «Лес» (1887, из цикла «Уральские рассказы») тоже можно видеть, как совершался этот переход:

«Придётся идти к Фомичу, – говорил я, когда до заката оставалось всего часа два, значит, нужно было торопиться.

– Я не пойду, – упрямился Павлин, растянувшись на земле пластом.

– А я пойду.

– Скатертью дорога.

Произошла небольшая размолвка, закончившаяся тем, что Павлин, наконец, поплёлся за мной.»[47].

Ленивый мужик по имени Павлин, пробурчав: «Скатертью дорога», там самым выразил пожелание, чтобы попутчик покинул его, ушёл бы от него подальше по гладкой, как скатерть, дорожке. А поскольку Павлин этого тогда и хотел, то реплика становилась неодобрительной и пожелание – негативным.

Фраза героини романа А. Ф. Писемского «Взбаламученное море» (1863) показательна – это уже современное употребление выражения «скатертью дорога»:

«– Если разлюблю его, так полюблю другого.

– А если он полюбит другую?

– Скатертью дорога, – отвечала Елена, пожимая плечами»[48].

В финале рассказа Ф. М. Достоевского «Ползунков» (1848) влиятельный господин выговаривал собеседнику: «…Переедем на днях, так уж надеюсь, что не буду иметь удовольствия вас на новоселье у себя увидеть», завершив репликой: «Счастливый путь!»[49] И эти напутственные слова прозвучали насмешливо, вопреки буквальному их смыслу.

Подобным же образом происходило изменение стилистической окраски другого выражения: «Бог с вами!» (или: с тобой, с ним, с ней и т. п.). Сейчас эти слова понимаются как желание закончить неприятный разговор или иное взаимодействие – с неохотой соглашаясь или же стараясь поскорее отвязаться от докучливого собеседника. Однако в прошлом они имели вполне очевидный, прямой смысл – ими напутствовали, призывая Божью помощь.

Вот пример. Во время Крымской войны Афанасий Фет служил в лейб-гвардии уланском полку. Весной 1854 г. полк выступил на охрану прибалтийского побережья от курсировавшего по Балтике английского флота. Великий князь, шеф полка, прямо в походе произвёл смотр людей и лошадей, а после обратился к офицерам с речью: «Поздравляю вас, господа, с походом. Государь император поручил мне приветствовать вас. Вам, быть может, первым предстоит честь встретить врага. Все вы здесь дворяне, и я уверен, что вы исполните свой долг. Прощайте, бог с вами!»[50] Согласно прямо выраженному пожеланию великого князя, Бог должен сопутствовать гвардейцам в их походе.

«Бог с вами!» и «С Богом!» – сходные по смыслу напутствия-благопожелания. С. В. Максимов, путешествуя по Русскому Северу, выезжал зимой 1856–1857 гг. из г. Пустозерска на р. Печоре. Местный житель напутствовал его: «С богом, счастливый тебе путь-дорога!»[51]

В рассказе А. И. Левитова «Степная дорога днём» (1862) старуха – «вожачиха», шедшая впереди «стаи богомолок», – поприветствовала путника словами: «Спаси бог в дороге!» и низко ему поклонилась. Те же слова повторили, кланяясь, прочие паломницы. Они шли навстречу путнику, а человек, вскоре его нагнавший, проговорил: «Бог помощь! <…> Не по дороге ли? Охотнее идти будет»[52].

В XX в. в Омской области пространные напутственные формулы не звучали, люди использовали краткие устойчивые фразы: «С Богом», «Дай, Господи, хорошей дороги», «Господи, благослови», «Господи, благослови и прости», «Прости меня»[53]. В Каргопольском районе Архангельской области, отправляя кого-либо в путь, приговаривали: «Подьте с Богом»[54]. Пожилая женщина из Тотемского района Вологодской области рассказывала: «И как внучки в дорогу уходят, я им говорю: “Идите с Богом”. Это как бы благословила»[55]. Вообще же благопожеланий с обращением к Богу или упоминанием Бога – множество, равно как и с Господом, с Христом[56].

По сведениям, собранным Л. Ю. Зориной, на Вологодчине распространены напутствия, которые, по её суждению, связаны с молитвами: «С Богом (поди/те, поезжай/те)!»; «Бог впереди, я позади!»; «Бог в помощь!»; «Бог по пути!»; «Бог по пути – Бог и товарищ»[57]. Очевидно, имеются в виду не канонические, а народные молитвенные тексты, которыми призывались Божье благословение и охранение (подробнее о них – далее в этой главе). Например, такие:

Напутствие «С Богом!», согласно наблюдениям специалиста по народной культуре М. М. Красикова, считается самым действенным у украинцев[59]. В середине XIX в. они часто говорили так: «Господи, благослови! дай, Боже, час добрий»[60].

У русских жителей Советского района (центр – слобода Кукарка, в 1918 г. названная Советском) Кировской области записано устойчивое выражение «чтоб тебе завороту не было». Оно «говорится в ситуации, когда желают кому-либо удачи в каком-либо деле». Например, произносят: «Давай, с Богом иди, чтоб тебе завороту не было»[61]. «Заворот» мог означать, что намеченное дело не исполнится, а это плохо. Прямой же путь считается удачным, верным. Да и возвращаться – плохая примета.

В Новгородской области в конце XX в. местными жителями, супругами Тимофеевыми записаны «самодеятельные» молитвы и приговоры-обереги, которые ими самими воспринимались как канонические и православные, хотя вообще-то это контаминация отдельных кратких заговорных формул и народных переделок церковных текстов. Так, когда отправлялись в путь, то говорили: «Христос по пути, никто не мути!» Когда выходили из дома в лес, приговаривали: «Покров, Дух Святой! // Иди по пути со мной!»[62] Необычным было напутствие у старожилов Сузунского района Новосибирской области. Если эти сведения верны, то они, крестясь, произносили: «Святой Дух и Святая Природа, спаси и помилуй меня»[63].

Л. Ю. Зорина приводила слова, которыми диалектологов в 2012 г. напутствовала 88-летняя А. Ф. Попова: «Ну дак поезджайте с Богом! Спаси вас, Господи, помилуй! Стану за вас за дорогу молицце. <…> Путь да дороженька! <…> Спаси вас, Господи!»[64]

У старообрядцев расположенного на р. Печоре с. Усть-Цильма при отправлении в дорогу и в иных важных случаях (в начале и конце богослужения, в предчувствии скорой смерти) было принято обмениваться формулами прощения. В 2007 г. от А. Н. Рочевой (1925 г. р.) в с. Трусове записано: «Ак вот у меня сын когда поезжат: “Мама, прости меня, грешного!” – “Господи простит пусть тебя, да Бог хранит да. Меня-то, грешну, прости ради Христа!” – прощаться-то уж надо как на дорогу-то обязательно»[65]. Такое прощание представляло собой взаимное прощение.