Читать книгу Мир наизнанку. Книга для тех, кто не разбирается в людях - Владислав Прусенко - Страница 10

В популярной психологии принято считать, что фигура родителя расщепляется на две суброли: контролирующую и опекающую. Соответственно, фигура ребенка расщепляется на подконтрольную и подопечную. Разными словами можно назвать эти роли, но уверен, вы меня поняли. Так вот, как-то неявно мы приняли версию, что этими четырьмя соснами, т.е. ролями, отношения родитель-ребенок могут быть описаны полностью, и творческий ребенок, равно как и поддерживающий родитель, где-то в них притаились, нужно только хорошо поискать. Баланс, равновесие и всё такое. И я тоже искал их именно там, не находил – и думал, что плохо ищу.

Оказалось, что нет. Ищу я нормально. Их там действительно нет.

Потому что родитель заботливо-опекающий и родитель поддерживающий – это совершенно разные роли. Им соответствуют ребенок выживающий и ребенок творческий – и это тоже разные роли.

У каждого из нас есть два типа потребностей: доминантные (первичные, необходимо-выживательные) и субдоминантные (вторичные, избыточно-творческие)6. Удовлетворяются они принципиально по-разному. Доминантные – это поесть, поспать, не замерзнуть, и т. п. Субдоминантные – это быть понятым и услышанным. И это совершенно разные вещи.

Удовлетворение доминантных потребностей поднимает нас из минуса в ноль, но, в общем, не более. Поднять из ноля в плюс может только удовлетворение очевидно избыточных, субдоминантных потребностей.

Формула «тебя покормили – значит, должен быть счастлив! Чем ты вообще не доволен?» – эта формула вообще не работает. «Кормят – значит, любят» – эта формула работает только в период ГВ, максимум до двух лет. Начиная с примерно двух лет, любить ребенка нужно как-то иначе.

Начиная с двух лет, любить ребенка – это слышать, понимать, откликаться, давать обратную связь, уметь видеть его глазами, быть на его стороне. Начиная с двух лет, близость – это не «кормлю и присутствую рядом». Близость – это «слышу и понимаю». Или хотя бы пытаюсь.

И вот тут начинается псевдоквазия. Если родитель говорит «я люблю» – значит ли это, что он действительно любит? Как это проверить в моменте? «Я тебя слышу», «Я тебя понимаю», «Я на твоей стороне» – как ребенку проверить, правда ли это всё? (Я вам больше скажу: чем легче человек произносит такие слова, тем больше шансов, что это ложь. Я потом покажу, как так получается – хотя, по-моему, это и так очевидно.)

В случае с едой всё более-менее просто: она или есть, или нет. Выдать отсутствие за присутствие сравнительно трудно, поле для лжи и манипуляций сравнительно мало. Манипуляции могут остаться только вокруг степени насыщения. «Мам, я еще хочу!» – «Я сказала, тебе достаточно!». Но заметить такую подмену сравнительно просто, она на поверхности. В случае же с любовью и пониманием… «Я тебя люблю!» – «Но я ничего такого не чувствую.» – «Значит, дело в тебе! Ты – бесчувственная, неблагодарная сволочь!» А в самом деле, если человек говорит, что понимает, слышит и любит – как ты докажешь обратное? Это же у него внутри, не снаружи. Наверное, как-то любит, раз говорит. «Я люблю ее по-своему!.. И она меня (по-моему).»7 Нет критерия истины. Он куда-то пропал.

«Я тебя люблю!» – «Что именно это значит?»

«Я тебя слышу!» – «Что именно ты услышал?»

«Я тебя понимаю!» – «Что именно ты понимаешь?»

«Я на твоей стороне!» – «А ты знаешь, какая она, моя сторона?»

Чувствуете? Все эти вопросы не принято задавать.

Что же это за смутное чувство такое, что это за непонятный процесс, позволяющий определить, ложная это любовь или всё-таки настоящая? Очень трудно его описать, особенно, если не знаешь, что он вообще должен быть. Очень (ОЧЕНЬ!!!) распространенной является ситуация, когда смутная детская неуверенность – «а правда ли это любовь» – просто отбрасывается, а взамен предлагается заучить: «Вот это и это – любовь! Кто не согласен – тот плохо учил. Садись, два».

Вот это смутное чувство я называю эмпатическим резонансом. Человек говорит – и ты чувствуешь, что это правда. Человек молчит – но ты знаешь, что он хочет сказать. Или наоборот, человек говорит «люблю» – а оно как будто пустое. И как докажешь обратное?

А не нужно ничего доказывать. Нужно лишь обозначить: «Твои слова будто пусты», «ты врёшь», «ты что-то скрываешь», «ты не понимаешь/не чувствуешь того, о чем говоришь».

И дети, пока они дети, часто именно так говорят. Но родители всё равно их не слышат.

Потому что у родителей самих нет критерия внутренней правды. Нет примера того самого резонанса. Они сами не знают, как понять, когда «я люблю» – это истина, а когда – просто слова. Особенно в собственном исполнении. Стыд и т. д. по поводу собственной лжи рождается позже – а в начале они просто не ведают разницу.

Им из поколения в поколение, никто эту разницу не показал. А если родители сошлись не по искреннему влечению, а по каким-то иным причинам – конечно, они предпочтут забыть, что эта разница вообще может быть.

Вот эти пустые «Я люблю», «Я слышу», «Я понимаю», «Я на твоей стороне» – это ложная эмпатия. Которая вроде бы есть, а вроде и нет. Поди разбери.

А теперь смотрите. «Я люблю», «Я слышу», «Я понимаю», «Я на твоей стороне» – это поддерживающий родитель, четвертая соционическая функция, ресурс и поддержка, и как следствие, область влечения к. Если всё это пустое, фальшивое – мы получаем пусто-фальшивую четвертую функцию. Пустые опоры. При этом, мы же уверены, что там все нормально, что так и должно быть. Мы не умеем отличить реальный ресурс от фальшивого; более того, мы их меняем местами. В результате: всю жизнь гоняемся за фальшивым ресурсом, пытаемся из него что-то выжать и на этом что-то построить, и даже внушаем себе, что мы за него благодарны.

Знаете, я не встречал ни одного человека, искренне благодарного родителям за то, что накормили и вырастили, если их эмпатия была ложью. Если их поддержка была пустой и фальшивой. То есть, если бы родители честно сказали: «Вот мы тебя накормили, а что делать дальше – не знаем», то у ребенка был бы теоретически шанс ответить: «Ок, спасибо что накормили, дальше я попробую сам». Тяжело, но хотя бы открыто и честно – не нужно потом истоки проблем искать на самом дне подсознания. Если же эмпатия была ложной – возникает огромная неудовлетворенная потребность плюс уверенность, что это нормально, так и должно быть, и за это нужно быть благодарным.

И, как я писал уже выше, творческий ребенок (вторая соционическая функция) выживает только в связке с нормальным поддерживающим родителем. Если же поддерживающий родитель оказался фальшивкой… тут есть несколько возможных исходов, их не много, и среди них нет хороших. По сути, их всего два:

1. Творческий ребенок побьется какое-то время головой об эту стену фальшивого понимания, со временем разуверится и бросит попытки. Он вроде бы есть, но выхода ему нет. Спустя какое-то время он может вообще умереть.

2. Он научится быть таким же фальшивым, как его псевдо-поддерживающий родитель – имитировать творчество, эмпатию, близость. При некотором везении так можно серьезно подняться по социальной лестнице – и никто не заметит фальшивку. А те, кто заметят – не решатся поднять глаза и озвучить; ведь их собственный резонатор – полуживой творческий ребенок – уже слишком слаб, чтобы бороться за правду.

В результате мы получаем либо пустоту, либо фальшь размером в половину человеческой психики. Две функции из четырех. Та самая дыра в груди, которую можно заполнить только собой. Только вот этот «Я» по инерции, такой же пустой и фальшивый, так что вряд ли им можно что-то заполнить. Можете сами представить, сколько чужого говна сливается в эту дыру.

Весь следующий раздел посвящен описанию того, что бывает, если родительская эмпатия была ложью, и потребность в поддержке оказалась подменена чем-то другим.

Более того, я вам скажу: всё это – «люблю, слышу, понимаю, поддерживаю» и т. д. – можно выразить одним предложением.

Поддерживающий родитель помогает творческому ребенку завершить, довести до логического конца его начинания, справиться с его вызовами.

Если мой сын просит: «Папа, купи машинку!», – и я покупаю (или не покупаю), то это – забота. Машинка достается ребенку, по сути, даром. Радость у него возникает, а вот понимание ценности МОЕГО труда – точно нет. Мы не равны в этом взаимодействии. Это – про обладание.

А если он говорит: «Папа, я хочу машинку. Что мне сделать, чтобы её получить?», – это запрос на поддержку. А проявлением поддержки с моей стороны будет показать ему, как создать равнозначную ценность, и потом обменять ее на машинку. Это – про действие. В этом случае подразумевается, что ребенок должен:

1. сделать перечень того, что он умеет;

2. понять, что у него получается лучше всего либо что ему наиболее интересно;

3. определить ценность каждого своего действия для разных людей раздельно;

4. предложить свои услуги тому, для кого они ценнее всего;

5. получить адекватную плату;

6. обменять ее на вожделенную свою машинку.

Это целый комплекс задач. И ребенок, в связке с поддерживающим родителем должен повторять этот цикл снова и снова, пока он не станет привычным. Никто другой не поможет ребенку с этим, тем более в раннем возрасте. А до какого этапа добрались лично вы?

Или другой пример. Допустим, ребенок проявляет к чему-то склонность и интерес. Может быть, даже талант. Родители записывают его в секцию, ребенок занимается… и вдруг у него перестает получаться. Что случилось, почему нет прогресса? Как преодолеть этот кризис? Ребенок не может выяснить сам. Родитель теоретически может. А вот станет ли – это другой вопрос. В моем случае, безучастие родителей поставило крест на минимум трёх больших увлечениях. А вы, сколько можете насчитать? А таких, которые умерли, не начавшись, потому что кто-то решил, что «у тебя к этому нет способностей» и «кому вообще это нужно»?

Знаете, лично у меня настолько никогда этого не было, что я даже сформулировать не мог эту очевидную, в общем-то, идею. Мои родители демонстративно дистанцировались: сам затеял – вот сам и греби. Не мешали, но и не помогали. Вот я и грёб, пока были силы. И далеко не всегда догребал.

Как вы понимаете, в этой простенькой формуле спрятано всё: инициативность, планирование, здоровое делегирование… все – вообще все – условия нормальной, здоровой самореализации. Всё о том, как из точки А попасть в точку Б.

Если вы поняли это – дальше, в принципе, можете не читать.

Как это восстановить? Да вот так и восстановить. Берёте любого ребенка – внешнего или внутреннего – и помогаете довести до ума любое из его начинаний. Как бы вы играли с собой, если бы сами себе были поддерживающим родителем? Как бы вы себя поддержали? Попробуйте попеременно быть то тем, то этим. Вспомните свои детские амбиции, не доведенные до результата. В какой момент что-то пошло не так? Если бы вы были на месте родителей, как бы вы могли помочь тому ребенку из прошлого?

Упражнение: напишите десять примеров, чем забота отличается от поддержки.