Читать книгу Мир наизнанку. Книга для тех, кто не разбирается в людях - Владислав Прусенко - Страница 9

Если совсем просто4, есть два уровня взаимодействия между людьми: явный (эмоции и поступки) и скрытый (мысли и чувства). На каждом уровне, как правило, кто-то один берет верх над другим и пытается его контролировать. При этом, кто на одном уровне выиграл, тот на другом уровне проиграл: так обеспечивается баланс сил. Например, мама контролирует мои эмоции (явный уровень), а я контролирую ее мысли (скрытый уровень).

Формально имеем два уровня взаимодействия, и на каждом из уровней я, теоретически, могу контролировать либо себя, либо другого. Итого, четыре варианта:

– своё явное

– своё скрытое

– чужое явное

– чужое скрытое.

Из этих четырех областей я контролирую только одну, потому что фокус контроля в принципе только один; но и партнер контролирует тоже только одну – обязательно на другом уровне. В результате получаются связки типа: я контролирую твое скрытое, ты контролируешь моё явное, или наоборот. Что там будет с самоконтролем, случится ли он в принципе, – в данной парадигме никак не определено. Примерно, как на рисунке (это один из вариантов, а всего их, как вы понимаете, два).

Для тех, кто знаком с соционикой (модель А)5, могу предложить такой расклад по функциям, который лично мне кажется очень удобным, понятным и даже функциональным.

– 1-я функция – я контролирую в другом;

– 2-я функция – никто не контролирует во мне; именно поэтому данную функцию назвали творческой – в ней максимум личной свободы;

– 3-я функция – другой контролирует во мне;

– 4-я функция – никто не контролирует в другом: это чужая свобода, которая нас так привлекает.

Первая и третья функции, таким образом, соответствуют тому, как (через какую психическую функцию) проявляют себя я-родитель и другой-родитель; это точки контроля. А вторая и четвертая соответствуют мне-ребенку и другому-ребенку; это область свободы.

Ну и конечно, пары 1—3 и 2—4 – это функции-антагонисты.

В отношениях, основанных на контроле, аспект самоконтроля оказывается вообще не задействован. Т.е. вторая и четвертая функции формируются… никак они толком не формируются. Их содержание болтается как флюгер на ветру: где похвалят, туда и бегу.

Если спроецировать перечисленные аспекты в одного человека, заменив внешние роли дополняющими внутренними, тогда то же распределение по функциям можно описать и иначе:

– 1-я функция – контролирующий родитель;

– 2-я функция – творческий (неподконтрольный) ребенок;

– 3-я функция – подконтрольный ребенок;

– 4-я функция – поддерживающий родитель.

Из этого списка непосредственно следует, что мы не можем контролировать и поддерживать одной и той же психической функцией! Я не могу контролировать логикой и ею же хвалить. Мой личный поддерживающий родитель бегает и прыгает вместе с ребенком! То есть, если я с ребенком решаю примеры, то наградой не может быть «молодец, пять», наградой в моем исполнении должно быть «давай вместе побегаем!»

И у каждого конкретного человека – свой личный эффективный способ контроля и свой личный способ поддержки. И эти способы не совпадают.

Например, у меня:

– контроль реализуется через мышление и анализ;

– творчество – через проживание чувств;

– подчинение – через эмоции;

– поддержка – через физические ощущения (вот она, моя любовь к кофе);

И по каждому пункту – восемь вариантов, по числу соционических функций (с учетом их цветности).

И по каждому пункту, по отношению к себе и другим, мы ведем себя одинаково. Контролируем себя и других – одинаково, подчиняем – одинаково, поддерживаем – одинаково.

Здесь вы можете сделать паузу и спросить себя сами: а как именно вы контролируете (сь), творите (сь), подчиняете (сь), поддерживаете (сь). Если вы поймете аналогичное про мужа, жену и детей, то вы вообще безмерно круты.

Оставаясь наедине с собой, мы, скорее всего, выберем тот способ построения отношений с собой (между внутренним родителем и внутренним ребенком), который преобладает вовне по отношению к нам. То есть, или контроль, или поддержку. Но фокус контроля в любом случае должен сместиться: в самом деле, не могу же я своей логикой контролировать собственную же логику? Это как-то нелепо. Хотя некоторые пытаются… и сходят с ума.

(Кстати, как вам такое понятие – «фокус поддержки»? )

Если фокус контроля сместится в позицию 3 – это будет ретравматизация, самоподчинение и даже самонасилие. Такое взаимодействие нужно очень тщательно дозировать, так как в позициях 1—3 у нас функции-антагонисты. (У меня это логика и эмоции.)

Если фокус контроля сместится в позицию 4 – то контролирующий родитель встретится с поддерживающим… Честно говоря, не могу даже представить, что будет. Скорее всего, ничего не будет. Пустота и непонимание.

Если фокус контроля сместится в позицию 2 – это своего рода конфликт. В позиции 2 у нас творческий ребенок, которому нужен не столько контроль, сколько мягкая поддержка и обратная связь. Для общения с ним нам придется сменить сам способ взаимодействия, например, начать обращаться к нему из четвертой позиции, а мы, скорее всего, не очень умеем.

То есть если, оставаясь наедине с собой, мы по привычке продолжаем жестко себя контролировать из первой психической функции, то хороших вариантов попросту нет. А вот если поддерживаем из четвертой… это уже интересней.

Но из четвертой функции поддерживающего родителя, где здесь вообще хоть какой-то контроль? Правильно, его нет. Состояние «наедине с собой» предназначено не для самоконтроля, а для того, чтобы помочь себе справиться со всем тем контролем, который мы получаем пока не одни! Самоконтроль здесь возможен только как само-творение в сочетании с само-поддержкой!

Другой интересный вывод: сценарии контроля и поддержки внутри нас, вообще говоря, никак не конфликтуют ни по способу реализации, ни по цели! Разные аспекты родителя взаимодействуют с разными аспектами ребенка, практически не пересекаясь. Контролирующий родитель, вообще говоря, не мешает поддерживающему – у них разные цели и даже мишени, они направлены на разные качества. А подконтрольный ребенок не мешает творческому – они способны прекрасно ужиться в любом отдельно взятом мозгу! Просто между ними нужен баланс.

И еще один интересный вывод. Всё это взаимное распределение ролей и функций есть результат адаптации к социуму. То есть паттерн нашего поведения в социуме – то, какие функции в какой ситуации мы задействуем – вполне обусловлен вопросами выживания в нём. А наедине с собой… что его обуславливает? Наедине с собой – где опасность? Если выгнать из своей головы чужих наблюдателей или, хотя бы, запретить им смотреть, все психические функции будут равно безопасными, так ведь? Тут-то самое время их заметить и изучить.

Меня тут спросили читатели – как родитель влияет на формирование творческого ребенка? Ответ: через игру. Расскажу на своем примере. У мамы сенсорика была творческой функцией, она же игровая. (Мама, похоже, была Драйзер по психотипу, хотя я долго думал, что она Гексли). То есть играла со мной она сенсорно. Или, играла бы, потому что я почти ничего такого не помню. Потребность в игре у ребенка очень сильная. И совершенно не странно, что вторая (она же творческая, игровая) функция ребенка формируется как дополняющая к творческой, игровой функции родителя. (Моя игровая функция – интуиция, в пару маминой сенсорике.) Так творческий ребенок физического родителя становится поддерживающим родителем физическому ребенку. И конструктивный способ взаимодействия между ними только один – это игра, потому что это столкновение функций-антагонистов и в режиме контроль-забота они друг друга уничтожают. Отсюда следует вывод, что игра – единственный прототип конструктивного сотрудничества между людьми.

Еще раз. Исключительно важно, чтобы именно родители играли с детьми. Когда дети играют с детьми – это здорово, но решает совсем другие задачи. Когда ребенок играет с компьютером – это, по моему мнению, вообще ничего не решает психологически. Это просто бегство от реальности.

Отношения типа контроль-забота не научат ребенка творить и сотрудничать, как бы родителям ни хотелось. Творческий ребенок рождается в игре и крепнет при поддержке родителя. Только так, и никак иначе.