Читать книгу Мир наизнанку. Книга для тех, кто не разбирается в людях - Владислав Прусенко - Страница 18

Представьте себе поле для игры в теннис, где одна половина поля – это вербальная составляющая сознания, а другая – соответственно, невербальная составляющая. Между половинами поля натянута сетка, и условный мячик – энергетический импульс сознания, своего рода точка сборки – перелетает с одной половины поля на другую, но иногда ударяется о сетку и падает. Если мяч падает, то сознание фиксирует ошибку и делает новую подачу, перезапуская процесс. Это нормальный ход вещей.

А теперь представьте, что вместо сетки – стена, которую мяч не может преодолеть. Вместо того, чтобы перелететь на другую сторону поля, мяч просто отскакивает, никогда не покидая свою половину. Но при этом он сохраняет свой импульс, а значит – не падает, сознание не фиксирует сбой, и в эту игру можно играть вечно.

Практически это значит, что, например, человек что-то тщательно планирует, но в тот момент, когда нужно передать мяч на другую сторону поля – т.е. начать выполнять свои планы – мяч отскакивает от стены, человек отменяет все свои планы и начинает планировать заново, что-то совсем другое. И так снова и снова, до бесконечности.

Или, наоборот, человек что-то делает-делает, и вот приходит время осмыслить сделанное, получить обратную связь и осознать результаты, но… мяч отскакивает от стены, осознание не происходит, и человек начинает делать что-то другое, не вынося никакого опыта из того, что было сделано раньше.

Так вот, это «разделение полей» есть у всех. Но у кого-то это мягкая низкая сетка, а у кого-то – высокая глухая стена. И да, разница еще в том, на какой половине поля застрял наш мяч.

Как строится эта стена – нетрудно вывести из детства ребенка. Это то, насколько папа и мама способны слышать друг друга – а значит, ребёнка тоже. Их способность к взаимодействию. Но я не знаю, можно ли у сложившегося взрослого человека влиять на параметры стены иначе, чем психиатрией. Весьма непростая задача.