Читать книгу Враг с привилегиями - Волкова Евгения - Страница 8

К. Сейчас.

И почему этому уроду никто не доверял подобной работы раньше? Он ведь справляется с ней как никто иной, мать его!

Сначала он ласково поглаживает стальным прутиком, говорит что-то нежное, а потом пускает разряд по телу, от чего я уже дважды прикусила себе язык. И снова ласкает. Идеальное исполнение метода «кнут и пряник».

– Давай же, драгоценная, сними куртку, – прошептал Миха, проведя стальным кончиком по моей шее, а когда я не бросилась выполнять его приказ, нажал на кнопку.

И снова адская боль, и страстное желание снять эту грёбанную куртку, а ещё непонимание – какого чёрта она всё ещё на мне. Но вот всё уходит, мгновенно, как по щелчку пальцев. Боль, выкручивающая внутренности, исчезает как по волшебству, и остаётся только бешено скачущее сердце и срывающееся дыхание.

– Раздевайся, – шёпотом произнёс Михей.

Проглотив очередную порцию крови, я рывками стянула с себя куртку, потом футболку, а когда взялась за штаны, он снова подал голос.

– Полностью.

Глубоко втянув в себя воздух, я только-только попыталась решить – готова я выдержать ещё одну порцию боли, как кончик хлыста уже скользнул по животу. Желудок, да и вообще все внутренние органы подались вверх, стараясь выскочить через рот, а тело вытянулось струной и выгнулось. И снова – всё, нет больше никаких мыслей, только страстное желание раздеться, удовлетворить своего мучителя, и получить свободу от этого ада.

– Какая ты стеснительная стала, Кира.

Я шумно выдохнула упав на спину, и тут же перевернулась набок пытаясь добраться до застёжки бюстгальтера. Дрожащие пальцы не слушались, однако я так легко не сдаюсь, поэтому, не давая Михе даже шанса усомниться в моей готовности сотрудничать, я стащила бретели и потянула бельё вниз. Потом задрала ноги, в жалких попытках расстегнуть «молнию» на сапогах. На одном. Хотя бы на одном…

Хлыст скользнул между грудей, и я заорала:

– Это не поможет!

Михей вопросительно промычал, а я продолжила:

– Я пытаюсь, мать твою! Пытаюсь снять эту ёб…

На этот раз я чуть не откусила себе язык, ведь араб пустил ток именно тогда, когда я говорила. Потом язык стал наименьшим горем в моём личном аду. Тело горело и этот огонь, мучительно медленно, наполнял каждую клеточку, сводил с ума, рисовал жуткие, но, вместе с тем сладкие, картины собственной смерти.

– Вернись ко мне, драгоценная.

Я рассмеялась и заревела, вновь возвращаясь к одежде. Мысли о смерти серели – они никогда не были моим любимыми мыслями. Я больше психопатка, чем самоубийца. И сейчас, снимая с себя остатки одежды, я уже придумала способ, чтобы дать понять это Михе.

– Вот и молодец, – довольно улыбнулся тот, когда я выполнила его желание и избавилась от шмоток.

Я повернулась так, чтобы видеть его лицо.

А ведь этот ублюдок сильно изменился. Нет, он, как и прежде красив до безобразия, однако теперь на виске красуется багровый шрам, словно клеймо похожее на «галочку». Большое и выразительное клеймо. И такие вот «галочки» были много где – на шее, предплечьях, ладонях. Может и где-то ещё на теле, но это ведь я голая, а не он.

– А-а-а, – хрипло протянула я, потихоньку готовясь к собственному представлению. – Видать и тебя поимела система, ага?

Кончик хлыста, только-только поднявшийся от моего живота, мгновенно вернулся обратно, а я уже подняла ногу и сунула пальцы под штанину мужчине.

Ещё в детстве я слышала, что если взяться за руки, то током ударит последнего. Благодаря моему послушанию меня не особо-то дрессировали, а поэтому возможности проверить на практике действие тока у меня не было. Пока еще не было.

В момент, когда Миха нажал на кнопку, у меня по телу прошла лишь лёгкая зудящая волна, а вот парня откинуло на дверь и, будь она чуть покрепче, то выдержала бы вес своего хозяина, но, увы… Я расхохоталась, когда Михей вылетел в коридор вместе с дверью, а стоило только услышать грязную ругань, как у меня настроение и вовсе подскочило до ста процентов.

Эх, давно мне так хорошо не было.

М. Сейчас.

Хам рысцой подбежал ко мне и принялся обнюхивать.

– Место, – бросил я, поднимаясь на ноги.

Пёс удалился, а я распинал ошмётки двери в поисках хлыста. Найдя и подняв его, я глубоко вздохнул, всё ещё слыша хохот из спальни.

– Заткнись уже.

– Ну только не говори, что тебе не понравилось! – раздалось мне в ответ, и снова возникло жгучее желание придушить девку, однако я справился этим позывом.

– Ничего, – пробормотал я, возвращаясь в спальню. – У меня есть ещё много игрушек. И вопросов. И пожеланий.

Она по-прежнему лежала на полу, в куче своего шмотья, а я в очередной раз оглядел худое тело.

Раньше я видел всего два шрама – на щеке и под пупом. Первый она свела, а тот, что на животе, так и остался на месте. Но помимо них, всё её тело было покрыто шрамами разной степени уродливости. И я точно больше не задамся вопросом – откуда у неё столько терпения и выносливости.

Подойдя к Кире, я пихнул носком её ногу, заставляя развести бёдра. Она не противилась, зато начала кривляться и ехидно заметила:

– Можешь воспользоваться, только презик натяни… Хотя, тебе зачем, ты же и так гандон.

Я ухмыльнулся, а ведь мог бы и разозлиться. Но нет, глядя себе под ноги я испытал некоторое подобие жалости. Пока Кира ещё была у Батырова, лично мне начало казаться (да и не только мне), что она стала чем-то большим для хозяина. Меня это бесило. Но… Она ушла от него, и насколько я знаю, на тот момент была в лучшем состоянии, чем сейчас. Но это… Начиная от макушки и заканчивая пальцами ног её кожа была покрыта следами. А ещё, впервые у живой бабы, я увидел, точнее – не увидел, половых губ. Так иногда поступали сирийцы и арабы в качестве предсмертного наказания женщин – они отрезали у них там всё, что можно было отрезать. Кире, можно сказать – повезло, отрезано не всё, что можно, а значит сей акт был призван именно наказать, а не убить.

И тут я понял свою бесперспективность. Чёрта с два я вытрясу из неё хоть что-то. И чёрта с два получу удовольствие, даже если пущу пулю в лоб – она будет смеяться мне в лицо.

– У тебя такой вид, будто получил подарок, а вскрывать боишься – вдруг не повезёт, – заявила девчонка, и принялась наглаживать мою ногу своей.

Как же ты права.

Может убить её? Всё же больше пользы будет…

Бабах!

Это даже не озарение, меня будто обухом по голове шарахнули, но заставили подумать о том, что я всё же смогу кое-что сделать, чтобы удовлетворить свой интерес. Что будет самым действенным, когда человек ещё при жизни прошёл все круги ада? Ну конечно показать ему обратную сторону! Может, до рая я и не дотяну, зато пряниками напичкаю так, что жирок точно накопится.

– Поднимайся, – приказал я и направился к комоду. – Шмотки не трогай.

Пожав плечами, Кира села, а потом встала на ноги и театрально потянулась. На меня это произвело мерзкое впечатление – когда она потягивается, кости можно считать даже не трогая тушку.

– Что ты любишь есть? – спросил я, запихнув хлыст в ящик и задвинув его. – У меня в холодильнике нет ни черта, кроме водки.

– Пойдёт, – отозвалась моя гостья.

– Нет, не пойдёт, – отрезал я, поманив её за собой. – Я хочу, чтобы ты заказала в ресторане жратвы. Что захочешь. Мне по барабану даже если ты осла закажешь.

– Может зверюгу твою зажарим? – предложила Кира, вперёд меня юркнув в кухню.

Я прищурился, глядя на её спину – плечи раскрыты, спина прямая и ровная, но, я уверен, в голосе, когда она говорила о собаке, прозвучала дрожь.

– Ты боишься всех собак, или только кобелей? – уточнил я, подойдя к стойке. – Иди сюда.

Развернувшись, Кира смерила меня ненавидящим взглядом, но не ответила, хотя и подошла к столу. Достав из-под столешницы справочник, я пролистал его до категории «рестораны», и подтолкнул гостье.

– Выбирай любой, звони и заказывай.

Но, вместо того чтобы выполнять приказ, она скрестила руки на груди и уставилась на меня тяжёлым взглядом.

– Что не так, драгоценная? – полюбопытствовал я.

– Какого хера тебе надо? – грубо спросила девчонка.

Кто сказал, что будет легко? Никто… Однако можно и помочь себе.

Свистнув, я дождался пока в кухню вбежит Хам, а потом убедился в том, что моя гостья очень неравнодушна к собакам – глаза стали огромными, а зрачок почти полностью закрыл радужку.

– Я пытаюсь быть дружелюбным, Кира, – начал я, жестом приказав собаке сесть. – Но если ты не хочешь, то я могу продолжать знакомить тебя со своими интересами. Например – созерцание того, как кобель сношает суку, в роли которой можешь выступить только ты.

Одним движением девчонка развернула к себе книгу, покосилась на Хама, а увидев, что у того к ней нет никакого интереса, потянулась за телефоном.

– Вот и хорошо, – подвёл я итог, но пса решил держать у себя под боком.

К. Сейчас.

Только чтобы насолить Михею, я заказала всё, что было в меню. Понимаю ведь, что поплачусь за это, но… Может удастся прибить его пса?

Я покосилась на животину – пёс вытянулся на боку и не подавал признаков жизни.

Нет, он какой-то совсем не маленький. Килограмм девяносто мускулов. Проще завалить его хозяина.

Я перевела взгляд на Михея – этот достал бутылку водки и пару рюмок из морозилки, и теперь всё это покрывалось инеем стоя перед ним на столе.

Ну… Тут тоже не меньше девяноста. Больше девяноста. Вот бы вспомнить – сколько нужно подсыпать феназепама, чтобы этот кретин вырубился, но не сдох. Пять таблеток? Семь?

– А сколько ты весишь? – спросила я, усевшись на высокий табурет.

– А что, количество отравы пытаешься рассчитать? – тут же отреагировал Миха, разлив водку по рюмкам. – Сыпь сразу много, не парься.

Я взглянула на рюмку, пытаясь припомнить – сколько мне не нужно пить, чтобы не сорвало башню. Или наоборот?

– А кто сказал, что я хочу тебя убить? – удивилась я, взяв одну рюмку и влив её содержимое себе в рот. – А ты?

Мало.

– Что я? – удивился он и, последовав моему примеру, впил водку. – Хочу ли я тебя убить?

Я кивнула и подняла ледяную бутылку со стола.

– Хотел бы – сделал.

Нет, всё же – наоборот.

– Логично, – согласилась я, разлив водку по рюмкам, но, проигнорировав одну из них, присосалась к горлышку бутылки.

– Что нам делить, Кира, – вдруг заговорил Миха, не обращая внимания на то, что я занята важным делом. – Давай попробуем поговорить, помириться.

Я поперхнулась алкоголем и закашлялась. Хрипя, я отодвинулась от края стола, ведь псина подняла огромную голову и поглядела на меня.

– Не ссы, – хозяин животного кинул в меня полотенцем. – Пока я не прикажу, он тебя не тронет. Даже если ты раком встанешь.

Переведя дыхание и вытерев лицо, грудь, живот и руки, я кинула полотенце обратно.

– А ты только об этом и думаешь, – съязвила я, но потом меня пришибло, и я начала орать: – Что, думаешь – раз я баба то обязательно боюсь, как бы меня твой пёсик не трахнул? Он НЕ лошадь, тупой ты извращенец! Его член не бревно! Даже если ты сотню таких тварей сюда притащишь, мне срать!

Алкоголь мне давать нельзя, однозначно. Ну, я-то это знаю, поэтому не позволяю себе пить его. Но раз уж тут пошла такая пьянка…