Читать книгу Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца - Вячеслав Дегтяренко - Страница 4

Первые дни на Чеченской земле проходили в страхе возможного нападения. Это активно муссировалось на всех рабочих совещаниях, которые начинались после восьми вечера и продолжались полтора-два часа.

– Где начпрод-начвещ?

– Уехал на склад, товарищ командир! – несмело ответил начальник продовольственного и вещевого склада – сорокалетний прапорщик с красным от продолжительной военной службы лицом.

– Какой, на хрен, склад в девять часов вечера?! Пьяный или обкуренный, небось, в парке где-нибудь лежит! Начальник столовой – сходи, поищи этого подонка.

– Я туда бойцов посылал, никого не нашли. Его машина ещё не возвращалась в парк.

– Найти этого старлея и нас…ть ему в рот! Вы слышите, зампотыл? Я проверю! Вам всё понятно? – заорал комбат.

– Так точно, товарищ майор, – тихо ответил зампотыл.

Командир батальона, когда нервничал, а это происходило с ним во время каждого совещания и нередко на общих построениях, переходил на садистские шуточки с гомосексуальным направлением. Он был женат, имел ребёнка, но, по-видимому, сказывалась какая-нибудь психоаналитическая травма. Тему голых ягодиц, опущенных штанов, экскрементов он поднимал раз от раза, и, как мне показалось, смаковал это в присутствии подчинённых и унижая кого-нибудь, но чаще за глаза. Он мог приказать повесить вывеску «Бар Голубая устрица» на палатку офицеров и долго муссировать свою шутку в кругу собутыльников.

Совещание продолжалось второй час. В палатке было не продохнуть от сизого сигаретного дыма, перемешанного со степным зноем.

– Док, ты чем завтра занимаешься?

– Веду больных в медбат!

– Какой, нахрен, медбат?! Пусть лечатся здесь, в палатках! Тебе всё ясно? Если всех больных поместить в медбат, кто служить будет? Лагерь наш охранять, в караул ходить, наряды тащить. Если отправишь ещё одного, поставлю тебя и твоих медсестёр в караул. Доходчиво объяснил?

– Так точно, товарищ майор!

– Будешь завтра старшим команды. «Арбалет» разворачивать. Возьмёшь бойцов во второй роте. Офицеров не хватает.

– А «Арбалет» – это новая автоперевязочная?

У офицеров смех разрядил густую пелену табачного дыма.

– Начальник штаба тебе объяснит популярно завтра, что это такое. После того, как ты укрытие за КП для неё подготовишь. Мне твои шуточки не нужны здесь. Ишь, юморист нашёлся! Всё ясно?

– Так точно, товарищ майор!

– Зампотыл, что вы там с доком не поделили? Орали перед столовой. Всех на уши подняли.

– Он не свою палатку развернул. Ему лагерную положено, а он УСТ взял, – зампотыл в выстиранной десантной тельняшке лениво оторвался от журнала «Максим».

В первые дни становления полевого лагеря каждое структурное подразделение батальона разворачивало свои палатки для поддержания жизнедеятельности. Приоритетом в развертывании служили палатки для проживания. Офицеров размещали в палатки УСТ, по восемь-десять человек, солдат – в палатки УСБ по двадцать человек в каждой. Как выяснилось, не все палатки из выданных накануне были новенькими. Некоторые шли в некомплекте, без поднамётов (белая ткань, служащая для утепления и внутренней изоляции, а также выполняющая санитарно-гигиеническую функцию, так как её можно стирать, чего никогда не делали), и требовали капитального ремонта. Дожидаться же, когда тебе выдадут имущество, было бессмысленно, так как получишь неликвидное старьё. Никто не знал, что и кому положено, так как, кроме комбата, никто не видел схемы развертывания полевого лагеря и штата. Я ориентировался на знания ОТМС (организация тактики медицинской службы) и этим утверждал свою правоту.

– Какая была, такую и развернул. Мне что, имущество под чистым небом держать? Стащат аптеку, кто потом расплачиваться будет? Вы лучше, товарищ капитан, посмотрите, что на сегодняшний обед было личному составу приготовлено. Греча с чайной заваркой вперемешку с прожилками тушёнки. Как таким варевом людей собирались кормить? Ещё один запрет выдачи пищи личному составу, и я буду обязан доложить начальнику медицинской службы округа о чрезвычайной санитарно-гигиенической обстановке в части…

– Я тебе первую же пулю в спину в первом же бою пущу! Как мне тушёнку сегодняшнюю списывать? Ты подумал, когда запрещал выдачу пищи на обед?

– Посмотрим, у кого раньше выйдет!

– Отставить, товарищи офицеры. Док прав! Я сам видел эту кашу с чаем. Котлы не моют. Это был мой сегодняшний приказ: выдавать сухой паёк вместо обеда.

Комбат останавливает наш спор, вставая между нами, ведь ещё чуть-чуть – и зампотыл пустит в ход свои кулаки.

– Док, построй своих санинструкторш. Пусть они разворачивают и сворачивают целыми днями палатки. Всё равно им нечем заняться! Слоняются по лагерю, белыми ляжками да халатами маячат. Нарушают покой бойцов. Почему Котовой не было на вечернем построении?

– Так она выполняла ваш приказ! Ездила на Рампу за продуктами.

– Пусть зайдёт ко мне после вечернего совещания. Доложит о выполнении.

Рампа – обиходное название рынка на железнодорожной станции в Ханкале. Там всегда можно приобрести у местных жителей продукты и алкоголь, пусть не всегда первой свежести и втридорога, но какой-никакой ассортимент по сравнению с торговыми УАЗиками, периодически привозящими сигареты, пиво, печенье, консервы. Продавались камуфляжные изделия кооперативных производителей, которые пользовались большим спросом, так как славились удобством и идеально подходили для жаркой погоды. А быстрый износ нашего х/б по причине частых стирок и несоответствия окружающей температуре воздуха не оставлял другого выбора. Особо модные офицеры надевали на себя НАТОвские камуфляжи или аналоги из Германии, Швейцарии, Литвы, Украины. Также услужливое население открыло там пищевые точки, именуемые в их лексиконе кафе. Но у меня язык не поворачивался назвать двор, обнесённый неструганными досками с видом на залежи битой тары и военного мусора, с лавками и природным газом, выходящим по ржавым трубам из-под земли, на котором всё кашеварилось, этим словом. Но это поначалу. Человек ко всему быстро адаптируется. И к кафе тоже. Правда, отведав как-то мясо неизвестного мне происхождения (а заказывалась баранина), я дал себе зарок не посещать оных. Мы частенько брали просто пиво, сосиски, гамбургеры по-чеченски, фрукты и шли на природу, полежать, попить его. Природой мы называли зелёные островки полянок, наблюдавшихся в окрестности. Если не быть критически настроенным и не всматриваться в груды искорёженного войной металла, перемежающегося с бытовыми отходами и разбитой стеклянной тарой, то это вполне соответствовало бы замыслу пикника.

Совещание у комбата продолжалось третий час. Командиры рот, взводов, начальник КП, начальник штаба, зам по вооружению, тыловая служба… У некоторых в руках карты Чечни, такая же висит позади комбата. Обсуждался какой-то боевой план. С терминами, связанными с шумоподавлением вражеских переговоров, я не дружу. Уяснил для себя, что переговоры ведутся на чеченском, арабском, изредка английском, украинском языках, есть установки, которые их пеленгуют, записывают, и есть установки, нарушающие эти процессы.

В палатке совещания постоянно курили. Один за другим звучали доклады. Перед нами, на стенке, противоположной к выходу, висели две карты Чечни, покрытые незамысловатыми узорами синих и красных расцветок, которые ещё недавно преподавали на ОТП (оперативно-тактическая подготовка) и ОТМС. Но тогда это казалось далёким и нереальным. Если в Бурятии я мог ходить на совещания один-два раза в неделю, то здесь приходилось делать это ежедневно.

Чтобы развлечься, иногда я записывал крылатые выражения нашего комбата в свою рабочую тетрадь. Туда же вносились разные уже составленные планы: годовые, квартальные, на периоды обучения, месячные, недельные, ежедневные. Редко когда они претворялись в жизнь на сто процентов, так как каждый день превносил что-то, не вписывающееся в размеренные рассуждения на бумаге.

Зычный голос комбата прервал мои размышления.

– Док, у тебя сколько спирта осталось?

– Восемнадцать килограмм, товарищ майор!

– Многовато тебе! Тут нам сауну обещали подкинуть. Ты любишь сауну? Вижу, что любишь! Значит так, берёшь две полторашки спирта, находишь начпрода, пусть даст тебе ящик тушёнки, три банки сока, и идём на КП выкупать сауну у рэбовцев из Новомосковска. Встречаемся у меня в палатке, в двадцать один тридцать. Всё ясно?

КП – это командный пункт.

– Так точно, товарищ майор.

– А ты, зампотыл, выдай доку палатку УСБ, пусть завтра развернут! Хватит тебе УСБ, док?

– Мне бы ещё лагерную палатку, для будущего лазарета.

– Всё будет, не спеши.

Условия были полевые. Нас – девять человек – разместили в палатке управления УСТ. У каждого под половицей лежали неприкосновенные запасы на случай непредвиденного нападения. Степные мыши сновали по ночам по нашим спящим телам, карманам бушлатов и берцам, оставляя после себя чёрные горошинки и палочки. Они были постоянно голодными и грызли всё, что попадалось им под зубы: витамины, застывший сахарный сироп, ноотропы (например, начинку капсул ноотропила), полевую форму, личные дела офицеров, не запертые на ночь в металлический сейф, электрическую проводку, суточные приказы, резиновые накладки моего неврологического молоточка… Иногда даже обгладывали электропроводку.