Читать книгу Границы памяти - Ян Кириллов - Страница 10

Ночь. Аммерт нахмурился и сжал кулаки. Ещё не все его дела были завершены в Лучезарном. Он вышел из скального жилища и подставил лицо под дождь. Бывший Олиу ждал. Громовая машина была очень далеко.

День. Южные земли встречали ясной погодой. Под ногами проносились холмы и глубокие озёра. Ласточка постепенно снижалась. С высоты травяное море казалось единым целым, но теперь острое зрение пилота позволяло Аммерту различить каждую травинку. На горизонте показался Чхимтосэн. Такой маленький на фоне царства молодой природы.

«Попасть в игольное ушко».

Небесный Странник это умел. Не в первый раз он удивлял жителей города трюками в небе. У местных пилотов это стало традицией.

Фред и Мэй встречали Аммерта на том же базаре, что и в прошлый раз. Запах рыбы уже не так беспокоил Фреда, но всё равно оставался неприятен. Хотя, ради встречи с братом по инкарнации, Фред согласен был потерпеть. Чтобы занять себя, он наблюдал, как ведут себя люди. Нужно было понять, какие они – жители другого Мира. В отличие от рынков Сата, здесь никто не торговался. Люди суетились, но это была, скорее, весёлая, чем напряжённая суета. Кто-то боялся не успеть на свежее. Другие, напротив, никуда не торопились, чтобы купить подешевле. Но Фред заметил одну категорию людей, которая вела себя не так, как остальные. Таким был примерно каждый десятый. Они приходили на базар, чтобы пообщаться и ничего не покупали. Иногда эти люди подходили к продавцам, задавали вопросы, но чаще стояли и молчали, глядя на окружающих. Одеты они были во всё тёмное.

– Это бахмы, – предугадал вопрос Мэй. – Вышестоящая страта по отношению к тэнам.

– Тэнам?

– Обычным людям, не обладающим тонкими техниками.

Один из бедняков – мужчина лет пятидесяти – засмотрелся на лавку и случайно налетел на молодого бахма в чёрном. Бахм оттолкнул его, ударил по затылку и обругал.

– Почему они себе такое позволяют? Эй, ты!

– Тише, Третий, – Мэй подёргал Фреда за рукав. – Здесь это в порядке вещей. Бахмы – более высокая страта. С ними не принято спорить.

Ночь. Буревласка положила руку бывшему Олиу на плечо. Тот не двигался больше получаса, стоя под дождём.

– Что случилось?

– Тихо, – он прислушивался к рокоту. Громовая машина приближалась.

День. Базар. Толкотня. Смех и ругань. Аммерт до безумия это любил. Он обожал людей и этот базар, не только потому, что базар находился ближе всего к ангару, но и потому что Аммерт считал его сердцем города. Конечно, шестистенка была стержнем, но это был мёртвый стержень. Парализованный позвоночник. На центральной площади пока не было жизни. А вот базар – совсем другое дело.

– Ри́фа! – поприветствовал он немолодую женщину, торговавшую ягодами, и взял одну ягоду на пробу. – Как твоя нога?

– Ничего, дорогой Аммерт! Не болит. С удачным приземлением! Ласточка в порядке?

– Нуждается в осмотре. Её немного трясёт, когда идёт на посадку. Но в целом, всё хорошо. Удачной торговли тебе, Рифа!

– А там тебя ждёт твой брат.

Аммерт чуть не поперхнулся второй ягодой.

– Он уже…

– Здесь.

– Ну, где он? – Фред, от нетерпения, переминался с ноги на ногу.

Широкая улыбка, по-детски восторженный взгляд и мятый бежевый костюм, какой носили только пилоты, выделяли этого человека из толпы. Человек помахал, поправил лямку рюкзака. Вряд ли кто-то, кроме только что вернувшегося пилота, явился бы на рынок с рюкзаком. Да и костюм был немного запачкан, а волосы потрёпаны у виска.

– Аммерт! – Мэй помахал ему, и человек ответил тем же. Прогулочным бегом, который подошёл бы для парка, но не очень годился для базара, он подбежал к Мэю и Фреду.

– Ну? Что? Этот?! – Аммерт уставился на Инкрима, одетого в чешую. Восхищённого помотал головой.

– А ты сомневаешься? – спросил тот. Протянул руку. – Фред Берроу. Инкрим.

– Да знаю, знаю! – он представился, хотя и не было нужды.

Аммерт был весёлым парнем лет двадцати пяти, но явно застрявшим в районе восемнадцати. Ростом он был выше Фреда на полголовы. Смуглая кожа удачно сочеталась с яркими серыми глазами. Аммерту можно было позавидовать: наверняка, его любили девушки. По крайней мере, такие как он – смелые симпатичные пилоты – всегда пользовались успехом. Глаза Аммерта были широко раскрыты, словно всё, что он видел вокруг, он видел впервые. Или он так радовался, что стоит на земле? А может, умело изображал рубаху-парня?

Фред был немного разочарован. Ещё один важный человек в его жизни и тоже похож на латиноса. Что-то в нём было общее с Марком, но не характером, а лицом. Марк был кареглазым. У этого глаза карандашно-серые. Марк серьёзен и внимателен. У этого будто вечный праздник на душе. Да и это жизнелюбие. Настолько оно искреннее? Таких положительных красавчиков Берроу не любил, и готов был серьёзно проверить нового знакомого.

– Инкрим! Император! Нет, Лилмэи, я не верю. Это не он, – Аммерт явно не знал, что делать со своими чувствами. Он раскинул руки и хлопнул себя по бёдрам. – Ты – это ты?

– Я – это я.

– Император! Ваше императорство… не знаю, как надо приветствовать реинкарнацию…

– Расслабься, Аммерт.

– Да ладно тебе! – он обнял Фреда. Даже, чуть было, не приподняв, и дружески обнял за плечо. – Внимание всем, это мой брат!

Фред был к этому не готов.

– Так, ладно, – Аммерт отпустил его, продышался. Смахнул пот. – Идёмте, – встав между Фредом и Лилмэи, он взял обоих под руки.

Небесный Странник говорил на правильном английском, разве что с небольшим акцентом – тянул некоторые гласные, иногда невольно вставляя звук «у» в середину слова. Говорил он быстро, и в этом походил на Марка. Только Марк иногда делал паузы. На Аммерта же иногда находил такой порыв, что он начинал тараторить без умолку, не давая собеседнику вставить и междометия. Иногда он, напротив, становился молчалив, но грустен. В такие моменты, Небесный Странник улавливал окружающие звуки, виды и запахи. При всей своей обаятельности, он был то ли чересчур глуп, то ли впечатлителен, а может и всё сразу. Однако слушать его было приятно. Голосом Аммерта стоило петь или читать красивые вдохновляющие речи перед многотысячной аудиторией. В голове Инкрима что-то щёлкнуло именно при этой мысли: Аммерт и публика.

– Са́фрит! – неожиданно бросив попутчиков, он подбежал к одному из прохожих – бородатому мужчине лет сорока.

О чём-то поговорив на неизвестном языке с мужчиной, Аммерт переключился на девочку в голубом платье, с глазами, подведёнными чёрной тушью. Худенькая и симпатичная девочка приятно улыбалась. Аммерт, кажется, расспросил её обо всём. Та отвечала подробно, увлечённо. Наконец, он поцеловал девочку в лоб и отпустил. Однако и это было ещё не всё. По пути с базара, Небесный Странник то и дело натыкался то на одного, то на другого знакомого. Казалось, покинуть базар теперь стало невыполнимой задачей.

– Мэй, поторопи его.

Но Мэй ничего не мог поделать. Даже когда трое покинули базар, было трудно спокойно пройти по улице, чтобы где-нибудь Аммерту случайно не встретился друг, приятель, приятельница или шапочный знакомый.

К тому времени, как добрались до Культа, Аммерт будто растратил всю свою энергию. В комнате, где обычно собирались старики, его ждала расстеленная койка. Там же сидела за вышивкой Илман. Увидев гостя, она поднялась и улыбнулась искренней сияющей улыбкой, будто ребёнок, увидевший Санта Клауса.

– Илман, – Аммерту хватило сил на поцелуй в щёку.

Сняв пилотский комбинезон без малейшего стеснения, он остался в лоскуте. Лоскутку, сухую, оттого что эти удивительные тряпки впитывали пот, и грязную по той же причине, помогла снять Илман. Аммерт лёг под одеяло, отвернулся к стенке и укрылся с головой. Илман поправила ему подушку. Взяла комбинезон и лоскутку. Не требовалось читать мысли, чтобы понять, что она хочет сделать. Варвавит, как раз вовремя попавшаяся на её пути, заругалась на Илман и отобрала одежду.

– Я подумать, пятно не уходить само. Надо кто-то его отмыть.

– Сама отмою! Инкрим, почему ты её не остановил?

Фред усмехнулся.

– Пусть делает, что хочет.

– Инкрим, это твоя будущая подчинённая! – Варавит что-то проворчала на таросса и зашагала в прачечную. Так называли небольшой помещение, где стояло три больших лохани.

Делать быть всё равно нечего – уроки с Лазер на сегодня закончились – и Фреду пришла в голову идея помочь тёте Мэя со стиркой.

– Значит, он – реинкарнация Аммерта. И сам Аммерт, – не столько спросил, сколько лишний раз уточнил Фред, замачивая тряпки.

– Аммерт родился рабом.

– Как это рабом?

– В прямом смысле. Тебе, должно быть, дико, что в наши дни существует рабство. В Сата, например, оно – пережиток и встречается относительно редко. Но есть Миры, где рабство в порядке вещей. Один из таких – Мир Богини Хатм. Его звали Олиу – «сто семь». У рабов нет имён, только номера. Одиннадцать лет назад, его вытащил из рабства Кайрил. Ты не представляешь, на какие жертвы он пошёл, ради брата, – Варавит ладошкой зачерпнула воды из лохани и смочила лицо.

«Странный Мир, – подумал Фред. – Ходить голым тут нормально, а вот плакать…»

– Он притворился рабом, чтобы вжиться в их среду. Несколько месяцев Кайрил жил и работал на карьере, и всё для того, чтобы узнать своего брата по инкарнации в рабе «сто семь», – Варавит улыбнулась. Как же я рада за тебя, Инкрим! Ты встретил своего брата. Ты счастлив?

– Наверное.

– Аммерт – замечательный человек. Он нам очень хорошо помогает. Часть своей зарплаты он отдаёт Культу. Без него мы бы пропали!

– Как-то это очень странно, – Фред задумался и ненадолго бросил натирать лоскуты мылом. – Мы родились далеко. В разных Мирах. От разных матерей. От разных отцов. Но всё равно братья.

– Реинкарнация – тонкая штука, Инкрим. Как понять, что ты – реинкарнация? Чаще всего, ты ничего не помнишь. Воспоминания из прошлой жизни вымываются начисто. Но есть и такие переживания и навыки, которые не может стереть даже смерть. Они как въевшиеся пятна.

– Почему у меня таких пятен нет?

– Они есть! Были, в твоём детстве. Только они скрыты. Инкрим, ты слишком запятнал свою душу, будучи Фредом Берроу. Оставь прошлое. Когда ты очистишься, твоя прошлая жизнь проявится. Олиу был чист, и сразу вспомнил прежнее воплощение. Тебе на это нужно время.

Ночь. Громовая машина рокотала настолько громко, что приводила в ужас весь карьер. Её рёв проникал в хижины и скальные жилища. Теперь она летела близко.

«Пора».

Бывший Олиу, не переставая, глядел наверх. Понимая, что если не действовать сейчас, машина уйдёт, он резко раскинул руки. Немного подогнул колени, сам не веря, что у него получится его задумка. Повторив про себя «чёрный, чёрный, чёрный», он отбросил всякую мысль. Представил себе чёрную стену. Отбросить стену! Остался только чёрный цвет. Отбросить цвет! Теперь только чёрное ничто. Отбросить чёрное! Осталось ничто. Отбросить ничто! Осталось…

…

Оттолкнуться. Энергию сквозь пальцы. От кончиков ног до нижнего узла. Всего их семь. От нижнего узла вверх по позвонку. Всего их семь! До живота, солнечного сплетения, груди, горла, головы, темечка, в стороны, к рукам и кончикам пальцев рук. Оранжевое тепло. А теперь силу. Больше силы сплетениям в обеих ладонях! Ровнее. Да ровнее же! Хранить баланс. Держать! И вот самое главное – импульс. Лёгким толчком, будто подвесив самого себя за невидимые нити, попросить мать-землю отпустить тебя на миг.

Закон, общий для всего живого и неживого, гласил: какая-то часть тела должна принимать на себя давление снизу. Обычно, это ступни. Когда лежишь – спина. Бывает, руки, если стоять на руках. Аммерт ощутил, как его тело нарушает закон. Ни руки, ни спина, ни ступни, не взяли на себя ответственности за опору. Бывший Олиу падал одновременно вниз и вверх. Не думать об этом. Не бояться!

Громовая машина была теперь очень близко. Настолько близко, что Аммерт видел самого Громояда в круглом окошке. Настолько, что огромные ножи, что вращались над машиной, перемалывая воздух, чуть ли не касались его. Громояд испытывал метафизический ужас.

Как это бывает во сне, для Аммерта всё было нормально. Голоса Кайрила и Эрмерии, что, беспокоясь за него, кричали снизу и требовали спуститься, тоже были нормальны. Ужас Громояда не выпадал из причин и следствий. Даже то, что Аммерт без усилий мог направить руки вперёд и, представив себе, как они вытягиваются и обхватывают машину, не казалось ему невозможным. Он так и сделал: обхватил машину Громояда и немного встряхнул. Один раз. Ещё один. После, он дал машине лететь дальше. Громояд и без того задыхался от шока – ему было достаточно.

Страх начался, когда Олиу попытался понять, на какой же высоте он завис. Примерно сто пятнадцать ростов? Олиу не понимал, почему он измеряет высоту ростами. Или сто двадцать пять с чем-то лопат? Но ведь только рабы измеряют лопатами. Тут Олиу пошатнулся. Потерял драгоценный баланс. Тело вновь обрело вес и полетело вниз.

Примерно так это выглядело снизу: Олиу долго стоял под дождём, глядя в небо. Эрмерия и Кайрил боялись к нему подойти.

– Нет, не трогай, – полушёпотом попросил Кайрил.

В момент, когда машина оказалась над головой, Олиу раскинул руки, слегка подогнул колени и оттолкнулся от земли. Ни он, ни она не успели остановить Аммерта. Бывшему рабу удалось не просто прыгнуть – он оказался у самой громомашины.

– Что он делает? – беспокойно глядела Эрмерия. – Аммерт! Спускайся оттуда, быстро!

– Аммерт! Это опасно!

Тот едва ли различал голоса с земли. Не прошло и минуты, как Олиу потерял высоту, его руки свесились плетьми, а голова опрокинулась набок. Олиу был почти у земли, когда Кайрилу удалось поставить невидимую подушку. Тонкая техника танагра задержала бессознательного Олиу в полуросте от тверди. Плавно опустив Олиу на землю, Кайрил попытался привести его в чувство. Вместе с Эрмерией, они отнесли бывшего раба в жилище.

День постепенно переходил в сумерки. Аммерт спал. Потому что до этого двенадцать часов просидел за штурвалом. Его лоскутка и комбинезон уже сохли во дворе.

Фред и Варавит сидели на кухне.

– Твои родители в этой жизни совсем не обязательно должны быть реинкарнациями твоих родителей в предыдущей, – объясняла Варавит. Она взяла горшок с морковными палочками и горшок с горохом. – Каждая инкарнация – это определённая комбинация генов, которую природа повторяет время от времени. Каждый из родителей даёт ребёнку половину своих генов, – она взяла пустой горшок и высыпала туда половину морковных палочек и половину гороха. – А теперь возьмём другую ситуацию, – Варавит достала из шкафа ещё три горшка. – Пусть в одном из этих горшков будет три четверти моркови и одна четверть гороха, а в другом – три четверти гороха и одна четверть моркови.

Фред заинтересованно кивнул.

– Если мы высыпем половину содержимого этих горшков в третий, есть вероятность, что мы получим ту же комбинацию, что и с предыдущим горшком – половина гороха, половина моркови.

– Хм. Звучит просто.

– Только люди не горшки, – Варавит высыпала морковь в одну тару, а горох – в другую. – С людьми всё гораздо сложнее. А совпадения случаются очень редко. Никто не знает, где и когда родится следующая инкарнация.

– Но ведь моё появление, и Кайрила, и Аммерта, как-то предсказали?

– Да, это можно просчитать. Такими расчётами занимаются эйры. Но это очень сложно! Необходимо отслеживать генетическую матрицу в каждом регионе. Это колоссальные объёмы данных.

– Данные! Ха! Так и представляю себе: эйры сидят за компьютерами… а эти эйры, они как выглядят? Они как духи или джинны? Состоят из воздуха?

– Нет-нет, – засмеялась Варавит. – Из плоти и крови. Эйр от слова «айя́р» – «энергия, сила», а не от английского «air».

– Слушайте, уже темнеет. А он ещё дрыхнет. Где работает Аммерт?

– Он – пилот у Цхиру́ты Шу́ха. Розового Куста. Это член городского совета. Он очень богат, – последнее Варавит произнесла вполголоса. – Цхирута Шух очень требователен. Получить у него должность – мечта половины города. Аммерт лезет из кожи вон, чтобы удержаться у него на службе. Ты пойми его.

Последние несколько дней Чхимтосэн кипел, особенно по вечерам, и каждый вечер градус этого кипения становился всё выше. Фред уже перестал удивляться гостям из параллельных Тари, которые не понимали, утро сейчас или вечер. Иномирцы снимали комнаты в Культе, как туристы, наводняющие курортные городки в сезон. Впрочем, это и были туристы. Сотни и тысячи гостей прибывали в Чхимостэн не ради вернувшегося Инкрима – при всей своей гордости, Фред не позволял себе такой мысли. Они собирались ради праздника. День этого праздника настал как раз сегодня.

Каждый год, в начале осени, народы разных Миров отмечали день окончания Великой Межмировой войны. Также его называли днём примирения. В этот день было принято просить прощения. Родные собирались у огня. Те, кто были в ссоре, обычно мирились. Должники возвращали долги, а кредиторы прощали. Неопасных нарушителей закона отпускали на волю. Заканчивались соревнования. Открывались театральные сезоны. Так было во многих городах, но Чхимтосэн отмечал день примирения по-особенному. Видимо, этим он и привлекал туристов. В чём эта особенность, никто не знал, так как всякий раз город готовил сюрприз.