Читать книгу Границы памяти - Ян Кириллов - Страница 3

Брайдл Пэт считался самым богатым кварталом Торонто. Всё же, кварталу не повезло соседством. В этом же районе находился самый бедный и опасный квартал – Джейн энд Финч. Преступностью и перестрелками бандитов здесь было никого не удивить. Но что подвигло Лизу продать свой особняк в Брайдл Пэт и поселиться в Джейн энд Финч, оставалось загадкой даже для тех, кто хорошо её знал.

Лиза сильно изменилась. Настолько радикально, что можно было с уверенностью сказать – одна женщина умерла, другая родилась. Это произошло в ноябре девяносто шестого года. С тех пор миновало пятнадцать лет.

Полицейские машины, сверкая мигалками, окружили небольшой алкогольный магазинчик в районе Джейн энд Финч. Лиза пришла сюда ещё до полиции. Она знала, что произойдёт, и, стоя на перекрёстке, сверлила взором стену магазина. Лиза не могла вмешаться – от этого было бы только хуже.

Местные не раз видели грабежи и убийства, но то, что произошло сегодня, грозило стать сенсацией. Во-первых, не просто ограбление, а террор. Во-вторых, белый. Белый! Не чёрный преступник. Этот странный белый, обвесившись с ног до головы нитроглицерином, не требовал ни чемодана с деньгами, ни вертолёта. Он и сам, похоже, не понимал, чего хотел, взяв в заложники владельцев магазина – китайскую супружескую пару. Сумасшедший белый что-то кричал о справедливости, прекращении войны. Имел ли он в виду войну между бандами? Или какую-то другую? Было не понятно.

– Отключите мигалку, – попросила Лиза, поправив серые вьющиеся волосы, упавшие на глаза. – Его это нервирует.

– Как скажешь, – негромко ответил полицейский крепкого телосложения с широким бритым затылком.

– И фары тоже.

– Лиза…

– Чак, сделай, как я прошу.

– Майор Хэммон? – глянул на него лейтенант и, получив утвердительный кивок, отключил и фары, и мигалку.

Внутри было темно. Пятнадцатилетний сумасшедший сидел в углу между стойкой и холодильником. Лиза оказалась права – он успокоился и задышал чуть ровнее. Правда, спокойствие продлилось недолго.

– Я всё вижу! – крикнул он из темноты. – Это лейтенант Гарднер у чёрного входа! Пусть он уйдёт!

Чак не удивился. Достав рацию, он дал команду отступить.

– Эй! Фредди, – спокойно произнёс Чак. – Я могу понять тебя. Ты считаешь себя не таким, как все. Может, ты и прав! Все мы чем-то отличаемся от других. И это замечательно! Вот только можно жить с этим и быть счастливым, а можно причинять окружающим боль. Какой путь ты выберешь, Фред?

У Берроу это вызвало нервный смех.

– У меня свой путь, майор Хэммон! Почему вы всё время следили за мной?! Вы и сейчас продолжаете это делать. Почему?!

– Фред, я знаю тебя с детства, – тут некоторые с любопытством оглянулись на майора. – У тебя очень ярко выражено чувство справедливости. Ты бы хотел изменить мир. Мы все хотели бы. Но! Этого нельзя добиться террором. Так ты сделаешь только хуже. Подумай! Если убить убийцу, станет ли убийц меньше?

Полминуты молчания.

– Фред? Я тебя убедил?

– Нет! – раздалось из темноты. Но теперь это было не агрессивное «нет», а другое, громкое лишь потому, что у Фреда не было мегафона и приходилось кричать через открытую дверь. У Лизы отлегло от сердца – Фред согласился. Хоть в чём-то. Это было всё равно что расколоть вековой лёд. Пусть он и кричал «нет», интонация говорила «да».

– Фред, ты позволишь аккуратно снять с тебя нитроглицерин, притом, что ты не будешь двигаться и не причинишь вреда людям?

– Да!

Первым делом, вывели заложников. Затем, команда сапёров, медленно сняла с Берроу взрывчатку. На это ушло полчаса. Фредди, как и обещал, ни разу не шелохнулся.

– Чак, я прошу тебя, – Лиза не ожидала, что расплачется, и уткнулась лицом в грудь майора Хэммона. – Избавь меня от него. Хоть на какое-то время. В тюрьму или в психушку. Я устала! – она вытерла слёзы и посмотрела ему в глаза. – Я устала.

Майор Хэммон кивнул.

Прошло восемь лет. Осень только принимала эстафету, а дух ледника, что царствовал в этих землях двадцать тысяч назад, уже намекал на скорые холода.

Фред Берроу, в чёрной ветровке, медленно и безразлично ко всему шёл по улице квартала Джейн энд Финч, глядя себе под ноги. Справа от него стояли частные жилые дома. Слева раскинулся пустующий парк. Над головой нависали провода электропередач. Этим утром для Фреда закончился двенадцатичасовой допрос в отделе по борьбе с наркотиками. Не торопясь домой, он медленно брёл по знакомой улице, едва переставляя ноги и мечтая о пачке сигарет.

За плечами у Берроу были пять лет принудительного лечения, два года тюрьмы за торговлю марихуаной, до того, как её легализовали, и год шатания без дела. Больше у него не было ничего, кроме тесной квартирки в пятиэтажке и мачехи Элизабет Стоунер, которую он тихо ненавидел, что впрочем не мешало Фреду брать у неё деньги. Последние несколько лет изменили его. Этой весной Фреду исполнилось двадцать три. Для него эта цифра ничего не значила, как не значила и сама жизнь. Его взгляд потух. Исчезло стремление к бунту. Лицо Фреда посерело, пожелтели ногти, посерели зубы.

– Тебе чего здесь надо, ублюдок? А ну, вали отсюда! – кинул ему чёрный мальчишка на велосипеде.

Ещё пару лет назад, такие слова могли вывести Фреда из себя. Теперь же в нём прогорело то чувство, что вызывало ярость. Берроу остановился и выпил пенного из мятой банки, игнорируя пацана. Банку он бросил на тротуар и оглянулся, чтобы показать мальчишке неприличный жест, но тот успел куда-то скрыться.

– Вар, – произнёс одними губами Фред. – Вар арса́н, – горько усмехнулся. Иногда ему на ум приходили слова, наподобие этих, значения которых он не понимал.

Шаркнув ногой по асфальту, Берроу двинулся дальше, хотя и сам не знал, куда. Можно было вернуться домой, в двухкомнатную квартиру, чтобы застать там мачеху Стоунер – женщину, подарившую ему на последний день рожденья фразу «Чтоб ты сдох». Можно было прогуляться до средней школы, обнесённой сетчатым забором. Пройтись по пыльной баскетбольной площадке, на которой, в детстве, его так часто запинывали до кровавый слюны крепкие чёрные ребята. Фред выбрал третий вариант – выйти на шоссе. Ветер гнал осенние листья. Машины ехали медленно, огибая и сигналя, то ли опасаясь сбить человека, то ли не желая испачкать капот.

«Я это заслужил».

Резкий гудок у самого уха пробудил Берроу. Он вернулся на тротуар и понял, куда ему хочется пойти. В единственное место, где таким как он были рады. Место, где было уютно и тепло. В бар.

В маленьком баре, стилизованном под ирландский паб, Фред заказал самого дешёвого пива.

– Где приложили? – приятель Фреда – чёрный бармен – показал на синяк.

– Не помню.

– Эй, Фредди, – бармен сделал вид, что протирает стойку рядом с его локтем. – Я конечно не должен этого говорить, он есть один тип… не оборачивайся, он за тобой, в болотном плаще. Так вот, он интересовался тобой.

– ОБН?

– Я не знаю.

– Чёрт, да я же только что оттуда!

Фред накинул капюшон. Не хватало ему ещё одной встречи с полицией.

– Зеркальце есть? – он взял стакан и посмотрел в отражение.

Мужчина в тёмно-зелёном старомодном плаще с металлическими пуговицами, с поднятым воротом, сидел за столиком, пил кофе и читал газету. Опрятный, движения чёткие, уверенные. Не похож на местного. Возможно, даже не из Торонто. Американец? Фред на секунду оглянулся. Успел разглядеть лицо. Густые тёмные брови, острый подбородок. На вид лет сорок. Волосы тёмные, коротко стриженные. Кожа слегка загорелая. Возможно, латинос, но не из простых.

«Кто ты?»

Дежавю. Берроу понял, что видел этого человека раньше, но при попытке вспомнить, где именно, сознание проваливалось, будто маленькая лодка, падающая с Ниагарского водопада.

«Вспомнил. Позавчера вечером, когда уже стемнело, – Фред самодовольно щёлкнул пальцами. – Я выносил мусор. Этот тип шатался неподалёку. Курил сигарету, стоя возле машины. Какая у него была машина? Думай, думай. „Шевроле“? Нет, точно нет. Европейская. „Немец“. Точно „немец“ – „Фольксваген“ или что-то вроде того. За рулём кто-то сидел, значит, машина принадлежала не ему. В руке у него была зажигалка, не простая, металлическая. Он не беден. Вопрос: что неместному небедному сорокалетнему латиносу надо от простого местного бывшего дилера?»

Берроу сам не понимал, почему его мозг, отвыкший бурно соображать, вдруг заработал так лихорадочно.

Мужчина встал, оставил на столе мелочь и вышел на свежий воздух.

«Паранойя, Фредди. Опять паранойя! Всё потому что ты в завязке».

Он допил пиво в три больших глотка, оставил бармену мятую двадцатку «за информацию» и поспешил на выход.

Сгущались серые тучи. Ветер колыхал провода. Развевались полы тёмно-зелёного плаща.

«Конспиратор. В такой одежде ты бросаешься в глаза, идиот».

Предполагаемый сотрудник полиции никуда не торопился. Глядел по сторонам, как бы делал типичный турист. Но какой турист в этом районе?! Ему бы в центр, на Си-Эн Тауэр, а не в Джейн энд Финч. Незнакомец прибавил шаг. Рука Фреда в кармане сама схватила и сжала перочинный нож. Быстрее, ещё быстрее. «Зелёный» не думал оглядываться. Хорошо. Вот он ближе, ещё ближе! Зазевавшаяся жертва, как в документальном фильме о жизни дикой природы, про гепарда и антилопу. В двадцати шагах от «зелёного», Фредди ухмыльнулся и сбавил скорость. Вот он, тёпленький, но что делать с ним?

Странно. Незнакомец остановился. Замер. Он смотрел прямо перед собой. Словно обратил на что-то внимание. Фред сделал шаг влево, тот развернул левую стопу. Шаг вправо – «зелёный» тоже.

«У него глаза на затылке?»

Так или иначе, лучшая защита – нападение, решил Берроу и приставил нож к зелёному плащу.

– Ни с места, как вы любите говорить. Признавайся, зачем меня пасёшь?

«Зелёный» резко обернулся. Рука Фреда машинально дёрнулась вперёд.

…Не прошло и мгновения, как Берроу ощутил на себе давление невидимой стены. Ноги вросли в асфальт. Фред не понимал, как так случилось, что пальцы незнакомца оказались у него на висках.

– Марк.

– Что?

– Марк, – повторил «зелёный» и отпустил виски бледного и напуганного Фреда. – Так меня зовут. Ты хотел знать, кто я? Вот и ответ, – голос был приятным, низким, не вызывающе резким, а ровным. Так говорят «хорошие» копы в кино. – Слушай внимательно, Фредерик Уолтер Берроу. Сейчас я задам тебе три вопроса. Отвечай быстро, не раздумывая, первое что придёт в голову. Если…

Бежать! Между борьбой и бегством выбирай то, что спасёт тебе жизнь прямо сейчас. Берроу научился этому подростком. А если перед тобой нечто непонятное, выбор очевиден. Бежать! И бежал он быстро, как только мог. Фред ненавидел три категории людей в разные периоды жизни: хулиганов, бандитов и копов. То, что предстало перед ним и назвалось Марком, было хуже. На порядок хуже и сильнее.

Двор, дом, подъезд, вверх через четыре ступеньки. Вот и родная квартира. Ключи скользили и норовили выпасть, но всё же, Берроу справился, открыл, забежал внутрь, и запер дверь на все замки.

Так обычно бывает в фильмах ужасов: ты закрыл все засовы, но не знаешь, что преследователь у тебя за спиной. Преодолев в себе страх, Берроу оглянулся. Таинственного Марка не было. Ни в прихожей, ни в ванной, ни в его комнате, ни в комнате мачехи. Не сомневаясь, что незнакомец, как призрак, может быть где угодно, Фред заглянул в шкафы, за батареи, за шторы. В своей комнате, из-за шкафа, он достал ружьё.

– Бетти! – крикнул он, зажав в зубах патроны и заряжая ствол. Вышел из комнаты, держа огнестрельное наготове. Рука Фреда была окровавлена. Видимо, он порезал её собственным лезвием, когда нож напоролся на невидимую стену. – Бетти! Дай аптечку. Срочно! – Элизабет не было дома. – Дьявол!

Где-то в тайнике, за обоями, ещё оставался запас нитроглицерина. На всякий случай, Фред аккуратно достал связанные колбы со взрывоопасной жидкостью и обвязал ими туловище. Сверху накинул жилет. Нашёл аптечку, зубами вскрыл пачку бинтов.

Усевшись в углу за креслом, Фред отдышался, пока перевязывал себе руку. В какой-то степени, он был рад. Наконец-то прозвенел его колокол. Мир, который был ему враждебен, но мучил до последнего – вон и он! Пришёл за ним. Постучал в его серую унылую жизнь. Никчёмную жизнь, протекающую в ожидании конца. И не важно, кого этот мир послал: полицию, ФБР, ангела смерти или самого Дьявола лично.

Однако, Фреду не хотелось умирать. Если бы мир хотел его убить, он бы давно это сделал – шансов была тьма. Фредерик ждал. Самой мучительной пыткой для него теперь стало ожидание. Хуже китайской пытки водой.

Ничего не происходило. Час и два, и три, в квартире не появлялась даже Стоунер.

«Ясно. Мачеха у них. Что ж. Играть, так играть». В ладони по-прежнему щипало. Рана грозила загноиться. Фредди вспомнил ощущение, испытанное в ту долю секунды, когда он попытался ударить незнакомца. Будто нож сам по себе скользнул против его воли назад. Он не помнил, чтобы кончик лезвия даже приблизился к зелёному плащу.

Миновал час. Фред заснул, с оружием на груди. Ему снились заснеженные горы и извилистые реки, утопающие в тёплой зелени лесов. Поля, покрытые цветами, холодные и глубокие озёра, скрытые в сумрачной глубине чащи, дикие пустыни и прекрасные сияющие города. Солнечный блеск морей. Тепло любовных ласк. И смех, смех… детский смех.

«Я счастлив?» спросил кто-то его устами, его голосом. «Посмотри на меня и скажи, я счастлив? Потому что сам я не знаю».

«Ха́мари. Ха́мари кон су».

Под высоким расписным потолком ресторана сверкала огромная люстра. На стенах висели гобелены, изображавшие ангелов, играющих на арфах и свирелях, обнажённых нимф, купающихся в озере, античных богов и библейские сюжеты. Почти каждую стену украшал символ какой-либо религии – распятия, полумесяцы, звёзды Давида, индуистские знаки «Ом» и многие другие. Всё это разнообразие не смешивалось, поделённое на сектора. В каждом секторе правили свои акустика, освещение и тона. На столиках, покрытых нежно-кремовыми скатертями, стояли небольшие цветочные вазы. Приглушённый свет, ароматические свечи и, конечно, божественная музыка, дополняли атмосферу.

В самом центре оркестра играла на арфе молодая женщина лет тридцати, с приятным молочно-шоколадным оттенком кожи и вьющимися длинными волосами цвета морёного дуба. Волосы были украшены обручем с крылышками. Сама арфистка с наслаждением прикрыла веки больших карих глаз, плавно перебирая струны. В центре зала между античными колоннами сидел одинокий посетитель в зелёном плаще. Он нервно постукивал железной зажигалкой по столу, то и дело глядя на арфистку исподлобья. Арфистка резко открыла глаза. Нахмурилась, но не перестала играть. Она качнула головой в сторону. Посетитель кивнул.

Через пятнадцать минут они встретились у чёрного входа, возле таблички «Не курить».

– Есть новости? – спросила она, поправив тонкую шаль, укрывавшую голые плечи от прохладного ветра. Оба говорили быстро.

– Уверен на сто процентов.

– Тот наркоша?

– Он не наркоша.

– О, Демиурге! Я думала, хоть кто-то поприличнее.

– Я его прочитал. Это он.

– Ты задавал вопросы?

– Не хватило времени. Кажется, я спугнул его.

– Марк, Марк, – покачала она головой, словно учительница, когда любимый ученик допустил грубую ошибку. – Что ты сделал?

– Положил ему пальцы на виски, затем…

– Марк, зачем? Не удивительно, что он испугался. Они в Сата пугливые! Я же тебе говорила. Надо было подготовить его, плавно, постепенно. Сколько ты выслеживал?

– Два месяца. Но теперь никаких сомнений.

– Слушай, – она подошла поближе и коснулась нежной рукой его грубого плаща. – Теперь ты справишься сам.

– Если он не окажется в лечебнице раньше.

– Марк, – она поцеловала его. – Я верю в тебя.

– Не хотелось бы упустить шанс.

– И не упусти! Я возвращаюсь к А́ртэуму.

– Пожалуйста, только не сейчас.

– Я нужна…

– Если ты не поможешь.

– Ох, Кайрил.

– Эрмерия!

Оба резко замолчали. Тревожно огляделись. Посмотрели друг другу в глаза, как провинившиеся дети, и мысленно дали друг другу понять: «этого не было».

– Ладно, – она прикрыла рот рукой. – Пора возвращаться. Моя смена закончилась. Только переоденусь.

– Знаешь, где? Генрих тебя подвезёт.

– Да ладно, сама доберусь.

Ещё одним поцелуем, Марк и женщина попрощались.

Возникло расплывчатое знакомое лицо. Каштановые кудри, морщины, унылые серые глаза.

«Всё что угодно, лишь бы не оно!»

– …Ди …Эдди …Фредди, очнись! – она трясла его за плечо. – Фредди, что случилось?

Он только что понял, что лежит за креслом у батареи.

– Где он? Где он, Бетти?!

Раньше Лиза ненавидела, когда Фред называл её Бетти, но за много лет привыкла.

– Почему у тебя швабра в руках?

– Швабра?! Это не швабра, это ру…

Берроу посмотрел на себя. К его ужасу, Бетти была права: он действительно держал в руках не оружие, а самую обыкновенную швабру. Никакого нитроглицерина тоже не было.

– Вставай. Вставай, Берроу. Дай мне руку. Ты принимал таблетки? Смотри мне в глаза! Принимал?!

– Я завязал.

– Врёшь! – Бетти ударила его по щеке. – Хватит врать мне!

– Я клянусь, я завязал! Чёрт, – он бросил швабру в стену. – Послушай меня.

– Хватит, Берроу, – в слезах, мачеха Стоунер ушла в соседнюю комнату. – Просто, хватит, – сказала она нарочито спокойно и захлопнула дверь.

– Бетти! – он забарабанил в дверь.

– Уходи, Фред! Уходи, куда хочешь! Я не хочу тебя видеть. Я не хочу, – Бетти выглянула из комнаты. Под глазами у неё распухло и покраснело. – Я не хочу, чтобы ты дольше оставался в этом доме.

– Бетти.

– Вон!

– Бетти, открой.

– Вон, я сказала! Вон! Убирайся!

На лестничную клетку полетели одежда, диски, плеер, ноутбук, гитара, чемодан, сорванные со стены постеры Black Metal групп, пара гантелей и нелепо смотревшаяся в этой куче пижама. Последней вылетела и скатилась по грязной лестнице зубная щётка.

Стоунер тут же заперла железную дверь.

– Я завтра же сменю замки. Так что, не смей приходить! Если увижу тебя на районе, вызову полицию.

– Бет…

– Во-о-он!!!

Берроу пожал плечами и принялся подбирать вещи. Ему было не привыкать – он делал это в третий раз. Второй раз так выгоняла его мачеха Стоунер и один раз девушка, с которой он пробовал жить. Побросав в чемодан всё, что можно было впихнуть, Фредди разбил гитару о перила – яростно, так, чтобы наделать как можно больше шума. Мачеха отреагировала лишь тем, что показала из-за двери известный жест, и снова заперлась на все замки.

В последний раз Фредерик прошёл мимо почтовых ящиков и горшка с экзотическим растением, что, непонятно для кого, украшал подъезд, и вышел за стеклянную дверь. В последний раз пересёк парковку, на которой никогда не будет стоять его несуществующий автомобиль. И в последний раз оглянулся на окна квартиры, где прожил двадцать два года, чтобы показать им тот же привычный жест, которым отвечал на всё. Вытряхнул из складки штанов обломок гитары. С этого момента, Берроу знал точно – он никогда не вернётся. Смерть, или что-то ещё – вот, что будет впереди. Но точно не двухкомнатная квартира в не самом благополучном районе пусть и красивого, но чужого ему холодного города.

Ветер тревожил опавшие листья в парке. Фред приземлился на скамейку и закурил. Будь он философом, он мог бы сравнить себя с листьями – как и он, эти листья оторвались от родных веток, чтобы умереть и стать перегноем под ногами. Они были мертвы и до того, как ветер сорвал их с места. Берроу чувствовал, что был мёртв с самого рождения. Но ему было плевать. И на себя, и на весь мир, и на то, что будет дальше.

Мелькнула мысль: «А что если вернуться?» Нет. Никогда. Такие мысли надо расстреливать в упор. И Фредди, открыв новую пачку, смакуя, затянул ещё одну сигарету.

В Торонто неплохо чувствовали себя бомжи. Государство платило им, чтобы те не грабили население. Можно было стать одним их них – частью никому не нужной массы.

«Не! К чёрту Торонто. Махну в Альберту. Хотя, нет, лучше в Штаты. Там настоящая жизнь».

Это был хороший вариант. Перейти через мост у Ниагарского водопада, и вот ты уже в другой стране. Мысли о новой жизни водопадом унесли Берроу в глубокий сон.

Проснулся он уже в сумерках. Живот болел от голода, спина – от долгого сиденья на твёрдой скамье. Фред пошевелил пальцами руки. Чего-то не хватало. Чемодана!

– Эй! – он заметил бомжа, сидевшего на траве в трёх шагах и бесцеремонно перебиравшего вещи. – Верни, сволочь!

Фредди схватил чемодан и потянул на себя. Бомж не растерялся и решил бороться за добычу. Всё-таки, отобрать вещи Фреду удалось, правда они рассыпались по траве, а у чемодана порвалась ручка и сломался замок. Пришлось собирать весь этот хлам заново.

Ощущение голода перебило другое – более мощное чувство. Одиночества и тоски. И одежда, и парк, и даже собственная кожа, показались Берроу чужими. Тело зудело, хотелось сжаться в маленькую точку или, того хуже, вернуться к мачехе, о чём, конечно, не могло быть и речи. Вдобавок, полил дождь. Каждая капля гвоздём била по щекам. От этого ощущения невольно пришлось открыть глаза, распрощавшись со сладкой тягучей фантазией – той, в которой Фредди с ноги открывал двери баров и казино, пропивал состояние с друзьями и тратил деньги на легальную теперь марихуану. Воображаемая жизнь постепенно растворялась, вымывалась каплями-гвоздями, перебивалась голосами людей, попавших под дождь и звоном соборного колокола, зазывавшего христиан на молитву. Только сейчас Берроу понял, что, каким-то образом, находится на другом конце города – в парке Святого Джеймса.

Фред еле оторвал своё тело от скамьи.

– Где ты Марк? – спросил он то ли вслух, то ли мысленно. – Где. Ты. Марк?! – распростёр руки. – Где ты со своими дурацкими вопросами?

Он обернулся и встал лицом к собору.

Внутри царила безмолвная благодатная атмосфера. В просторном полутёмном зале раздавалось пение органа. Голова кружилась от высоты колонн и сводов, а огромный витраж преображал серость пасмурного неба в разноцветную картину. Фред любил церкви именно за это: тишину и величественность. В церкви забываешь о старых обидах и, самое главное, о себе. Фред не верил в Бога, но для него богом была пустота. И он молился этой пустоте.

Появление здесь Марка было настолько закономерным, что, не объявись, это было бы странно.

– Тебе никогда не было интересно, что будет после смерти?

Берроу даже не оглянулся на соседа.

– Я весь внимание, – ответил он, превозмогая желание просто посидеть молча, слушая орган.

– Ты, наверное, думаешь, что я – ангел смерти или что-то в этом роде. Поверь, ты не первый, кто так считает. Я тоже иногда удивляюсь, что с нами будет, когда мы покинем наш бренный…

– Что за три вопроса? – перебил Фред.

– Не торопись. Теперь так не получится. Ты негативно настроен: я это чувствую.

– Ты знаешь меня?

– Больше, чем ты сам, Фредерик Уолтер Берроу. Знаешь, я всегда задавался вопросом: ангелы… их обычно изображают младенцами, почему?

– Потому что художники Ренессанса были педофилами, – пожал плечами Берроу.

– Думаешь? А может, потому что ангелы, в концепции религии, чисты как младенцы?

– Мне плевать. Никогда не задумывался. Ангелы, демоны… всё это…

– Пустота?

Берроу на миг повернулся, но и в этот раз не был удивлён.

– Ты атеист? – поинтересовался Марк.

– Он самый.

– Тогда почему пришёл в храм?

– Не знаю. Думал, дай зайду, почему бы и нет?

– А ты веришь в реинкарнацию?

– Почему ты спрашиваешь? Слушай, что за тупые вопросы? После смерти мы превращаемся в куски гниющего мяса.

– В детстве ты думал по-другому.

Фредди резко обернулся.

– Кто ты такой? Что ты знаешь о моём детстве?!

– Тише, Фред, здесь люди.

– Почему?!

Марк перебил его, приставив палец к губам и кивнув в сторону органа. Ещё некоторое время оба молчали, слушая музыку.

– Я задам тебе три вопроса, но только если не будешь выстраивать блоков. Очистишь сознание. Доверишься мне.

Берроу немного подумал. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Марк, Марк, – повертел он имя на языке. – Оно ведь не настоящее. Так?

– Верно, – кивнул тот. – Но здесь мне запрещено произносить моё настоящее имя.

– Здесь, в церкви? Ты – Вельзевул? Ваал? Сатана?

– Здесь, в этом Тари. Позже объясню.

– Почему я должен тебе верить?

– Потому что ты – Третий.

Фред замолчал. Если бы хотел вставить хоть одно язвительное слово, ему бы не удалось. Горло перехватило. Сердце забилось панически.

Детский сад. Все нормальные мальчики и девочки играют, рисуют, лепят фигурки из пластилина. И только маленький Фредди рисует на листе бумаги цветными мелками один и тот же символ, похожий на букву «Y» и уверяет воспитателей, что это – число три. Воспоминание пришло ясно, чётко, словно и витрина, и храм, и незнакомец по имени Марк были сном, а детский сад – реальностью.

– А ещё я называл это «ключ», – произнёс Берроу, разглядывая пустоту перед собой.

Марк улыбнулся, мягко и сдержанно.

– Вот теперь ты готов.

Снаружи кончился дождь. Тучи уступили тёмному вечернему небу. Звёзды были еле-еле видны, но Фред попытался разглядеть в них что-то. Пока он сам не понимал, что именно. Закурил. Голова кружилась. Он сосредоточился на ступеньках, на деревьях парка, что виднелись отсюда, на столбах, что загорались в это время суток.

– Сейчас я положу тебе руки на виски. Не сопротивляйся. Ни телом, ни разумом. Позволь мне сделать то, что я должен.

– Странно же это будет выглядеть, – Фред обратил внимание на прохожих.

– Для них это не будет выглядеть никак. Мы в тени восприятия. Посторонние на нас не обращают внимания.

Берроу зачем-то встряхнул руки. Расслабившись, он чуть запрокинул голову и закрыл глаза. Положив указательные и средние пальцы на виски Фреда, Марк опустил веки. Через минуту, он произнёс:

– Готово. Фредерик Уолтер Берроу. Ты готов отвечать на вопросы?

– Да.

– Первый вопрос…

Вечерний Торонто отдыхал после часа пик, чтобы с новыми силами пуститься в ночную жизнь. Закрывались магазины и лавки, открывались ночные клубы, зажигались неоновые огни. Марк и Фред не торопясь шагали по улице вдоль парка.

– А… – только сейчас Берроу обратил внимание, что идёт, хотя последним, что он помнил, было то, как Марк положил ему руки на виски, ещё на ступеньках собора. – Ты уже задавал?

– Да. Ты забыл. Так положено – после вопросов, ты их забываешь. Прости, но пока я не могу тебе всего объяснить. Пока скажу только одно: я погрузил тебя в воспоминания. Очень старые, древние.

– Я из детства мало что помню, – вздохнул Фред.

– У тебя были навязчивые фантазии?

– Ха! Были. Знал бы ты, Марк, что это были за фантазии. В них я был вождём-завоевателем, – проговорил он вполголоса, словно делился самым сокровенным. – В моих фантазиях я завоёвывал земли. Меня свергли и казнили. Я требовал честного суда. Вскоре я перестал замечать, как начал путать реальность и вымысел.

– Тебя из-за этого мачеха водила к детскому психиатру?

– Слушай, – Фреда начинал злить этот разговор. – Марк. Или кто ты, на самом деле. А не расскажешь ли о себе? Вот я с тобой куда-то иду и… мой чемодан!

– Расслабься. Тебе он не понадобится. Ты оставил его, кажется, в парке. Не важно.

– Слушай, Марк, – от волнения, Фред начинал повторяться. – Откуда ты? Кто ты по профессии? Судя по загару, ты не из Канады. Американец?

– Да, но из Соединённых Штатов. Я родился в Аргентине.

– Ну, тогда какой же ты американец? Ты – латинос.

– Но ведь Южная Америка – тоже Америка, верно?

– Странный ты. Где сейчас живёшь?

– Скажем так. Ближе, чем Штаты, но дальше чем Альфа Центавра.

Фредди присвистнул.

– Загнул! Так, а куда мы идём?

– Почти пришли. Это клуб «Five to Six», «Без пяти шесть». Мы называем так наш ресторан. Иногда просто Клуб.

– Мы – это кто?

– Я и… мои друзья. Вот мы и на месте.

– Почему я его раньше не замечал?

– Ты ведь редко бывал за пределами Джейн энд Финч, верно?

Небольшой снаружи, ярко освещённый синими прожекторами, ресторан «Без пяти шесть», как бы, втискивался между двумя большими стеклобетонными бизнес-центрами.

– Прошу, – он пропустил Берроу пройти вперёд. – Это специфический ресторан, столики здесь нужно заказывать заранее, даже если нет посетителей.

У входа стоял швейцар – двухметровый плечистый афроамериканец. Узнав Марка, он кивнул и пропустил его и Фреда внутрь.

Первое, что обращало на себя внимание – ощущение, будто входишь в храм. Правда, не ясно, какой религии. По левую руку виднелся сектор в бело-розовых тонах. Его стены были украшены католическими распятиями. Дальше – бело-золотой, с православными крестами. Всю противоположную от входа стену занимал золотисто-зелёный сектор, мусульманский. Над ним нависал расписанный звёздами свод. У дальней стены справа находился голубой сектор – иудейский. По правую руку – сине-фиолетовый индуистский, а ближе к выходу – красно-золотой буддийский. В центре зала находились четыре колонны. Между ними, под куполом, расписанным сюжетами из древнегреческих мифов, располагался бело-синий античный сектор. Ресторан был двухъярусным – верхний ярус сочетал в себе ещё больше экзотических религий, от зороастризма до вуду и богов маори, и был украшен многочисленными масками и растениями.

Если не считать оформления интерьера, всё здесь было обычным, как и в любом другом ресторане. Официанты носили стандартные белый верх и чёрный низ. Отличал их только способ передвижения: официанты катались на роликах, принося и унося блюда ловко, словно в танце.

До носа дошёл приятный аромат кус-куса и пряностей.

– Пройдём к тому столику, – указал Марк в самый центр. – Люблю античный сектор.

Официант явился всего через минуту, хотя народу в зале было полным-полно. Причём разных национальностей – индийцы, арабы, китайцы, афроамериканцы, европейцы. Обычный вопрос официанта «Чего желаете?» смутил Фреда. Он редко бывал в ресторанах и не знал, что заказать.

– Фред, можешь заказать пива, если хочешь. Клуб только кажется изысканным местом. На самом деле, здесь очень демократичные порядки. – Марк не соврал: двое индусов, одетые в майки и шорты, с удовольствием уплетали картошку фри, китаянка в вечернем платье курила кальян в мусульманском секторе, а европеец в клетчатой рубашке, уставившись в свой ноутбук, ел сэндвич, запивая кофе.

– Не, пива не хочу, – поморщился Берроу. – Виски! Какое у вас есть, не слишком дорогое?

– Фред, ты мой друг. Поэтому я угощаю.

Марк заказал себе пасту и салат, а Фред – бифштекс с кровью. От алкоголя Марк отказался, предпочтя минеральную воду, и Фред последовал его примеру.

Между тем, ведущий музыкальной программы объявил:

– Дамы и господа! Я знаю, что вы, наверняка, хотели бы услышать сегодня нашу очаровательную звезду Риту Сёрчер и её божественную арфу. Но, к сожалению, мисс Сёрчер уехала по важным делам. Сегодня её заменит мисс Амелия. Поприветствуем!

Несмотря на то, что больше половины посетителей были одеты как попало, Фред казался себе белой вороной – немытый, в нестиранной чёрной ветровке и драных джинсах, испачканных краской. Чтобы не думать о себе, он решил задавать вопросы.

– Ну, что, Марк? Я ведь так и не узнал, что у тебя за работа. Кто ты? Зачем я тебе? И ещё, – Фреда передёрнуло. На миг, сознание вышвырнуло его из ресторана в сегодняшнее утро. – Нож.

– Держи.

– Нет, я не про то. Когда я хотел тебя пырнуть.

– А, ты об этом, – Марк вытер губы салфеткой. Ему не хотелось долго объяснять и он продемонстрировал.

Лёгкие движения пальцами над столом. Вилка для салата поднялась и зависла в воздухе. Слегка покачиваясь, она висела около минуты, пока Марк наслаждался пищей, а потом резко упала.

– Да ладно. Будто я в это поверю. Магниты, или что-то типа того. А с пепельницей так сможешь?

– Господи, Берроу, дай поесть.

– Я смотрел фильм – «Ангел-А». Там тёлка провернула трюк с пепельницей.

– Я не смотрел.

– Можешь передвинуть стакан силой мысли?

– Могу, но зачем? Можно же просто взять рукой и переставить, куда тебе нужно. Берроу, эти трюки действуют только на детей. Я не люблю это баловство.

– Тогда зачем тебе такая способность?

– Что ты пытался сделать сегодня утром?

– Ах, ну да, – Фред посерьёзнел и замолчал, чувствуя себя виноватым. Редкое, давно забытое, чувство теперь отвратительно кололо в груди. Интуиция подсказывала, что оно теперь будет преследовать его постоянно.

Послышался запах крольчатины в винном соусе. Фред заметил, как официант вносит крольчатину в зал. Видимо, аромат каждого подаваемого блюда специально транслировали с помощью генераторов запаха по всему ресторану.

– Интересная тут система.

– Ещё бы.

– Не злишься, что я… ну, это. Ножом тебя хотел пырнуть?

– Меня каждый день кто-нибудь да пытается убить.

– Вот это мне нравится, – ухмыльнулся он и, в то же время, ужаснулся. – Ты – шпион?

– Дай поесть.

Несколько минут оба наслаждались пищей, ничего не говоря.

– Скоро я расскажу тебе, зачем я здесь, – начал Марк. – Кто я на самом деле. Кто ты. Зачем ты мне нужен. Твоя жизнь скоро изменится, Фред Уолтер Берроу. Я не знаю, в лучшую или в худшую сторону. Зависит от тебя. Скоро ты узнаешь кое-что важное. О себе. О мире. О своём прошлом. Поверь, твоё прошлое куда богаче, чем ты себе представляешь.

– Ты знаешь про магазин?

– Речь не о… ну, ладно. Я знаю про магазин.

– И что никакого нитроглицерина не было?

– То есть, как? – настала очередь Марка смутиться. – В протоколе написали про нитроглицерин. А его происхождение…

– Не было никакого нитроглицерина! Я внушил им иллюзию. И копам тоже. Они полчаса снимали с меня воздух. Раньше я это умел. После психушки, – он развёл руками, – всё пропало.

Марк опустил глаза и задумчиво побарабанил по столу.

– Ты меня поражаешь, Берроу. Чем больше я тебя узнаю, тем сильнее.

По залу прошёлся сладкий, с кисловатым оттенком, запах лимонного мороженого с вишней.

– Можем заказать десерт, если желаешь.

– Нет. К чёрту десерт! Пошли.

– Генрих всегда опаздывает, так что можем ещё посидеть. Генрих – это мой помощник. Думаю, вы поладите.

Принесли счёт. Марк расплатился.

– Не хочешь покурить?

– Я хочу свалить из этой страны.

– Тогда тебе это понравится, – сказал Марк и достал из внутреннего кармана плаща фотографию.

Равнодушно взяв фото, Фредди посмотрел на него с лёгкой ухмылкой. Увидев то, что было на фотографии, он забыл, как дышать. Ухмылка растворилась, лицо окаменело. Пальцы свободной руки непроизвольно сжались в кулак, а зрачки расширились. Рот открылся. Фред почувствовал себя рыбой на суше.

– Откуда это у тебя? – прохрипел Берроу, не глядя на Марка. – Я ни с кем не делился этим видением, никогда не рисовал. Это невозможно!

Он порвал фото на четыре части, но, внезапно остановившись, собрал кусочки и, дрожащей рукой, прижал их к сердцу. Сложив их на столе, он ещё раз посмотрел на фотографию.

На фото был город. Этот город очень часто являлся Фреду во сне. До семи лет. До того, как он начал принимать лекарства. Белые ровные улицы создавали впечатление, что все дома высечены из одного сплошного камня. С высоты, с которой была сделана фотография, трудно было различить мощёные улицы из светло-серых плит, но ясно выделялась одна достопримечательность, которую нельзя было спутать ни с чем. Огромная башня в форме шестиугольной призмы, с семью пиками на вершине, стоящая посреди круглой площади, откуда лучами расходились шесть главных улиц.

– Скажи мне, что это монтаж, – Фред посмотрел Марку в глаза. – Скажи, что это нарисовали в фотошопе, а мои воспоминания взяли под гипнозом, когда я был маленький. Скажи мне это!

Марк лишь медленно покачал головой.

– Город реален.

– И всё, что я воображал… Все видения…

– Реальны.

Фред пощупал своего нового знакомого, вдруг он тоже обман. Но Марк был таким же плотным, как и скатерть, и стол, и бифштекс.

– Марк?

– Да, Фредди?

– Где это? – спросил он полушёпотом.

– Ближе, чем Штаты. Но дальше, чем Альфа Центавра.