Читать книгу Сложнее, чем кажется - Ян Рубенс - Страница 12

Звякнул таймер – сигнал к тому, что встреча окончена, гул разочарования прокатился по рядам, студенты повскакивали с мест, готовые кинуться к Рубенсу. Костя встал в центре подиума, загородив Яна, поднял руки:

– Ребята, извините! Автографов не будет. Мы предупреждали. Ян, нам пора.

Первые ряды смотрели на Холостова с плохо скрываемым недовольством, Юля разглядывала свои коленки. Костя подошел к Рубенсу, мельком оглядел рисунки. Потрясающая точность… А это что? Под «прекрасным ребенком из чьих-то снов» надпись: «Юле», и – роспись… Он никогда никому не подписывал портретов, он их и не рисовал ни для кого. Вот, значит, как?

Ян собирался уйти, пока студенты еще не ринулись вниз, но Костя удержал его и зашептал быстро:

– Отдай девочке портрет. Вручи при всех. Давай! – он толкнул Рубенса в бок. – Ты же подписал его зачем-то! Не для того, чтоб он висел здесь в коридорах.

Оба прекрасно понимали, что Рубенса в коридорах не повесят, даже в сейф не запрут. Его сдадут на хранение в какой-нибудь музей. Здесь сейчас баснословные суммы на этих мольбертах… не просто так милиция тут прогуливается. Не отдадут ей портрет.

Рубенс замялся, но под Костиным напором решился остановить студентов и позвал Юлю, уже отворачиваясь к мольберту и не глядя в зал. Воцарилась тишина. Он вытаскивал кнопки из фанерного планшета, пока девочка неуверенно спускалась, скрутил ватман в рулон, оставаясь спиной ко всем, слушая, насколько близко подошла Юля. Развернулся, когда она остановилась, протянул рулон и почему-то заговорил очень тихо. Студенты повытягивали шеи, стараясь расслышать.

– Держи. Ты прекрасна, я вижу. Извини, что так… Что никак.

– Это Ничего… Спасибо, – так же тихо ответила Юля. – Но я знаю, почему, – она кивнула на последний рисунок, – с его точки, – и посмотрела на Холостова. – Мы с вами одинаково больны, да? – снова прошептала она Яну.

– О чем она? – не понял Костя.

Но Рубенс вскинул на нее короткий недовольный взгляд, плечо его дернулось.

– Нам пора, – быстро проговорил он.

– Правда, – сама себе подтвердила Юля.

– Еще раз всем спасибо! – Ян быстро направился к дверям, не обернулся, шагал уверенно, на ходу помахал студентам рукой.

И только Холостов, которому пришлось его догонять, понял, что Рубенс зол. Очень зол.

В коридоре Костя сообразил, что Юлю с портретом, возможно, стоит подвезти до дома. Так безопаснее. Ян возразил, что никто и знать не знает, что за рулон у нее в руках, а может, ей и домой-то сейчас не нужно. Но чем больше он протестовал, тем упорнее Холостов настаивал: надо подвезти. «В конце концов, я должен понять, что тебя разозлило!» – раздражался он, усадил Рубенса в машину и рванул обратно в здание.

Костя не мог объяснить свое яростное желание вернуть Юлю во что бы то ни стало, даже подружиться с ней! Взбегая на крыльцо академии, он понимал, что Рубенс смотрит ему вслед и пытается «прочесть» походку, вычислить мотивы. «Мы друзья, вроде, честны друг с другом… Но, как выяснилось, я не знаю о тебе и половины», – злился Костя.

Да и сам с собой он не был сейчас до конца честен… «Юля прочитала Яна, – вот что не давало покоя, – увидела что-то, чего не видит никто. Я не вижу! Что именно?» После всего этого представления, после демонстрации своего рентгеновского видения, Ян сам оказался под таким же проницательным взглядом. Вероятно, впервые. Как интересно все может обернуться!

Холостов влетел в аудиторию, там еще не все разошлись, но администрация уже сворачивала рисунки. Юли среди студентов не оказалось, на Костю посмотрели с удивлением. Он спросил кого-то, куда она могла пойти, никто не знал. Здесь пять этажей, сотни аудиторий… Где теперь ее искать? И вдруг его осенило:

– Где женский туалет?

На него посмотрели и вовсе изумленно:

– По коридору до конца направо. Мужской – налево.

Да, я мог бы спросить и про мужской, точно… Они все равно всегда рядом. Молодец, Костя… Он шел быстро, но продолжал оглядывать фигуры и лица: вдруг не прав? Еще бы подумал немного и догадался спросить выходящую из туалета девушку – не там ли светленькая, невысокая, худенькая, с большими голубыми глазами? Нет, Костя вломился в женский туалет. Кто сушил руки, кто красился, кто чулки поправлял. Юля стояла над умывальником.

– Извините! – и он выскочил обратно.

Как виртуозно я умею вляпаться!

Зато теперь он знал, что она там, можно сесть на подоконник и ждать. Он просидел минут десять. Уже помахал ручкой всем, кого застал, уже все ему похихикали, построили глазки, попросили сигаретку, а Юля все не выходила. Рубенс будет в бешенстве. А Эльза нас убьет – мы опоздаем точно часа на полтора.

А вот и Юля. Она плакала? От счастья? Что-то не похоже на счастье… Господи, как душа в ней вообще держится? – снова оглядел он полупрозрачное тельце.

Уговаривать не пришлось, она пошла за Костей послушно. Пары? Какие пары? Конечно, ей нужно домой. Нет, не срочно, она не торопится.

– А Ян Александрович в машине?

– Да какой он тебе Ян Александрович! Ему двадцать три! Ты еще и на вы с ним. Он просто Ян, а я – просто Костя. И со мной тоже надо на ты.

Рубенс был разъярен. Выяснилось, что девочка живет далеко и в машине с ней придется провести довольно много времени. Конечно, Холостов сел вперед, и Ян оказался с Юлей рядом. Ужасно. Водитель, услышав адрес, торжественно возвестил, что из-за ремонта дорог они соберут все пробки, и предложил всем расслабиться.

Всю дорогу ехали почти молча. Попытки Холостова завести легкий разговор терпели поражение: Рубенс ушел в глухую оборону, Юля боялась открыть рот.

Костя лихорадочно искал способы сдружиться с ней. Охмурить? Без вариантов: он всегда безошибочно чувствовал свои шансы, так вот этой особе слишком нужен Ян. И неважно, что здесь уже у нее нет вариантов, она – явная «жена декабриста». Скорее, откажется от любых отношений вообще, чем пойдет к другому из-за невозможности быть с мужчиной своей мечты.

А с чего он взял, что Ян – мужчина ее мечты? Она впервые видела его сегодня…

Юля тихонько поглаживала рулон и украдкой поглядывая на коленки Рубенса. Ей так много всего хотелось сказать, но все было похоже на обыкновенный фанатизм. Над ней посмеются, не более того… Ведь это смешно, что она влюблена в Рубенса лет с пятнадцати, что дома у нее – томá с вырезками его интервью и фотографий из разных газет и журналов, все диски, клипы, художественные альбомы, каталоги, книги, статьи, рецензии. Что и в архитектурный-то она пошла, чтобы хоть немного быть ближе к тому, что делает Рубенс. Еще смешнее, что, как ей казалось, она слишком хорошо его понимает, чувствует, почти слышит, что он думает. Такое невозможно, они даже не знакомы, и ее ощущения со стороны кажутся не более, чем затянувшейся девичьей экзальтацией восторженной поклонницы.

Ян Рубенс! Она едет в машине с Яном Рубенсом! И он нарисовал ее портрет! Не укладывалось в голове. Он же не просто звезда, он целое солнце. Солнце мира искусства уже семь лет – в его-то двадцать три! Художник, о котором все издания мира сказали: великий, а не просто талантливый, одаренный, или, не дай бог, просто знаменитый. Поставили в один ряд с Тицианом и Рембрандтом. Он – критерий значимости всех произведений современного живописного и графического искусства, а ведь у самого за плечами лишь обычная художественная школа. Да и та – формально, по настоянию опекуна. Рубенса слушают все страны мира, и если он говорит о какой-то работе, что «не видит в ней жизни», ее автор стремительно падает в цене. Его вердикта боятся, ждут с трепетом, художники не спят ночами, если известно, что с утра их картины повезут на оценку в «Галерею Рубенса».

Да, эта галерея, открытая им чуть больше года назад, стала местом паломничества молодых талантов. Выставиться там – огромная честь и входной билет в мир большого искусства.

Краски Рубенсу делали по его собственной технологии, состав не раскрывался. Его книги перевели на шесть языков. Он сам знал четыре языка и учил пятый. Недавно ему предложили сниматься в кино, он отказался.

Дуэт Рубенса и Холостова в топах уже шесть лет. Они перепели со всеми мировыми звездами, а в домах этих звезд висят его, Рубенса, картины.

И вот она – девочка Юля, которая ничего собой не представляет, сидит с ним рядом в его роскошной машине! Да, он обошелся с ней грубо там, в аудитории, правду говорят, что он весьма бесцеремонен. К тому же, он… Да… На что она надеется?

Все это очень смешно звучит, и ничего из этого она не скажет. Ей хотелось смотреть на Яна, но она стеснялась поднять голову, и только бросала взгляды на его колени, каждый раз при этом нежно проводя рукой по скрученному в рулон портрету.

Когда, наконец, доехали, Костя по-джентльменски изъявил готовность проводить Юлю до квартиры, но Рубенс выскочил из машины со словами: «я сам». О как! – опешил Холостов. Ян хлопнул дверью так, будто хотел впечатать ее в салон: «на тебе!». Юля неловко перебиралась вслед за Рубенсом, не заметив, что водитель вышел открыть для нее дверь, подняла на Костю свои большие голубые глаза и тихо шепнула «спасибо». Она думает, я сделал это ради нее? – дошло до него. Водитель пожал плечами, закрыл дверь и вернулся на свое место.

Рубенса не было минут двадцать.

Они шли молча до самого лифта, Ян нажал кнопку, Юля не выдержала: нельзя же упустить такой шанс!

– Почему вы злитесь на меня? Что я сделала не так?

– Ничего, – быстро ответил Рубенс. – Со мной не надо на вы. Мы почти одного возраста.

– Мы одного возраста.

– Тем более. На ты. Давай на ты, – он смотрел на окошко над лифтом, где слишком неспешно отсчитывались этажи: «7… 6… 5…»

– Хорошо… Почему ты злишься на меня? Что я сделала не так?

– Юля… Это мои проблемы в общении с женщиной. Ты все сделала так. Вернее, ты вообще ничего не сделала. Я не злюсь, – он зачем-то зашел с ней в лифт, но сообразил, что это было необязательно, когда кабина уже тронулась. Юля смотрел на него удивленно.

– То, что ты говорил сегодня про секс… Костя… Он знал все это? Что ты всех так видишь?

– Откуда этот вопрос сейчас? – Ян не скрывал своего раздражения.

– Я наблюдала за ним, он растерялся. Кажется, он ничего не слышал раньше из того, что ты говорил нам… Ты для него это говорил?

– Зачем ты наблюдала за ним? – про себя Ян злился на Холостова за «подставу», но был рад, что диалог этот ведет с ней сам.

– А зачем ты наблюдаешь за людьми? – Юлю оказалось не так просто выбить из колеи. – Опять злишься… Но ты не один такой. Кто видит. Я тоже вижу.

– Что ты видишь?

Двери лифта раскрылись, Юля не хотела выходить.

– Это твой этаж? – Ян сверлил ее почти ненавидящим взглядом.

– Любовь, – она посмотрела как будто в самую глубь Рубенса. – Невозможная и отчаянная. Без входа, без выхода. Ничего никогда между вами, да? – почему-то обняла рулон с портретом и прижалась к нему щекой. Двери лифта закрылись.

Ян раз десять успел нажать кнопку с двумя расходящимися стрелочками. Юля все стояла, обнимая скрученный лист ватмана.

– Какая любовь, Юля?! – возмущение его безгранично, беспредельно, он ненавидит этот ходячий скелет. Куда она лезет! Не дай бог, Костя раскрутит ее на откровения! – Тебе пора, – он в очередной раз обеими руками вцепился в двери лифта, чтобы не дать им закрыться снова.

– Может быть, единственная? – Юля неспешно вышла из кабины.

Кто ты мне? Я звал тебя в этот разговор?! Чертовы двери! – Рубенс выставил ногу и заблокировал лифт.

– Куда ты лезешь?! Как тебя касаются наши с ним отношения? Я тебя о чем-то спросил?

– Да. Ты спросил, что я вижу.

Юля всё крепче прижимала к себе рулон. Дверь лифта пыталась победить Рубенса уже в четвертый раз, а ему хотелось ударить эту тщедушную недокуклу, забрать и разорвать лист. Но она держит его как ребенка! Как мать держит маленького его на его же картине! Как он мог ударить? Вырвать лист из ее рук? Рубенс белел от злости, но так ничего и не сказал. И не сделал. «Кто ты такая?! – автоматной очередью трещало в его голове. – Кто ты такая?!»

И только когда двери дернулись в пятый раз, Ян опустил руки, убрал ногу. Закрутились лебедки, зашумели стальные тросы. Надписи на потолке… У нее фигура, как у мальчика… Подстричь бы коротко, – и совсем пацан. Из японских мультиков… Зачем я тебя спросил, Юля? Костя, зачем она тебе нужна?